Но меня поджидало разочарование, и вмиг лишенная присутствия духа я застыла в дверях, точно перед надгробием, безуспешно сражаясь со слезами сожаления. Фантазия реформатора безжалостной дланью прошлась по дорогой сердцу обстановке. Исчез длинноворсный ковер, и свежевыкрашенный коричневый пол в лучах заглядывающего в окна июньского солнца подмигивал белесыми пятнами. На месте ретро-кресел стоял вместительный угловой диван с множеством разноразмерных подушек. Журнальный столик под "голубым экраном" сменила новомодная тумба, да и сам телевизор преобразился, обретя современный, ультратонкий вид. И только старенький, забитый посудой буфет, остался на прежнем месте - привет из прошлого. Смахнув с ресниц соленые капли, я приблизилась к единственному знакомому предмету интерьера. Рука коснулась лакированной поверхности. Взгляд зацепился за щербинку, оставленную разбившейся масленкой. Она выскользнула из моих рук в преддверии десятилетнего юбилея сестры. Ох и досталось мне тогда! В груди защемило. - Леля, Леля... - непроизвольный укор сорвался с губ. Но имела ли на это право та, что отказалась от наследства? Вряд ли. Открыв дверцу со стеклом, я достала фотографию. С нее на меня смотрели бабушка с дедушкой, запечатленные в день своей последней годовщины - золотой свадьбы. Мы тогда устроили им праздник - накрыли стол, собрали друзей - а потом наблюдали за тем, как они веселятся: поют, декламируют стихи, пляшут, пока не откажут ноги или не закружится голова, а затем, привалившись к стене, подшучивают над немощью друг друга и пытаются отдышаться. Исследовав содержимое буфета, я отправилась дальше. В "темной" на первый взгляд ничего не изменилось. Все тот же одинокий светильник на стене, платяной шкаф, комод на шесть ящиков, бабушкина шкатулка для украшений. Мы с Ольгой частенько наводили в ней ревизию - прикладывали, примеряли, ссорились из-за чего-то особенно желанного и получали нагоняй пойманные на месте преступления: бабушка не любила, когда без разрешения роются в ее вещах. Перед "дальней" я на мгновенье стушевалась: вспомнился новый жилец, но жажда видеть возобладала над рассудительностью, и незваной гостьей я вошла в бывшую дедовскую обитель. Здесь он отдыхал в послеобеденные часы, спал по ночам, отлеживался во время гипертонических кризов. Тогда, казалось, весь дом замирал. Запрещалось шуметь, включать телевизор, баловаться в "общей", а в погожие дни нас выпроваживали во двор, где предоставленные самим себе мы играли в прятки среди смородинных кустов, швырялись камешками с соседский сарай, заигрывали с Полканом, чтобы тотчас скрыться из поля зрения посматривающей в кухонные окна бабушки, стоит собаке подать голос. Окинув придирчивым взглядом аккуратно застеленную постель, задернутые шторы, заметно подросшую пальму, я вдруг задумалась над тем, а как они живут здесь втроем? В доме всего четыре жилых комнаты и все они, кроме той в которой я находилась, являются проходными. Кольнула мысль, что квартирант был со мной не до конца откровенен, и его отношения с Ольгой выходят за рамки означенного "хозяйка - постоялец". Почему? Плотно прикрыв за собой дверь, я заспешила в бывшую бабушкину спальню, которую недавно безостановочно миновала. Здесь также произошли изменения. Сменились обои. Исчезли швейная машинка и письменный стол. Вместо последнего у стены стояли гладильная доска с аккуратной стопкой выстиранного белья поверх самодельного чехла и два стула. Пропала обрамленная в багет бабушкина вышивка. А вот диван-книжка с цветастой обивкой и шифоньер остались на прежних местах. Присев на сложенный диван, я задумалась. Зачем Владимир соврал мне? Какой смысл скрывать то, что, в конечном счете, станет явным? Или, по его мнению, я похожа на слепца? *** Возвращение Владимира застало меня за наведением порядка на кухне. Его появлению предшествовали стук, грохот и сдержанные чертыханья, вынудившие меня сперва досадливо поморщиться, а затем улыбнуться при воспоминании. Я ходила за водой к колонке, огорошив своим видом пробегавших мимо ребятишек. Интересно, они вообще знают, что такое коромысло? Когда потирающий лоб мужчина появился в "теплой", я сочла нужным извиниться. - Простите. Думала, уберу, когда закончу, но вы меня опередили. - Ничего, я крепкий, чего не скажешь о ведре. Оно, кажется, погнулось, - он вновь потер лоб и, оставив курьерскую сумку на коробе для белья, с пакетом в руке вошел в кухню. - Чем занимаетесь? Мысленно посмеиваясь, я озвучила очевидное: - Как и обещала - посуду мою. - Посуду? - Недоуменно нахмурившись, он оглядел наполненный водой таз, расстеленное на столе полотенце, сложенные горкой блюдца, почесал затылок и перевел взгляд на раковину. - Знаю, - внезапно смутившись инфантильности собственного поступка, я попыталась оправдаться. - Просто раньше у нас не было центрального водоснабжения и... Захотелось по-старинке, как при бабушке. Баловство, в общем. - Ясно. Мужчина согласно закивал, словно получил исчерпывающие объяснения, и вновь почесал затылок. Я же с удивлением осознала, что огненная шевелюра, привлекшая к себе мое внимание при встрече, утратила былую пышность. Похоже, кое-кто наведался в парикмахерскую. - Я тут пельмени на ужин купил, - оставив скользкую для меня тему, Владимир выудил и пакета увесистую пачку "Мириталь" и положил ее на край стола. - Правда, еще борщ есть. Но его, боюсь, на двоих не хватит. Могу уступить, если хотите, - несколько неуверенно. - Ничего. Пельмени - в самый раз, - поспешила согласиться я и, выставив на полотенце последнюю чашку, схватилась за таз, намереваясь вылить его содержимое в раковину, но не успела. Со словами: "Давайте помогу!" - Владимир бросился наперерез. И то ли не рассчитал, то ли я не успела среагировать, но мы столкнулись в проходе, и расплескавшаяся вода намочила обоих. - Черт, опять! Простите! Я не нарочно. Не хотел... - принялся извиняться он. Я же, глядя на расплывающееся по мужской футболке пятно, постепенно выпадала из реальности. Это было далекое воспоминание, практически истлевшее, и если бы не стечение обстоятельств я навряд ли вернулась бы к нему. Но что есть, то есть. В то лето мне исполнилось восемь, впервые разошлись Ольгины родители и бабушкина подруга - тетя Варя Казьмина сломала ногу. *** - Ярочка, ты со мной пойдешь или с дедушкой останешься? - перекладывая рыбные котлеты из глубокой кастрюли в полулитровую банку, спросила бабушка. - С тобой пойду, - не задумываясь, отозвалась я, тут же позабыв о сидящем на заборе голубе. На самом деле мне было нестерпимо скучно. Смотреть, как дедушка перестилает крышу уборной, желания не было, а мою дорогую сестричку тетя Люба увезла в Белгазу. Вот и приходилось развлекаться самостоятельно. - Хорошо. Тогда собирайся. Но сперва возьми в холодной маленькое ведерко и сходи к колонке. Нужно клубнику помыть, а я всю воду извела. Со всех ног я бросилась выполнять поручение, забывая смотреть по сторонам, и, когда спускалась с бугра, налетела на выскочившего из кустов мальчишку. - Смотри, куда идешь! Курдюк! - расстроившись из-за упущенного ведра, возмутилась я, для пущей убедительности добавив незнакомое слово, которым дедушка не далее как вчера назвал соседа дядю Ваню, отпилившего ветку от нашей яблони - ту, что терлась о его сарай. - Я не Курдюк, я Вовка, - обиженно напыжился рыжеволосый. Ведерко укатилось в неглубокий, но скосный овражек. - Вовка-курдюк! - свредничала я прежде, чем задаться вопросом. - И как теперь его доставать? Из-за тебя все! В отличие от меня мальчишка дуться не стал, а как истинный тимуровец предложил: - Давай помогу, - тем самым положив начало нашей дружбе, продлившейся целый год и три месяца, пока его семья не переехала в Амурскую область, в далекий город Белогорск. Глава 2 Так повелось, что люди в большинстве своем ориентированы на предстоящее, и я не исключение. Строят планы, спешат, загадывают наперед, а, в итоге, многое, недооценивая, пропускают. Даже страшно представить, сколько прекрасных моментов забывается нами со временем. Моментов свершений - тех, что бесконечно радовали поначалу, затем вызывали ностальгию, постепенно тускнели и, в конце концов, навсегда становились прошлым. Мне довелось воскресить некоторые из них. - А помнишь ежиков... - Конечно! Бабушка мне потом такой нагоняй устроила! Они весь сарай изгадили! - А вкуснейшие яблоки... - Старухи Висельника! И как ты себе шею тогда не свернул?! - Точно. Не повезло с колодцем. Спасибо, что вытащила. - Не за что, Курдюк. - Ах так, да? Ну ладно! Я тебе припомню, Ярило!.. Это было здорово - вот так предаваться воспоминаниям: перебивая друг друга, хохоча до колик, утирая слезы. Между нами на скорую руку организованный стол: колбаска, сырок, соленые грибочки, огурцы, початая бутыль с вишневой наливкой, которую, по словам Вовки, они с Ольгой открыли три дня назад - на двенадцатилетний помин дедушки. Ничего шикарного и изысканного, но от этого только радостней. Правильно говорят - в простоте счастье! - Вздрогнем? - Фу, Вов! Что за пошлятина?! - состроив нарочито брезгливую мину. - Нет, а что? Мой батя всегда так говорил. А он, между прочим, был уважаемый человек! Мастер участка! - Владимир обиженно потрясает в воздухе пальцем, а у самого губы кривятся от едва сдерживаемого смеха. Я начинаю хихикать: - Ну, если батя говорил... Вздрогнем! Мы выпили: я пригубила, он до дна. Закусили грибочками. Вновь посмеялись друг над другом. - Слушай, а правда... Как тетя Валя, дядя Макар? Живы? Здоровы? - Я без запинки произнесла имена его родителей, хотя еще недавно даже не помнила об их существовании. - Вот бы нам сюда пирожков твоей мамы. С печенью. М-м-м... Объеденье! - буквально ощутив их неповторимый вкус. Владимир пожал плечами. - Отца уже давно не стало. Пятнадцать лет как. А мать... Полгода назад похоронил. Рак. Я скорбно молчу прежде, чем выдать банальное: - Соболезную. - Спасибо. - Он также хранит недолгую паузу, глядя куда-то поверх моего плеча. Затем возвращается. - Давай, не будем о грустном. Ты как? Рассказывай? Слышал замужем. Упорхнула птичка певчая. - Улыбаясь, он смотрит заговорщически, словно обо всем знает наперед. Чувствуя себя неловко, я, тем не менее, отвечаю: - Была замужем. Мы развелись неделю назад. И вот, как видишь, я здесь. А ты? Ты... - Вдруг вспомнив о своих недавних подозрениях, я не договорила.