- Не-е-ет... Я убежденный холостяк! - с усмешкой протянул он, то ли не заметив моего замешательства, то ли не придав ему значения. Я отчего-то не поверила. И правильно сделала, как выяснилось. - На самом деле все просто. Сперва институт, потом аспирантура, кандидатский... В общем, наука - моя невеста, - на полном серьезе. - Вовка-курдюк - профессор? - Я улыбнулась, а он поддержал. - Нет. Но поживем - увидим. А ты? Чем занимаешься? - Была реставратором, а теперь... Тоже увидим. - Говорить о себе желания нет. - Но со мной все понятно. Родовое гнездо, корни и все такое... А ты здесь какими судьбами? Путь-то не близкий. - Верно, - прицокнул он. - Занесло, так занесло. А если честно, то был на конференции в ВГУ... э-э-э... Волгоградский государственный. И решил воспользоваться представившейся возможностью. Мы еще когда на ремиссию надеялись, мать собралась на могиле родителей побывать. Ну там... подправить, что надо, оградку покрасить. Вот я и приехал. Так сказать, последний долг отдать. А когда разбирался со всем, нашел кое-что интересное для себя. - Что, если не секрет? - Отчего же... не секрет. Помнишь двухэтажное здание нынешнего военкома? - Естественно, как не помнить? Я все-таки тут родилась и выросла. Забыл? - Нет, конечно. - Он улыбнулся в ответ на мою шпильку, но тут же вновь посерьезнел. - Так вот... Он построен в конце девятнадцатого века. Принадлежал купцу и промышленнику Божедомову. Весьма примечательная личность, к слову. Он столько всего для города сделал! Ты бы знала! Одна из его дочерей, а у него было семеро детей - четверо пацанов и три дочери, во времена гражданской войны - представляешь! - мигрировала в Приамурье! И привезла туда весьма интересный культ, который... Я слушала его вдохновенный рассказ, но, если душой не кривить, мало что понимала, да и не особо старалась вникнуть. Гораздо более интересно было наблюдать за Владимиром. За тем, как он жестикулирует, пытаясь что-то объяснить на пальцах. Видеть, его увлеченность, горящие азартом глаза. Ловить голосовые модуляции. Внезапно наступила тишина. - Что? - сосредоточившись, я попыталась вспомнить, на чем он остановился. - Вот и я говорю, что ты меня не слушаешь. И правильно! - Вовка усмехнулся. Подмигнул. - На будущее, не позволяй мне углубляться в эту тему. Начну, не остановишь. Заговорю вусмерть, - с изрядной долей самоиронии. - Так не заговорил же. - Я улыбнулась, совершенно не ощущая за собой вины. - Так ты, значит, историк? - Не-а, не угадала. - Владимир потянулся к бутылю с наливкой. - А кто тогда? - Культуролог. - Кто? Никогда не слышала. Прежде чем объяснить, он разлил. - Скажем так, историк специализирующийся на культуре. А если уж совсем точно - на религии. Я культуролог-религиовед. - Ого! - ничего более внятного в моем арсенале не нашлось. - Не расстраивайся. Ты не первая. Востребованной нашу профессию не назовешь, - теперь уже с сарказмом. - И как же тебя угораздило? Вслед за ним я подняла стопку. Мы чокнулись. - Сам не понимаю, - он покачал головой. - Вздрогнем? Я рассмеялась: - Вздрогнем! *** Чудесному дню - чудесное завершение. Мы посидели на крыльце, простились с солнцем, обретшим покой где-то за границей леса, поприветствовали молодую луну. В душе моей впервые за многие месяцы поселилось спокойствие, такое же всеобъемлющее, как штиль над морской гладью. И я, блаженствуя, нежилась в его объятьях, наслаждаясь простой, и от того еще более бесценной истиной - я дома. - Ну что? По постелькам? - Когда безоблачное небо раскрасилось мириадами звезд, Владимир решил - пора. - Ты, наверное, устала с дороги, а тут еще я - балаболка с разговорами пристал. Я усмехнулась: - Тебе не кажется, что поздновато спохватился? - Прописная истина - лучше поздно, чем никогда. И не говори, что не слышала. Он поднялся, довольно потянулся и оглядел меня с высоты своего роста - метр девяносто или около того, на мой взгляд. - Двинулись? - И когда ты успел так вымахать? - оттягивая момент прощания, я попыталась уйти от темы. Вставать категорически не хотелось. - У меня была уйма времени. Успел не только вырасти, но и, в некотором смысле, постареть, - усмехнулся он. Что тут ответишь? Я промолчала. - Идем? - Как скажешь, соня, - продолжая обнимать коленки. - Я не соня, я прагматик. Завтра рано вставать. - Так бы сразу и сказал, а то... устала, пристал... Я едва сдержалась, чтобы не показать язык, как когда-то, и сама же покатилась со смеху, представив, как это будет выглядеть - тридцатишестилетняя тетечка возомнила себя восьмилетним ребенком. Умора! - Хм... Я что-то пропустил? Владимир поддержал меня, хохочущую. Помог пройти в дом. Спас от столкновения с дверью, которая, весьма неожиданно возникла откуда-то из недр темной "проходной". - Ты, что ли, пьяна? - выдвинул предположение, когда я, все еще посмеиваясь, повалилась на диван. - Если только от счастья. - Признание сорвалось само собой, без участия разума. На эмоциях. Он улыбнулся. - Приятно слышать. Надеюсь, и я хоть отчасти тому причина. - Если только отчасти. - Моментально придя в себя, я поднялась. - Поможешь с бельем сообразить? - указывая на не разобранное спальное место. - Хм... постараюсь, но... - Владимир огляделся с задумчивым видом. - Наверное, в шифоньере... - то ли спросил, то ли ответил сам себе. - Скорее уж в комоде, - не согласилась я. Бабушка всегда хранила постельное белье в комоде. Оставалось надеяться, что сестра этой традиции не изменила. Пока я искала постельные принадлежности, застилала диван и упаковывала подушку в наволочку, Вовка стоял рядом, молчал и хмурил брови. Над чем размышлял, вскоре выяснилось. - Слушай, я тут подумал...Если хочешь, можешь лечь... э-э-э... в "дальней". Так, наверное, удобнее будет, - предложил мужчина и сам того не сознавая, вернул меня к давешнему вопросу - как они здесь втроем? Настроение неожиданно испортилось, и я ответила резче, чем следовало. - Не стоит. Он в удивлении вскинул брови, и мне пришлось спешно исправиться. - Так уж заведено в этом доме. Та комната мужская, эта - женская. Понимаешь? - зачем-то добавила я. Извинялась? Владимир кивнул. - Спокойной ночи. - Спокойной ночи, - прощаясь, отчего-то чувствовала себя эгоисткой. *** Не смотря на избыток впечатлений, общую усталость и хмель в голове, сон не шел. Я ворочалась на выпуклой поверхности дивана, то скатываясь к стене, то зависая на самом краю, прислушиваясь к стенаниям соседской собаки. Псина либо заходилась в скорбном скулеже, либо горестно подвывала, а иногда и вовсе срывалась на тревожный, отрывистый лай, будто предупреждала о чем-то. Устав бороться с самой собой, я поднялась. Тихонько прикрыв дверь в жилую часть дома, прошла на кухню. Здесь в окна смотрел серповидный месяц, и клетчатую скатерть расчертили крестообразные тени. Не став зажигать свет, я присела на табурет и опустила голову на скрещенные руки. Хотелось чего-то необъяснимого.