- Да? - Павел вновь потер глаза, теперь уже под стеклами. - Это вроде как не комплимент. - Разве? - вновь растерявшись. Как вообще на это реагировать? Обижаться вроде бы глупо, а смолчать... Я позволила себе нечто вроде саркастического уточнения. - А что? - Простая констатация. Как раз представлял вас совершенно иной, более... - Простите, быть может, мы поговорим о ситуации Владимира? - неожиданно поняв, что не хочу слышать продолжение. - Вы сможете добиться освобождения? Выяснив все, что могла выяснить - Павел, как и следователь, не отличался словоохотливостью, я накормила Вовкиного товарища обедом и, как было велено, командировала обживаться в гостиницу, предварительно пригласив на ужин. Но Павел корректно отказался, сославшись на безграничную усталость. Впрочем, я и так уже это поняла, по постоянно натираемым глазам и попыткам размять шею. Сама же отправилась в магазин, воодушевленная заверением, что не позднее завтрашнего вечера Владимир окажется на свободе. Я собиралась встретить его сытной едой, уютом и... Там видно будет. Главное, чтобы поскорее оказался дома. Сегодня решила изменить привычному маршруту через центр, и взяла курс на ближайший "Магнит", в расчете на то, что смогу избежать случайных встреч, способных неблаготворным образом повлиять на приподнятое расположение духа. Как выяснилось, просчиталась. На кассе столкнулась с тетей Варей, а та вновь в курсе событий. Откуда только черпает информацию?! Но потом вспомнила, что сама же рассказала, только мнение Варвары Ильиничны по этому поводу явно претерпело изменения. - Ярочка, милая, что же это за напасть такая?! Ведь таким хорошим казался! Таким воспитанным! - заохала старушка, когда мы вышли из магазина. - Сроду не подумаешь, что на такое-то! Изверг! Меня точно ледяной водой окатили, даже дыхание сперло. И отозвалась не в меру холодным: - Владимир тут ни при чем. Он этого не делал! - Хорошего настроения как небывало. - Но как же так, Ярочка? Невиновного-то и в тюрьму? - засомневалась бабушкина подруга. - Вовка не в тюрьме, а в изоляторе временного содержания. К тому же, чтобы вы знали, завтра его выпустят! - отрезала я, впервые не на шутку разобидевшись на Варвару Ильиничну. Вот, спрашивается, чего лезет, куда не просят?! Заняться ей что ли нечем? - Выпустят? Ну коли выпустят... - старушка виновато потупилась. - Ты уж прости меня, Ярочка. Не серчай шибко. Наслушалась народу разного, вот и несу околесицу. Своей головы, видать, нет, - сокрушенно. Меня также обуял стыд. Нехорошо срываться на пожилых людях, пусть даже неправых! Старость уважать нужно! - Это вы простите, теть Варь. Я не должна была так... не по-доброму, - неуклюже извиняясь. - Давайте, помогу, - предлагая донести сумку с покупками. Проводила до дома, но заходить не стала. - Пойду я, теть Варь. Дел целая куча. - Я как же чайку с вареньицем попить? - расстроилась бабушкина подруга. - В другой раз. Вот Ольга вернется, вместе придем. Тогда и посидим, - пообещала я. - Ну, смотри, смотри... А Оленька когда собирается-то? Любушка-то как? Не спросила, запамятовала. - Ничего. Должны вот-вот выписать. Только они, наверное, сперва в Лопуховку. - И правильно, - закивала старушка. - Родные стены - что лекарство. Быстро на ноги поставят. - На том и распрощались. Махнув рукой, я заторопилась домой. А по пути поняла, что опять улыбаюсь. Мысли вернулись к завтрашнему дню, к Вовкиному возвращению, и стало казаться, что жизнь налаживается. Даже петь захотелось. А ночью мне приснилась бабушка. Будто идем мы по улице - я нынешняя и она двадцатилетней давности, а навстречу нам Варвара Ильинична - как сегодня, с клюкой и сумкой холщовой. Бабушка остановилась, взяла подругу за руку и говорит: "Возвращаю я тебе твое обещание, Варенька. Не нуждается моя девочка в присмотре. Выросла. Пускай сама дорогу выбирает. Чему быть, того не миновать". Глава 17 Есть вещи, которые невозможно забыть! Их не отложить на потом, не вытравить радостью долгожданной встречи, не утопить в океане счастья. Они - данность, в каждое из мгновений пребывающая с тобой. Вот и я, наблюдая за Вовкой, с аппетитом поглощающим мясной рулет, не могла не думать о пережитом в последние дни. Слова бабы Дуси о последней жертве довлели надо мною, словно Дамоклов меч. Я сдалась, когда мы, насытившись друг другом, валялись на диване, под бубнящий о чем-то телевизор. - Вов, а когда полиция найдет этого парня, они опять тебя не закроют? - Какого парня? - Он пробежался рукой по моему боку и остановился на уровне бедра, ненавязчиво поглаживая. - Которого убили... Помнишь, я говорила? - с невольной хрипотцой в голосе. Интересно, нам всегда будет мало друг друга? - Говорила? Когда? - убрав руку. Искры вновь зарождающегося желания оказались погашены недоумением. Обескураженная вопросом, я недоверчиво воззрилась на него. - Как "когда"? Когда на свидание к тебе приходила. Ты еще сказал, никому об этом не рассказывать. Вов?.. Вдруг стало бесконечно обидно - не ожидала подобного! Я столько раз пыталась поделиться, излить душу, а он не только ни разу не захотел выслушать до конца, но и пропустил мимо ушей! - Стоп, погоди. Ты сейчас о чем? Опять о снах? - с осторожностью. Чувствуя себя обманутой, я кивнула и отвернулась к телевизору. Все-таки отложилось! Но легче не стало - этот скепсис в голосе, яснее всяких слов! Владимир моего настроения не понял. - Яр, но ведь это же... - Что? - Высвободившись из его объятий, я села. Посмотрела с вызовом. - Нелогично? Глупо? А далее сакраментальный вопрос, не озвучить который выше моих сил. Горький опыт последних лет отпечатался на подкорке - задавать вопросы мужчине нужно сразу и в лоб, иначе передумаю, найду оправдание или пущу все на самотек. - Ты мне не веришь?! - требовательно. Вовка думал недолго. - Яр, я тебе верю, но... - втянув обратно на диван скинутое мною одеяло. - Не кажется, что сны - это чересчур? - Нет, не кажется! - невольно повысив голос. - Я видела его тогда. - Хорошо... - пасуя, Владимир вскинул руки. - Признаю, помню плохо - не до того было. Расскажешь еще раз? - не столько спрашивая, сколько утверждая. Так мне показалось. Ведомая раздражением, я поднялась на ноги. Дошла до окна. - Уверен? - оглянувшись. - Конечно, - Вовка смотрел на меня пристально и вопросительно. - Сомневаешься? - Честно? Да. Ты не слушал раньше. Боюсь, сейчас ничего не изменилось. Внезапно засмущавшись собственной наготы, я вернулась к дивану, чтобы забрать валяющуюся на полу одежду, но поднять не успела. Владимир повалил на прежнее место. - Яр... Не дуйся! - нависнув надо мною. - Мне простительно, я в кутузке был, - смеясь глазами. - И что? В кутузке он был... - уже не обижаясь - делая вид. - Мне тоже нелегко пришлось, знаешь ли. - Не знаю, но очень хочу узнать, - опершись на согнутую в локте руку. - Я слушаю... Я молчала достаточно долго, собиралась с мыслями. Вовка, слава Богу, не торопил, терпеливо ждал. Наконец, заговорила, но не о себе - о предках. - Оказывается, у моей бабушки был дар. И у прабабушки тоже. И у прапрабабушки тоже. Они могли чувствовать, видеть, как совершается убийство. И не только его - все, что происходит с жертвой, с момента, как она попала к ним. Я не знала об этом, даже не подозревала, пока не вернулась обратно из Петербурга. Я не торопилась, подбирала слова и смотрела в потолок. Боялась столкнуться с недоверием с его стороны. - Первый мой сон был о бабушке. Я тогда подумала, что разочаровала ее своим решением жить здесь. А сейчас кажется, что она предупреждала. Или гнала прочь, - припомнив откровения бабы Дуси. - А потом были похороны. Я видела их глазами Ульяны. Помнишь? Моя прабабка. Не сдержавшись, покосилась на Вовку. Тот бесконечно серьезен и, кажется, внимательно слушает. - Я чувствовала ее скорбь, переживала вместе с ней, прощалась, и не понимала, почему это происходит со мной. Наверное, тоже бабушка постаралась. Показывала, что меня ждет, если останусь, - продолжила я и говорила, говорила, говорила, где-то в процессе покинув диван, потому что лежать без движения не получалось. И принялась бродить из угла в угол, садиться, вставать, вновь садиться, не прекращая рассказывать, то переходя на услышанное от бабы Дуси, то возвращаясь обратно к снам или делясь собственными переживаниями, и, странным образом, на душе становилось легче. Все же открыться перед другим человеком - иное, нежели изукрасить словами страницы ежедневника. Кстати о дневнике... - Вов, мне кажется они не только наблюдают за мной... Они где-то рядом. Совсем близко. - В смысле? - В прямом. Я так и не смогла найти дневник. Все перевернула и ничего. Он словно растворился в воздухе. Владимир сдвинул брови. - Хочешь сказать, кто-то побывал в доме? Я ответила тяжелым вздохом.