Он переключил канал и убавил звук, когда из динамиков полилась трель автоматной очереди - транслировали военный фильм. - Вчера. Мы ез-здили к ней вчера. - Ездили? Куда? С кем? - В тюрьму. Отвечая, он выглядит гораздо старше своих лет и все из-за глаз - в них не свойственная подростку мудрость. Как же я сразу этого не заметила?! Ослепла из-за собственных проблем?! Ощутив слабость в коленях, я все же присела и повторила оставшийся без ответа вопрос: - С кем ездили? - С д-дядей Вовой. *** В дверь позвонили. Стряхнув с рук муку - собиралась порадовать племянника пиццей, я заспешила к двери, задаваясь вопросом - кто бы это мог быть? Мы никого не ждали. Тем большим было мое изумление, когда увидела посетителя. - Павел... э-э-э... Павел Аскольдович, - вспомнив о манере нашего предыдущего общения. - Если вы к Владимиру, то его здесь нет, - не представляя, чем обязана этому визиту. - Я знаю, только что виделся с ним, - просветил меня мужчина. - Могу войти? - Да, пожалуйста. Я посторонилась, впуская гостя в дом. Вдруг подумалось, что он, возможно, никакой не адвокат вовсе, а, как и Вовка, агент под прикрытием или... Впрочем, какая разница? - Присаживайтесь, - указав Павлу на диван в "проходной", я закрыла дверь в "общую" - там Святослав валялся на полу перед ноутбуком. - Чем могу помочь? - Я на минуту. Вот, - поставив портфель на диванный подлокотник, мужчина достал файл с бумагами и протянул его мне. - Что это? - Договор дарения. Прочитайте и подпишите, если со всем согласны. - Договор дарения? На что? - Я с сомнением оглядела файл, но в руки так и не взяла. - Ваша сестра изъявила желание отписать вам половину принадлежащего ей недвижимого имущества. - Недвижимого имущества? - Половину этого дома. Сказать, что я удивлена, значит промолчать, и ничего более внятного изречь не получается: - Ольга?.. Зачем? Но моего ошеломленного бормотания точно не слышат. Павел вынул бумаги из файла. - Если вы готовы принять дар, завтра мы подадим документы на переоформление права собственности. Запись на десять часов, так что прошу - не опаздывайте. И паспорт не забудьте, - словно вопрос о моем согласии дело давно решенное и пересмотру не подлежит. Внутри зародится протест. - Стоп, подождите! Я пока ни с чем не соглашалась. И не нужно мне всовывать эти бумажки! - отстранив настойчивую руку. - Какой смысл Ольге отдавать мне дом? Вы что, надавили на нее? Заставили, да?! - до глубины души возмущенная внезапно пришедшей на ум мыслью. Павел посуровел в лице. - Зачем мне это, не подскажете? - бросив документы на диван. - Я... я... я не знаю! - так и не придумав логически обоснованной причины подобному поступку, ведь не себе присваивал. - Мало ли... - теперь сконфужено. - Нет никаких "мало ли". Надумаете - позвоните, - Павел подхватил портфель. - Мое дело маленькое, оповестить о желании клиента. Прощайте, - он зашагал к выходу из комнаты. После секундного замешательства я кинулась следом. - Постойте! Простите! Что значит "клиента"? Я не понимаю. Вы... - По просьбе Владимира, я буду представлять интересы вашей сестры в суде, - уже в "теплой", все также недовольно. - Так вы на самом деле адвокат? - Если мне не изменяет память - да. - Простите, - демонстрируя раскаяние, я прижала руку к груди. - Просто Вовка... он... вот я подумала... Простите, ради бога. Хотите чаю? Только... сейчас я уберу, - вспомнив о бардаке на кухне. - Нет, спасибо, - окинув меня прохладным взглядом. - Вы с документами ознакомьтесь. Подпишите. Если что непонятно, я на связи. Номер на визитке, - чуть более благожелательно. - Там еще бланк заявления на получение опеки и список необходимых справок. Владимир сказал, вас заинтересует, - добив меня окончательно. *** Свят не ложился долго - слушал музыку. Что-то тяжелое, насколько можно судить по прорывающимся из наушников басам. А я зачем-то все ждала, пока он уснет. Ждала и поглядывала на переданные Павлом бумаги, не решаясь углубиться в их изучение - будто это шаг без возврата. И думала о Вовке, воскрешала в памяти наш последний разговор, где-то в глубине души сожалея о брошенных в запале словах. И не понимала, как оправдать себя. В два ночи я вышла во двор. В душе ни следа былой обиды, только сожаление разъедает изнутри. И хочется спросить кого-то недоступного взору, беспристрастно взирающего свысока - куда смотрел? Зачем позволил? Почему не остановил?! Сейчас, когда пустота внутри отчасти заполнилась присутствием племянника, необходимостью заботиться о нем, меня одолели угрызения совести. Вопреки желанию из головы не шла судьбоносная ссора с Толиком, похоронившая наши отношения под грудой необоснованных обвинений: всем плоха, всем не такая - больная, убогая, тронутая, ни мать, ни жена, ни любовница в отличие от нее - другой, отзывчивой, ласковой, подарившей надежду на скорое продолжение рода. Как же я плакала тогда, после его ухода! Как проклинала, задетая несправедливостью отравивших нутро слов! Как призывала все кары земные и небесные на его голову! А сама... сама? Ничуть не лучше! Накинулась, стремясь ужалить посильнее! Переложить ответственность на плечи другого! Облегчить собственную ношу! Свою вину! Никто кроме меня не мог почувствовать биение новой жизни. Никто не мог подозревать о ней. Никто не должен был... даже несостоявшийся отец. Боль накатывала волнами. Сжимала внутренности, вгрызалась в них, точно изголодавшийся зверь, и отступала, едва насытившись, позволяя расслабиться на секунду-две перед очередным, ожесточенным броском. В мгновенья затишки, напоминая о себе, телефон жег ладони, но я не находила сил ответить на этот вызов. Не ощущала готовности сделать шаг к сближению, не могла заставить себя набрать номер, не понимала, что сказать, когда после оборвавшегося гудка раздастся знакомое "алле". А вот Владимир смог бы! Сейчас я это точно знала, ибо несмотря ни на что он не оставил меня. Продолжал заботиться, теперь на расстоянии. Незримо присутствовал рядом, словно бы ядовитые жала моих слов не вонзились в него. Присматривал за Святославом, когда я была не в состоянии это делать, избавил от необходимости объясняться с племянником, прислал Павла, а я... Господи! Но, даже осознав все это, я так и не позвонила. Почему? Кто бы ответил! *** С одетым с иголочки Павлом я столкнулась в дверях регистрационной палаты. Как и следовало ожидать, меня приветствовали осуждающим: - Опаздываете, Ярослава Витальевна. Время - десять. Я зачем-то сверилась с телефоном, на показания которого ориентировалась спеша на встречу - без одной минуты, но возражать не стала. Ограничилась пространным: - Простите. - Подписали? Паспорт с собой? Выжег посторонился, впуская в здание пожилую пару. Предусмотрительно придержал дверь, тем самым немало удивив меня: отчего-то не ожидала. Вновь обратился ко мне. - Взяли? - Да, вот, - отозвалась я, попутно доставая из сумочки требуемое. - Хорошо, идемте. Ни следа недавней галантности. Просто вошел внутрь, оставив меня позади. - Нам в первое окно. Вот талон. Ждите, когда откроется. Я сейчас. Забрав у меня паспорт, Павел исчез на несколько минут, чтобы вернуться с ксерокопией, заложенной меж страниц удостоверяющего личность документа. - Опекунство оформлять будете? - встав рядом. - Буду, если нужно. Только... - Нужно, если хотите, чтобы племянник проживал с вами.