Теперь, когда лето уже приближалось к концу, температура по ночам стремительно снижалась. Авелина чувствовала, как холод тянется к ней из-за стекла. Вытащив из кармана телефон, она стала набирать сообщение, но увидела, что связи нет. Ничего удивительного, учитывая, что дом стоит на отшибе, однако Авелина почувствовала себя ужасно одинокой. Дрожа, она переоделась в пижаму и вернулась в спальню. Хейзел уже забралась в кровать. Перспектива ложиться рядом с ней Авелину не вдохновляла. Она думала, что ей выделят отдельную спальню, тем более в таком большом доме. Хейзел настояла на том, чтобы расчесать Авелине волосы, а потом стащила с головы свои резинки и завязала Авелине хвостики, отчего обе девочки захихикали. Пока они болтали, Авелина немного расслабилась. – А давай ты расскажешь мне какой-нибудь секрет про себя, а я расскажу свой, – сказала Хейзел с сияющими глазами. Авелине не очень хотелось делиться своими секретами, но она подумала, что это шанс узнать побольше о Хейзел, и согласилась. – Ладно. Ну-у-у… – начала Авелина, пытаясь вспомнить что-нибудь такое, о чём никому не говорила. На самом деле вариант у неё был всего один. – Однажды я встретила привидение. Настоящее. Я тогда гостила у тёти. В темноте Авелина не видела лица Хейзел и ждала её реакции. Она бы даже не удивилась, если бы Хейзел рассмеялась. – И чего хотело это привидение? – наконец спросила Хейзел. – Им всем что-то нужно. Авелина много об этом думала. – Оно не хотело оставаться в одиночестве. Последовала ещё одна долгая пауза, потом Хейзел прошептала: – Я его понимаю. – А какой у тебя секрет? – спросила Авелина. Она ждала ответа. Время всё тянулось и тянулось, и Авелина уже начала сомневаться, что Хейзел что-нибудь скажет. Когда та наконец заговорила, её голос звучал низко и прерывисто, как будто слова застревали у неё в горле и ей приходилось силой выталкивать их наружу. – У меня нет ни единого друга на этом свете. Авелина не знала, что сказать. Она понимала, каково это – быть одинокой, не один вечер просидев в своей комнате и жалея, что у неё нет брата или сестры, с кем можно было бы поговорить. Но у неё хотя бы есть мама, а ещё она могла позвонить папе, когда ей хотелось услышать его голос. К тому же у неё есть Гарольд и пара школьных приятелей. Когда слова Хейзел еле слышным эхом разнеслись по огромному пустому дому, Авелине захотелось её обнять. – Я твой друг, – сказала она. – Но ты ведь скоро уедешь, да? – тихо спросила Хейзел. – Может, тебе попросить у родителей телефон? – предложила Авелина, стараясь разрядить обстановку. Беседа стала такой же мрачной, как ночь за окном. – Тогда мы сможем поговорить в любое время, когда тебе захочется. – Всё не так просто. Авелина лежала на своей половине кровати и ждала объяснений Хейзел, но в какой-то момент услышала её тихое и размеренное дыхание. Похоже, больше Хейзел ничего не скажет. И у Авелины, как обычно, вопросов осталось больше, чем ответов. Хотя кровать была огромной, простыни свежими, а матрас мягким, Авелина не могла заснуть: столько мыслей носилось у неё в голове. Может, Хейзел преувеличивает, говоря, что у неё нет друзей? Даже в такой маленькой деревне, как Нортон-Уик, наверняка должны быть дети её возраста. А как же школьные друзья? Родители Хейзел часто оставляют её одну на целые сутки? Для одинокой девочки ничего хуже быть не может. От этих размышлений Авелине стало страшно. За себя и за Хейзел. Неудивительно, что ей хочется общаться. Мама Авелины иногда оставляла дочь одну дома на час или два, но Авелина точно знала, что никогда не останется одна ночью. Все её подозрения насчёт странного поведения Хейзел теперь казались необоснованными. Оставалась единственная загадка: как девочка, у которой есть всё, на деле не имеет почти ничего. Видимо, потом вопросы всё-таки закончились, потому что, когда Авелина через какое-то время встрепенулась, интуиция подсказала ей, что время уже за полночь. По её лицу скользнул холодный ветер. Авелина поплотнее закуталась в одеяло и закрыла глаза. Но тут же открыла их снова. Ветер дул не из открытого окна. Окно исчезло. Сквозняк беспрепятственно гулял по комнате, и волоски у Авелины на руках встали дыбом. В лунном свете она видела кроны деревьев, поля на горизонте и холодно блестевшие на небе звёзды. Встревоженная, Авелина приподнялась на локте. Мягкий кремовый ковёр, по которому она недавно шла, тоже исчез, обнажив деревянный пол, на который было страшно ступить. Эти доски не имели ничего общего с новым паркетом в остальной части дома, отполированным до такой степени, что в него буквально можно смотреться как в зеркало. А этот пол прогнил настолько, что Авелина поразилась, как только кровать не рухнула на первый этаж. А потом она почувствовала запах. Смесь пепла и влажной гнили: дом пах, точно кострище после дождливой ночи. Откинув одеяло, Авелина свесила ноги с кровати и от отвращения тут же отдёрнула руку – простыни напоминали паруса, снятые со старого рыбацкого судна: жёсткие, влажные, все в отвратительных пятнах. i_010.png Обернувшись, она увидела свернувшуюся калачиком Хейзел и уже собиралась разбудить её, когда заметила, что глаза подруги открыты, а зрачки светятся двумя крохотными точками. – Что ты делаешь? – тихо спросила Хейзел. – Что происходит? – спросила в ответ Авелина, указывая на полуразрушенное грязное помещение, где они находились. Только… Обернувшись, Авелина поняла, что вокруг нет никаких гнилых старых досок, а на полу лежит дорогой ковёр. Вытянув ногу, она осторожно коснулась пальцами густого мягкого ворса, отгоняя ощущение холода и сырости. Моргнув, она окинула комнату изумлённым взглядом. Прочные, как скала, стены, а луна светит в слегка приоткрытое окно с дизайнерскими занавесками. Дом выглядел точно так же, как несколько часов назад. – Ты в порядке? – спросила Хейзел, сев на кровати. Авелина всё ещё не могла прийти в себя и продолжала вертеть головой, разглядывая спальню. Там, где она вылезла из огромной кровати, на полу кучей лежала смятая простыня из тонкого хлопка. – Я не понимаю, что это было, – слабым голосом ответила она. – Я проснулась и увидела, что мы спим под открытым небом, кровать грязная, все ковры исчезли и остался только гнилой пол. – Думаю, тебе нужно было их надеть, – сказала Хейзел, указав на очки Авелины, лежащие на прикроватном столике. – Я и без них неплохо вижу, – слегка раздражённо возразила Авелина. – Клянусь, всё это исчезло… Я не понимаю. – Наверное, кошмары. Слишком много мороженого, да ещё на ночь. Знаешь, после такого случаются всякие странности. – Наверное, – согласилась Авелина. – Но всё казалось таким реальным. – Лунатизм, – сказала Хейзел. – Я читала о таком. Люди ходят по дому, выходят на улицу, даже разговаривают с родными, но при этом всё равно спят. – Со мной никогда ничего подобного не случалось. – Скорее всего, ты никогда раньше и не съедала перед сном целую пачку ревеневого мороженого. Авелина невольно рассмеялась, по большей части от облегчения. В комнате, которая ей только что привиделась, было очень неприятно находиться. – Да, похоже, в следующий раз надо немного умерить аппетит. Но почему ты не спала? – Кое-кто забрал себе всё одеяло. Замёрзла немного. – Извини. – Всё в порядке. Девочки снова пожелали друг другу спокойной ночи. Прежде чем улечься на своё место, Авелина тщательно осмотрела простыни, но не нашла даже прилипшего волоска, не то что пятен. Успокоившись, она накрылась одеялом, но воспоминание о холодном, полуразрушенном доме ещё долго не давало ей заснуть. Она хотела измерить рост человека и изготовить свечу такой же высоты. Вместе со свечой сгорела бы и его жизнь. Архив церковного суда, Лондон, 1490 Глава 10 Предупреждение i_001.png Утром Хейзел разбудила Авелину, слегка похлопав по плечу. – Завтрак? – спросила она. Глаза и волосы Хейзел сияли, словно она выспалась так хорошо, как никогда. – Эм… Да, – пробормотала Авелина, заспанная и со спутанными волосами, – ночной кошмар дал о себе знать. – Блинчики, круассаны, омлет, сэндвичи с беконом, вафли, французские тосты, английский завтрак – что хочешь? Звучало заманчиво. Но Авелина вспомнила, что её ждёт Гарольд. – Честно говоря, мне пора домой, – с неохотой сказала она под негодующее урчание желудка. – Покажешь дорогу? Я в темноте не очень поняла, как мы шли. – Конечно. Я пойду с тобой, – кивнула Хейзел. – А ты не будешь дожидаться родителей? – Нет, они сказали, что приедут сегодня днём, но сами ещё не знают, во сколько точно. Подожди меня, я только оденусь. Авелина подумала, что родители Хейзел – самые беспечные люди на свете, хотя туманные заявления подруги звучали подозрительно, особенно если вспомнить, какой печальной она была ночью. Всё, что Хейзел говорила про свою семью, она словно выдумывала на ходу. Авелина не понимала, зачем Хейзел врать о родителях и чем таким они занимаются, но вся эта ситуация внушала беспокойство. У Авелины появилась жуткая мысль: а что, если родителям Хейзел нет никакого дела до дочери? Такое вполне может быть. Даже очень вероятно. Это объясняет, почему она так хочет найти друга и всегда предоставлена сама себе. Авелина подумала, не рассказать ли о своих подозрениях маме, но она не хотела предавать доверие Хейзел или ненароком подставить её. Постепенно в голове Авелины зрел план: нужно прийти сюда ещё раз, когда Хейзел не будет её ждать. В такие большие окна легко заглянуть с дерева. Авелина понимала, что шпионить нехорошо, но ведь ситуация исключительная. Она беспокоится о своей новой подруге. Очевидно, что Хейзел не хочет рассказывать, что происходит у неё в семье, и у Авелины нет другой возможности ей помочь. Она только выяснит, не оставляют ли Хейзел надолго одну. Можно и Гарольда с собой взять. Сверхсекретная миссия его только обрадует. И если они увидят, что родители и вправду не заботятся о Хейзел, Авелина сразу же расскажет маме. Через несколько минут Хейзел вернулась одетая так, словно над её обликом трудилась команда модных стилистов. Когда они вышли из дома, Авелина оглянулась, чтобы запомнить подъездную дорожку, но и при дневном свете она не увидела ничего подобного. Небо было бледно-голубым, там, где вскоре должно было взойти солнце, горизонт на востоке подёрнулся розовым. Утро было прохладным, но освежающим. – Если захочешь, Гарольд тоже может быть твоим другом, – сказала Авелина. – Он очень хороший, нужно только узнать его получше.