Одни консервы из тунца. Ни разу – спагетти с соусом. – Но факт остается фактом: если мы его отпустим, он все им расскажет, и мы влипнем. – Хорошо еще, что ты не сделал проклятущий звонок и не попросил с родителей денег. – Но всегда могут сказать, что мы извращенцы, что забрали ребенка, чтобы с ним позабавиться. Вчера я хотел позабавиться, поиграть в прятки, но они ни в какую. У них даже мяча нет. Как это – не иметь мяча? – Нужно что-то придумать, иначе нас возьмут с поличным. – Погоди, кажется, я придумала… – говорит синьора с татуировками. – Что ты придумала? – спрашивает синьор с волдырями от комаров на руках. Но потом она что-то шепчет ему на ухо. Утром я просыпаюсь на своей привычной скамейке и чувствую: что-то не так. Протираю глаза: эти двое сидят за столом, смотрят на меня и как-то странно улыбаются. Синьора с татуировками приветствует меня: – Доброе утро. Как поспал? Она еще никогда не вела себя так воспитанно. На завтрак мне обычно предлагают все того же тунца. Вчера в меня уже не лезло, я попросил молока и печенья, и синьора с татуировками дала мне крекеров и стакан воды. Но сегодня – знакомый запах. На столе – круассан, а рядом пластиковый стаканчик: похоже на какао с молоком. Синьор с волдырями на руках специально ходил в бар, чтобы мне это принести. Рот у меня наполняется слюной, в животе бурчит. Я очень голодный, но им не доверяю. Что они задумали? Эти двое ведут себя как мама и папа, когда хотят отвезти меня к врачу. Папа покупает фигурки футболистов, а мама печет лазанью. – В чем дело? Тебе не нравится? – спрашивает синьор с волдырями. – Тогда я сам съем. Я хватаю круассан, прежде чем его у меня украдут, и сразу откусываю. – Молодец, – улыбается синьор с волдырями, выставляя напоказ все свои желтые зубы. Наверное, стоило бы их хоть изредка чистить. Пока я ем, они со мной разговаривают. – Сегодня особый день, – говорит синьора с татуировками. – Будет карнавал. – Летом? – удивляюсь я. – Да, летом, – подтверждает синьор с волдырями. – Ты ведь любишь карнавал, правда? Я киваю. Дурацкий вопрос. Конечно люблю. Зимой папа всегда возит нас на карнавал в Виареджо. – Когда я ходил за твоим завтраком, мне на глаза попалось вот это. – Он показывает разноцветное объявление, которое, скорее всего, откуда-то сорвал. Там изображена большая золотая маска и дождь конфетти. – И повозки будут? – спрашиваю я, отхлебывая какао с молоком. – Конечно, из папье-маше, со всего края, целая процессия. Они проедут по набережной, – расписывает синьора с татуировками. – Одна огромная, из Виареджо. – Да-да, из Виареджо, – поддакивает синьор с волдырями. Мне нравятся повозки с большущими фигурами, которые двигаются. Кажется, будто у них и глаза двигаются – это даже немного жутко. Нравится, когда играет музыка, а люди танцуют и бросают конфетти. «Мега-фанта-супер-вау!» Черт, как мне хочется пойти. – И мы туда пойдем? – спрашиваю я. Надеюсь, что они скажут «да». – Конечно, – говорит синьор с волдырями. – Сейчас? – Днем слишком жарко, карнавал будет вечером. Я немного расстроен: не знаю, как дождаться вечера. – А в полночь будет фейерверк над морем, – расписывает синьора с татуировками. – И ты угостишься пончиками с сахарной пудрой и рисовыми блинчиками. – А сливочного мороженого можно? – спрашиваю я. – Ну разумеется, – говорит синьор с волдырями. – Всего, чего захочешь, – обещает синьора с татуировками. – Но с одним условием… Вот, я так и знал, что тут какой-то подвох. – Сегодня ты должен нас слушаться и вечером делать все, что мы скажем. – Все, – повторяет человек с волдырями от комаров и протягивает мне руку. Я должен ее пожать, как делают взрослые. Я раздумываю. Не знаю, чего они от меня хотят, но здесь мне до смерти скучно. Я вытираю ладонью усы от какао и пожимаю его руку, влажную от пота. – Ладно, обещаю. …Не кричать, не бить в ладоши, Обещаю быть хорошим. Я не буду капризулей, Драчунишкой и грязнулей, Или пляшущий чертенок Заберет меня спросонок, Затолкает в жерло ада, Затанцует до упада… – Я это не надену. – Ты обещал делать все, что мы скажем. – Ни-за-что. – Мама говорит, что я упрямый как осел, если вобью что-то себе в голову. – У нас уговор. – Плевать. – Уговор есть уговор. Мы даже руки друг другу пожали. – Я не надену девчоночье платье. Нет-нет-и-нет! – Они хотят, чтобы я вырядился принцессой. В серебристой юбочке. Не подумаю даже! – Выбирай: не наденешь платье – никакого карнавала. – Никакого карнавала, – говорю я. Эти двое отходят подальше, говорят вполголоса. – Как тебе такое в голову пришло? Не мог взять костюм для мальчишки? – Я что, выбирал, по-твоему? Схватил в магазине первый попавшийся и дал деру. А если подумать, то так даже лучше: его точно никто не узнает, у него даже волосы длинные, может за девчонку сойти. Остальное я не расслышал, но когда они закончили, то вернулись ко мне. – Мы вот что подумали… – говорит синьора с татуировками. – Дадим тебе надеть масочку, никто и не поймет, мальчик ты или девочка. – Что это меняет? – не понимаю я.