– Куда, по-твоему, шёл человек? – Тоже не знаю. Я его окликнул, и тут шаги прекратились. Я думал, это мама, но она вроде снег расчищала с другой стороны, у парадного входа. Я ещё подождал немного, а потом вернулся к дровам. – И больше ничего не слышал? – Больше не слышал. Я подумал, вдруг вы захотите знать. – Хорошо, Патрик. Можешь отправляться спать. – Знаете, сэр, я подумал вот что: а вдруг это волк? Наступила пауза. Они помолчали, затем доктор с сомнением произнёс: – Тебе могло показаться, не так ли? Ведь это могли быть не шаги, а, например, стук топора, отражавшийся от дома. Патрик, нерешительно поджав губы, ответил: – Не знаю. Вы сейчас говорите, и кажется, что мог быть и отзвук. Хотя снег будто бы хрустел. Не знаю, сэр. – Ложись спать, Патрик. Утром у нас много дел. 5 Снег усиливался. Выл ветер. Трое мужчин в оранжерее продолжали молчать с той минуты, как Урсулу забрали спать. Бульденеж отхлёбывал отвар из стакана и помаленьку приходил в себя. Карлсен выплеснул свою порцию в горшок с филодендроном. Томпсон последовал его примеру. Внезапно пожилой мужчина вздрогнул, схватился за горло и зашёлся кашлем. Варево попало не в то горло. Томпсон постучал ему по спине. Наконец вдохнув, старик хрипло заявил: – Сатана, а не женщина! Двое других, нахмурившись, переглянулись. Джеффри Томпсон спросил: – Вы кого имели в виду? – Барбару, кого ж ещё? Она так бережёт доктора. Но как будто мне легче, чем ему! – О чём вы? – осторожно спросил Томпсон. Бульденеж медленно, словно выталкивая из сдавленного горла слова, произнёс: – Ванесса. Моя племянница. Я вам рассказывал. – Ах, да. Которая… Старик кивнул: – Утонула. – Полтора года назад, кажется. – Полтора года… – Как это случилось? – Упала с моста в реку. Не умела плавать. И какая трагедия – за день до собственной свадьбы! Карлсен резко сдвинул брови. – Она была помолвлена? – Томпсон присел на край ванны. – С доктором Джейкобсом. Но мы так и не породнились… Старик облизал сухие губы. – Доктор любил её до беспамятства. Никого так не любил, как мою Ванессу. Говорят, Ольга любила его. Но она для него не значила много. Во всяком случае, не больше чем лабораторная мышь. Да к тому же потом доктор быстро увлёкся Сарой. – Правда? – Он взял её к себе в помощницы, когда Холлисы переехали в Соммердин. Их отношения длились довольно долго, хотя не перерастали в нечто большее, а оборвались и вовсе в одночасье. – Что же случилось? – В Соммердин приехали мы с Ванессой. Я со своей пулей сразу к доктору обратился, Ванесса меня сопровождала. Это была любовь с порога, с первого взгляда. Я видел, как между ними сразу произошла химическая реакция. Через полгода должна была быть свадьба… Джеффри Томпсон поглаживал щетину. – Печальная история. – Доктор впал в депрессию, но вскоре вернулся к практике. Благодаря Урсуле. У неё тогда обнаружились первые признаки расстройства. А раз уж надо было переезжать – деревня стремительно пустела, – доктор вместо городского шума выбрал тишину. – Сколько ей было, вашей племяннице? – Всего восемнадцать. Вот-вот должна была расцвести… Старик уронил лицо в дрожащие ладони. Выждав с пониманием какое-то время, Томпсон негромко спросил: – Значит, Ольга была пациенткой. А Сара?.. – Всё верно – банальным развлечением, – закивал Бульденеж, вытирая слёзы. – Но я вот что скажу: Сара-то не в обиде. Она, знаете, больше труженик, чем семейный человек. Доктор был добр к ней и ко всей её семье. Обеспечил их работой. Работа в наших краях на вес золота… Его прервал кашель, долетевший из коридора, раздались шаги. Всё, что могло издавать звуки, смолкло. Казалось, даже ветер. В немую комнату вошла Барбара и собрала стаканы. – Время отправляться спать, – сообщила она. 6 Адам Карлсен лежал в постели. Ночник у изголовья был выключен. Комната полнилась мраком. В тишине внизу пробили часы. Полночь. Карлсен переваривал в мыслях события прошлого вечера. Он не гадал, что именно так встревожило его. Он знал и оттого не находил себе места. Ему хотелось поделиться, но он ещё не решил с кем. Запах живичного скипидара путал его мысли ещё сильнее. Или это был запах масляной краски? Он почувствовал его в оранжерее, совсем ненадолго… Помаленьку стала накатывать дремота. Дом уже погрузился в сон единым безмолвным существом. Часы внизу пробили половину первого.