Капитан моргнул только два раза, усваивая незнакомое имя, а потом повернулся к подчинённым и сам начал командовать. В результате документы были собраны в рекордные сроки – десять минут. А на двенадцатой минуте отборная четвёрка коней вылетела за ограду полицейского участка. Перед старинным зданием госпиталя стояла роскошная коляска с открытым верхом. Высокие обода колёс говорили об отличных рессорах, делающих движение по булыжным мостовым почти неощутимым. Сидения широкие, все покрыты мехами, дверцы коляски украшены позолотой, лесенка из блестящего чёрного дерева. Вокруг коляски – четверо верховых, их тела целиком и даже лица закрыты плотной тканью, блестят только решительные глаза да сталь изогнутых клинков за поясами. Кучер на высоком облучке одет лишь в ливрею и плащ с опушкой, но вышколен не хуже этих бравых ребят. Взгляд цепкий, внимательный, губы сжаты, и по всему видно – в случае опасности за хозяина жизнь отдаст. Единственный пассажир коляски – о чудо! – совсем не похож на своё сопровождение. Блондин, длинные волосы сзади собраны в косу, тёмные глаза, суровые неулыбчивые губы. На пальцах рук переливается каскад драгоценных камней – ну точно берберский принц! А сам одет в светлый европейский костюм – узкие панталоны, глянцевые сапоги, сюртук с еле заметной вышивкой. Шейный платок цвета голубиного яйца повязан так туго, что мужчина даже не двигает головой. Рядом на сидении валяется цилиндр, а ветер силён, но волосы пассажира коляски в полном порядке, лицо бесстрастно, взгляд устремлён перед собой. Когда коляска Тейлана влетает на площадь перед госпиталем, декорации, частью которых является и ожидающий экипаж, приходят в движение. Спешиваются двое верховых из охраны – они пойдут с господином внутрь, соскакивает с приступка кучер, согнувшись в поклоне пополам, открывает дверь. Дени Филипп никак не мог вырваться из ощущения околдованности. Перед его глазами разворачивалась сказка из жизни принцев и королей. Некоторую претензию вызывало отсутствие джинна. И язык общения – французский. А разговор начался сразу, как комиссар Тейлан и господин Лалие сблизились. – Нет ошибки? – восточный вельможа прожёг парижанина тёмным взглядом. Тейлан занервничал, скрыл это чувство за сжатыми губами. – Вероятность небольшая. Мы искали по описанию, портрета ведь нет. Лалие неожиданно ухмыльнулся. – Если всё кончится благополучно – по воле Аллаха, сразу же посажу Алис позировать. Кто сейчас из рисовальщиков в чести? Тейлан был светским человеком, и подобным вопросом его не смутить. – Эжен Делакруа? – немного подумал. – Он в моде нынче, но, пожалуй, нет. Рисует он странно и больше склоняется к батальным сценам. О, знаю! – щелчок пальцами. – Орас Верне! Говорят, он сейчас заканчивает портрет дочери – и будет премилое зрелище. Но деньгами, как и все слуги искусства, не богат. Омар Лалие поднял вверх указательный палец, кучер порылся в своём плаще и, пока Андре Тейлан пялился на это зрелище – грамотный слуга! – написал на извлечённой бумажке «Орас Верне». Почтительный наклон головы не позволял сомневаться, что памятка будет непременно передана секретарю господина, как только они вернутся во дворец. – Пойдём, Тейлан. – Не боишься? Дени Филипп невольно позавидовал комиссару, обращающему к великому человеку на «ты». Хотя… каждому петуху – свой шесток. Чуть двинув голову, Омар Лалие немигающе уставился на Тейлана. – Чего? – Ну… а вдруг это не она? Лалие удивлённо моргнул. Его явно обескуражил этот вопрос. – А что изменится от промедления? Не она – так не она, продолжим поиски. Voila, массовая расправа в случае полицейской ошибки откладывалась! Капитан Филипп приободрился. И даже придержал высокому начальству дверь. У девушки, потерявшей память в результате столкновения с экипажем на окраине Булонского леса, ещё не окультуренного для прогулок, хотя шаги в этом направлении предпринимались, он уже был. На второй день после того, как сердобольные парижане, обнаружившие девушку на дороге, доставили её в госпиталь, отделу Дени Филиппа пришлось начать расследование. Оно, впрочем, не дало результатов – свидетелей происшествия не было, девушка не помнила ничего, и единственной её возможной судьбой было остаться после выздоровления при госпитале в качестве санитарки. Ну да, хорошенькая, хоть и тощая, в синяках и бинтах, но таких красоток возле кафе и на бульварах Парижа пруд пруди. Выглядела девчонка довольно свеженькой, а вот девственницей, по словам эскулапа, не была. Значит, совсем недавно приставлена к работе… И тут такая новость, подопечная самого Омара Лалие! Филипп цинично хмыкнул: где подопечная, там и любовница. Сбежала от него, небось. Да какой самоубийца задаст этот вопрос восточному принцу? Мрачноватая компания миновала приёмный покой, но никто их не остановил – то ли вид телохранителей был достаточно угрожающим, то ли посыльный комиссара полиции заранее обеспечил им «почётный коридор». – Палата на третьем этаже, – ни к кому конкретно не обращаясь, обронил Тейлан у подножия лестницы. Они вошли в палату гуртом, за исключением телохранителей, которым Лалие взмахом руки приказал оставаться за дверью. Такой визит без предупреждения и даже без стука, конечно, нарушал все установленные правила приличия; но молодая женщина, лежавшая на постели поверх серого одеяла, только лениво повернула голову, рассматривая их. Её волосы были коротко острижены, на голове красовалась толстая марлевая повязка. – Bon jour, mademoiselle, – вежливо поздоровался капитан. Андре Тейлан удивлённо, но без раздражения глянул на подчинённого и последовал его примеру. Однако он назвал пациентку полным именем, не сомневаясь в значении утвердительного кивка Омара. – Это Алис, – проговорил одновременно тот. На загорелом лице мелькнула сложная смесь выражений: гнев, страсть, облегчение. Омар Лалие шагнул вперёд, девушка сползла с кровати и сделала то же самое. Оба замерли, рассматривая друг друга. А потом восточный господин открыл рот и заговорил на языке, которого Дени Филипп отродясь не слышал. – God dag, Eliza. Jag beklagar det inträffade. Hur känner du er?3 Девушка слушала его, не перебивая, но поза её при этом была такой напряжённой, словно её парализовало. Омар Лалие смотрел на красивую блондинку, ожидая ответа. Девушка неловко кашлянула, с мольбой огляделась вокруг и наконец заговорила. По-французски. – Э… прошу извинить меня, господа, но кто-нибудь из вас понял, что сказал этот человек? Неизвестно, кто испытал больший шок при этом её вопросе – Омар Лалие или прочие посетители. Уверенность в том, что женщина является подопечной Лалие, была так велика, и вот… – Элиза, – тихо спросил загорелый блондин, – ты не понимаешь по-шведски? Девушка смущённо глянула на него: – А я должна понимать? Прошу прощения. Мне сказали, что я выгляжу как француженка, только говорю необычно. Я не француженка? Не многие люди могли похвастаться, что видели Омара Лалие в растерянности, однако участникам нынешнего спектакля это удалось. Андре Тейлан осторожно постучал своего спутника по плечу. – Ммм… Омар, я говорил тебе, что у найденной девушки есть проблемы… Тот вздохнул. – Я не обратил внимания. Слова – это одно, а когда видишь такое… Девушка гневно нахмурилась. – Я вам, господа, не ТАКОЕ. Так что спасибо за милый визит, было очень приятно и так далее… Лалие вновь повернулся к пациентке госпиталя, и внезапно Дени Филипп понял – комиссар Тейлан говорил господину Лалие, да только тот не поверил. Он был уверен, что девушка притворяется. Ведь кто её знает, эту память – если и вправду потеряла, вернётся же когда-нибудь? Так почему не от грозного вида опекуна? А так девушка миленькая, помнит, как есть, как ходить и вести себя. Неизвестно, грамотная ли, книг и газет ей пока не приносили. Не та персона была, чтобы заботиться. И в отдельную палату перевели вот только сейчас, дабы не шокировать высокого гостя видом и запахами общей, на двенадцать женских коек. Девушка продолжала вопросительно разглядывать посетителей, однако Марис заметил, что она морщится всё чаще, подносит руку ко лбу. Похоже, обостряется головная боль. Не было больше времени на раздумья. – Да, господа, это моя жена. Тейлан и Филипп, а следом за ними и пациентка, лишились дара речи. – Как жена?! – возопил Тейлан. – Ты говорил, что… – Той информации, что я дал, было достаточно для поисков, – отрезал восточный вельможа. – Тем не менее, Алис Линтрэ Лалие – моя жена. Девушка легла на койку. Опершись подбородком на валик подушки, с интересом смотрела на темнокожего блондина. – Что вы думаете об этом, мадам? – не без вызова обратился к ней прямо Марис. Та выпятила губки. – А мне почём знать? Если вы – злой человек, то плохо, нет – хорошо. А почему вы узнали меня не сразу? Омар Лалие оторопел. – Что значит «не сразу»? – Если вы долго искали меня и счастливы видеть, где слёзы умиления? Мужчина поднял ладони вверх. – Со слезами это не ко мне. Слезами вас обольёт сестра, она очень переживала, – он продолжал пристально наблюдать за пострадавшей девушкой. Был уверен – вот-вот она выдаст себя. – У меня сестра есть? – Алис просияла. – Маленькая? – Подросток. Вы помните, как её зовут? Девушка посмотрела на посетителя с жалостью, словно бы он, не она, был пациентом богоугодного учреждения. – Я только сейчас узнала о её существовании. Почему вы меня допрашиваете? Не рады, что вообще нашлась? Так я не прошу ничего… муж. Остальные посетители, было заметно, ощущают только неловкость. Смягчая её, в палату вошла сестра милосердия, собираясь сменить повязки. Тейлан, Филипп и Лалие вышли в коридор. Пробормотав о необходимости поговорить с доктором, Омар Лалие отправился в ординаторскую. Дени Филипп повернулся к комиссару. – Что теперь будет с ней? Начальник дёрнул плечом. И не стал указывать на нарушение подчинённым субординации. – Да ничего. Омар её увезёт. Я лично рад, что всё закончилось. – Но как мы можем позволить просто забрать девушку? У него нет никаких доказательств, и она его не узнаёт… Тейлан уставился на капитана выпученными глазами. – Совсем ума лишился, юнец? Ты про кого это говоришь?! Составляй доклад про опознание и все бумаги лично привезёшь мне! Если хоть одна живая душа узнает, что здесь было, отправлю улицы патрулировать!!! Сестра милосердия из числа монахинь кротким, хотя и железным голосом указала комиссару на недопустимость повышения тона; а когда тот отделался от неё, Дени Филиппа и след простыл. Помявшись, Тейлан направился на розыски Омара и лечащего врача Алис Лалие. Когда он несмело поскрёбся в дверь ординаторской, врач как раз заканчивал благодарить посетителя за щедрое жертвование на нужды больницы. Восточный гость глянул в сторону Тейлана, но, видимо, посчитал его не опаснее стен и мебели. – Какие повреждения Алис получила при столкновении? Вы считаете, это не было нападением? Мне сказали, она лежала в луже крови.