– Я тебя трахну, только скажи мне: этот хлыщ был твоим любовником? – Зачем мне говорить это? – Элиза поёрзала бёдрами по матрасу. Где-то внутри неё начинал припекать крохотный уголёк. Марис наклонился, лизнул поднявшийся сосок через тонкую ткань, потом начал жадно сосать его, слегка прихватывая зубами. – Так был? – Нет, нет! Или прекрати, или заканчивай начатое! – А кем он был? Скулящий звук прорвался через стиснутые губы Элизы. – Как вы познакомились? – методично продолжал вести допрос третьей степени муж. Элиза лежала с закрытыми глазами, всем видом изображая намерение молчать хоть до второго пришествия Христа. – Ну хорошо, – Омар Лалие задумчиво посмотрел на распластанную женщину перед ним. – Вижу, здесь мне ничего не добиться… Элиза слегка дёрнула головой, но промолчала. – Тогда я пойду с другого конца верёвки. С Франсуа-Рэймона. У него наверняка есть свои слабости – семья, работа… Достаточно будет двух-трёх неприятностей, чтобы этот умник согласился поговорить со мной. Элиза уже не притворялась мёртвой, а следила за рассуждениями мужа широко раскрытыми в тревоге глазами. – Что ты собираешься делать? Франсуа-Рэймон помог мне решить такую загадку, а ты хочешь доставить ему неприятности? Только посмей, и я задушу тебя в твоей собственной постели! – Похоже, проняло, – муж зло улыбнулся. – Интересно, почему ты так заступаешься за этого парня? Может, он всё-таки был твоим… – Он – мой друг! – выкрикнула женщина. – Разумеется, – Марис с сарказмом кивнул. – Тебя хочет добрая половина мужиков Франции и Швеции, а этот почему-то не захотел. Может, ему нравятся мальчики? – Марис, ты идиот, – тело Лиз обмякло. – Чтобы меня захотеть, надо, по крайней мере, меня хоть раз увидеть. А такого шанса не выпадало практически никому. Ну, вспомни, когда мы выезжали в город и даже ещё только ехали в Париж, я всякий раз была замотана в плащи с капюшонами. Я даже не могла есть! Муж тяжело вздохнул, провёл тыльной стороной ладони по лицу. – Ты, наверное, права. Схожу с ума от одной только мысли, что ты можешь оказаться в постели другого парня. – Чтобы сходить с ума, надо этим умом обзавестись для начала, – Элиза сердито дёрнулась. – Развяжи меня! Муж подавленно повиновался. Продолжая издавать звуки разъярённой кошки, Элиза потёрла запястье, на котором остался красноватый след; в шипении, вырывавшемся из её рта, можно было различить не лестные для Мариса эпитеты. – …вообразил себя божком… мерзавец… Период смирения у Лалие не затянулся. – Достаточно. Теперь выкладывай всё о6 этом Франсуа-Рэймоне и учти – начнёшь увиливать или врать, посажу на полгода под замок на хлеб и воду. – Это уж вряд ли, побоишься навредить ребёнку. Марис застыл на месте с открытым ртом, словно шарахнутый молнией. Что это с ним, впервые слышит? Ах, ну конечно, о ребёнке она ещё не говорила… – Какому ребёнку? – осторожно уточнил муж. – Тому, что во мне, любимый, тому, что во мне. Как это по-мужски – сделать ребёнка и думать, что о6 этом никто не догадается! Лиз расположилась на подушках в позе королевы, дающей аудиенцию ничтожному подданному. Для полноты картины не хватало, чтобы Лалие упал на колени перед ней. Ничего, он ещё поползает у неё в ногах! Но в данный момент муж выглядел так, будто всё его тело утратило гибкость, превратилось в цельный деревянный брусок. – Ты шутишь? – облизнув губы, с осторожностью переспросил Марис. Лиз сделала кистью руки величественный жест. – Нисколько. Ты хотел правды – так бери её, сколько сможешь унести! Тебе было интересно, как я познакомилась с Франсуа-Рэймоном? Изволь, расскажу. Из-за твоих безответственных экспериментов я заболела, почти потеряла рассудок, узнав о том, что беременна. Я была уверена, что последний раз спала с мужчиной полгода назад. И вдруг ребёнок! Доктор направил меня к специалисту по психам. Как раз мой случай, правда? – Ты не сумасшедшая! – возмутился муж. – Но было очень похоже, – парировала Элиза. – Воспоминания о том, чего не было, ребёнок, которого не могло быть. Таким дамочкам самое место в приюте для умалишённых. Мне очень повезло, что Франсуа-Рэймон сумел расставить все факты по своим местам, отделить ложь от истины, правильные воспоминания от галлюцинаций. Я навечно останусь его должницей, – она поднялась с кровати, босыми ногами прошла по ковру к стоящему в неподвижности мужу и коснулась указательным пальцем его груди. – Если я узнаю, что ты причинил хоть малейший вред Франсуа-Рэймону, можешь попрощаться со мной, с ребёнком – да и с жизнью вообще. Ты меня понял? Омар Лалие только заторможенно кивнул; его голова ещё не работала настолько хорошо, чтобы начать изобретать обходные пути. Глава 39 С некоторого времени клиенты известного в столице магнетизёра Франсуа-Рэймона Дюма обнаружили за эскулапом новую привычку. Доктор мог подолгу стоять возле окна и, подняв повыше занавеску, смотреть на улицу, словно поджидая кого-то. Его ассистентка не раз заставала кудесника в этой позе – руки сложены буквой Г на груди, правая ладонь подпирает подбородок – и задумчивый, отрешённый взгляд. На деликатные расспросы Жаклин Денуа Франсуа-Рэймон поначалу отделывался шутками, но с каждым уходящим днём он грустнел всё больше и всё чаще молчал. Окончательно напугал Жаклин внезапно пробудившийся в докторе интерес к светской хронике. Жаклин, уже давно нацелившаяся занять должность мадам Дюма, внутренне холодела, видя кипы «жёлтой прессы» на столе доктора по утрам. Что он там выискивал, в этих газетах, для неё оставалось загадкой. Благодаря мерам предосторожности, обеспеченным до этого Белль Эжен, медсестра ни разу не столкнулась с таинственной светловолосой дамой под вуалью, посещавшей кабинет доктора Дюма. А Франсуа-Рэймон всё рылся в газетах, бормоча вполголоса: – Ну где же она? Почему о ней ничего не напишут? Почему она ни разу не сообщила… – так что причин для ревности у Жаклин Денуа было предостаточно. Всё началось днём, в яркий полдень, когда Франсуа-Рэймон Дюма по своему обыкновению стоял у окна, словно ожидал появления этой таинственной женщины, про которую говорил «она». Мрачный, чёрного цвета экипаж, запряженный лошадьми, достойными короля, с вычурными плюмажами, позолотой на упряжи, промчался по улице в окружении четырёх верховых с саблями наголо. Из соседних домов тут же высыпали праздные зеваки. Почувствовав необычное, Жаклин подошла сзади к доктору и вытянула шею, стараясь через его плечо разглядеть происходящее на улице. А увидев, ахнула от изумления. Экипаж уже остановился, королевский, не менее, эскорт спешился, а слуга в золочёной ливрее стоял у дверцы кареты, открыв её и при этом согнувшись до земли. Жаклин ещё немного прищурилась… и верно, на землю слуга постелил небольшой ковёр. Их почтил визитом Его Высочество? Из кареты показались белые одежды, а вовсе не ноги в современных чулках. Гаркнув приветствие, стражники отдали честь саблями наголо. Король, поняла Жаклин, и вправду король. Да только не французский. Возле кареты стоял высокий, представительный господин. Белые одежды ниспадают до земли, а голову скрывает платок, закреплённый жгутом. На всех пальцах бедуинского короля переливались драгоценные камни. – Святая Мария! – потрясённо прошептала Жаклин. Доктор Дюма стоял как каменный, не реагируя ни на бедуина, ни на Жаклин; но медицинская сестра с удивлением слышала его учащённое дыхание и различала мелкие капельки пота, выступившие на лбу. – Что происходит, Франсуа? Вы знаете? – Это он, – пробормотал доктор. – Это он… Ну вот, не хватало загадочной «её», теперь в пару и «он» появился! Шейх, так выделявшийся среди толпы своим нарядом и властной уверенностью манер, ясно говорившей о том, что именно он является работодателем остальных, и работодателем богатым, выступил вперёд. Всего лишь поманил пальцем – и двое последовали за ним, заглядывая в лицо хозяина в страхе пропустить очередные указания. В прихожей глухо стукнул дверной молоток. Жаклин Денуа подскочила на месте, направилась встретить посетителей, но была остановлена холодными, будто лёд, пальцами Франсуа-Рэймона на своём плече. – Не открывайте им, не надо, – засипел врач. – Чего? – изумилась Жаклин, забывая про усвоенный парижский выговор. – Почему это? Он, наверное, хочет проконсультироваться… – Он всё узнал и хочет убить меня! – твердил доктор. Подавив готовое вырваться предложение Франсуа-Рэймону обратиться к его собственным коллегам, мадемуазель Денуа начала спускаться по лестнице. Омар Лалие стоял перед закрытой дверью, со всех сторон окружённый телохранителями, не испытывая ни малейшего волнения. Пусть Дюма беспокоится о причинах, побудивших приехать сюда мужа его бывшей пациентки. На то, чтобы установить личность доктора, у Мариса ушло пятнадцать минут. Почему он приехал? Дюма сделал столько хорошего его жене – за добро надо платить. – Бонжур, мсье, – сразу за дверью стояла очень эффектная женщина колониального типа – смуглая кожа алжирцев, мелко завитые смоляные волосы спускаются вдоль скул на запоминающееся лицо. – Что вам угодно? Жаклин охватило неприятное чувство, когда тёмные глаза гостя обратились на неё. В них не было чувств. Но выглядел бедуинский принц, тем не менее, так, что дух захватывало. От него просто ощутимо пахло деньгами. – Доктор Франсуа-Рэймон Дюма здесь принимает? Жаклин стояла, как дурочка, хлопая глазами. О небеса, а голос у него какой сексуальный! – Мадемуазель? – О!.. да, да. Пожалуйста, мсье, проходите! Как о вас доложить? – Лалие. Омар Лалие. С лестницы, ведущей на второй этаж, донёсся отчетливый стон. Известный магнетизёр Франсуа-Рэймон Дюма прятался за балюстрадой. Медицинская сестра растерялась всего на несколько секунд.