– Они продолжают… встречаться? Лиз улыбнулась осторожности формулировки. – У вашей семьи есть домик в лесу, твой брат то и дело таскает туда Лин. Как с женой поругается, так и едет туда. – А жизнь хоть как-то облегчает? Денег там, дров, мяса… – Хорошо, что ему в голову это не приходит, – слишком уж ровным тоном проговорила Лиз. – Верну всё. Можно иметь сестру-идиотку, но не продажную. Стронберг смотрел задумчиво на стропила крыши. Что он мог ей ответить? Что гордость – слишком большая роскошь для женщин её сословия? Глупая девочка, ещё вся в иллюзиях по поводу своего места в мире… – По-моему, я тебя ненавижу, – вдруг спокойно проговорила Лиз. – Ты так думаешь? – тон Мариса был нейтральным. Девушка тряхнула своими удивительными розовыми волосами. – Да. Смотрю на тебя и чувствую так… аж дыхание заходится. В голове одна мысль: напасть, расцарапать, покалечить твою смазливую мордочку… Стронберг заинтересовался, повернулся на бок к ней. – Ты думаешь, я красивый? – Я думаю, что ты гад, – Лиз не стала таить чувства. – Отчего так? – А по тебе не скажешь, когда будешь бить, когда полезешь с поцелуями… – Как только попросишь. – У Андреса всё не так. Мой Андрес ясен, как вода в ручье. Смотрит зверем – будут неприятности, а улыбается до ушей – весь мой. Марис поморщился. – Вот без лекции об особенностях Ресья я вполне мог обойтись. Лиз светло улыбнулась ему. – Ты сам спросил. Ох, не проста его девочка, отнюдь не проста! И зубаста. Вытянув руку, Стронберг провёл ладонью по голой ноге Лиз. Девушка словно ошпаренная метнулась в сторону, запуталась в мягком, проваливающемся под ногами сене, упала. Да неудачно, её нижняя половина оказалась ближе к мужчине, чем руки и голова. Элиза застыла напуганным зверьком, однако Стронберг вроде не собирался набрасываться на неё и насиловать. Дольше лежать опрокинутым пугалом было глупо. Старательно одёргивая рубашку, Лиз подтянула ноги к груди. – Иди сюда, жертва землетрясения. Хочешь спать? – Стронберг выглядел умиротворённым. – Люблю дождь. В Швеции он особенный, покойный… Ловкими движениями баронский сын разложил одеяло на сене, какое-то особенное, тоненькое, но сухие травинки уже не кололись через него. – Иди ко мне, – повторил Стронберг, – я тёплый и безопасный. – Целовать больше не будешь? – Лиз не смогла удержаться от касания больной темы. Марис долго смотрел на неё сонными карими глазами. – Буду. Наверное. Не могу только точно сказать, когда. Лиз замолкла, обдумывая странный ответ. А Марис тем временем подгрёб её, прижимая к тёплому твёрдому боку. Покрытому только кожей. – Разреши мне касаться тебя. Девушка дёрнулась, прикрывая руками грудь. Стронберг неслышно рассмеялся. – Там пока рано. Ты просто не знаешь всех своих чувствительных мест. Женщину можно распалить, не прикасаясь к груди, к губам и к… секретному холмику. А моя задача сейчас – усыпить тебя. Лиз втянула ноздрями солёный и терпкий запах мужского тела. С тобой, пожалуй, уснёшь… Длинные пальцы Мариса обежали, легонько касаясь, её лицо, проникли в волосы и начали невесомо массировать, чуть потягивая пряди. Лиз устыдилась, что волосы её мокрые, свалявшиеся от дождя; но Стронберга это вроде бы не смущало. Было приятно. Сама не заметив, Лиз носом почти уткнулась в мужскую грудь, запах Мариса больше не мешал дышать и не стискивал горло. – Ты тоже можешь потрогать меня, – проворковал искусительный голос откуда-то сверху. В сладкой пелене почти сна Лиз повела ладонью от крепкой шеи вниз, к косточке у горла, погрузилась пальцами в ямку, сползла на грудь. И тут же снизу её толкнула твёрдая и упругая часть. – Ай! Стронберг боднул её ещё раз. Лиз выросла в деревне и знала признаки, когда козлы, быки и псы становятся опасными. Мужчины, наверное, тоже? Неужели у них внизу есть такое же красное и отвратительное? Марис почувствовал – что-то идёт не так. Руки его уже обнимали не девушку, а окаменевшую статую. Элиза практически перестала дышать и моргать, было понятно, что тормошить её бесполезно. Девушка испугалась. А всё его нетерпеливый друг… Отстранившись бёдрами от Элизы, Марис продолжил в месмерическом ритме гладить её волосы. И тихонько мурлыкать монотонный мотив. Прошло, наверное, минут пять, пока сведённые судорогой ужаса мышцы девушки дрогнули. Марису снова пришлось решать задачу. Усыпить её окончательно или продолжить образование? Пожалуй, усыпить. Она измучилась. А Лиза решила за него, уже тихонько посапывая подмышкой. Марис подумал… и отпустил тоже себя. Такого уютного сна у неё ещё не было. Лиз иногда спала в общей кровати с младшими сёстрами, но эти бойкие котята не успокаивали, а вертелись и пинались, лишая надежды отдохнуть. А когда и спалось, то вполглаза, в режиме контроля за ситуацией. Одной в кровати было всегда холодно под стареньким одеялом, а кошек для ловли мышей или тепла в доме не привечали. В этот же раз были все условия: сено ароматное, никто не тревожит, за стенами шуршит дождь. Тёплые властные руки обнимают и держат её. Да только это не жених, не Андрес – и ему-то лежать рядом с Лиз было рано, а младший Стронберг. Барончик настолько лишён самосохранения, что позволяет себе спать вместе с ней. Лиз не хотела будить его, поэтому лишь повернула голову набок. Спит. Лицо мягче, чем в бодрствовании, лишено напряжённой злости, ресницы мирно лежат на щёках. Они короткие, светлые и наверняка жёсткие, потрогать Лиз не решается. А губы, когда не сжаты, мягкие и пухлые, как у девчонки. Лиз смешно. Она фыркает, а через пару секунд Марис уже сонно чешет нос о её плечо. – Проснулась, неугомонная? Как спалось? – Замечательно, – отвечает Лиз, и Марис не скрывает удовольствия от её искренности. – Чего же ты испугалась, девочка? – провокационно бормочет он. Лиз честно пытается вновь впасть в оцепенение, однако страх с прежней силой не возвращается. – Ты не такой, как я. – И слава богу, – Марис тихо смеётся. Потом задумывается. – А как у нас с основами анатомии? – С чем? – крестьянка смущается, но всё же смотрит на него. Марис вздыхает. – Ты голого мужчину когда-нибудь видела? Теперь Лиз сокрушена. Она отворачивается. – Я не буду больше разговаривать с тобой. Вот дурочка! И он дурак, что позволил себе надеяться отвертеться от преподавания. Вопреки истинным желаниям собственника в себе. Нет, её опытности он не хотел. – Иди ко мне, недоразумение. Другие девушки в твоём возрасте… – он обрывает себя, сообразив, что мысли Лиз вновь свернут на сестру, и со сложившимся романтическим настроем можно будет распрощаться. По той же причине не стал говорить, что будь он на месте Ресья, давно бы уже побывал у невесты под юбкой. Он может сдержать свои аппетиты, но меняться не собирается. Стронберг натянул на лицо суровое профессорское выражение: – Итак, господа студиозусы, спросим себя: что же отличает мужчину от женщины? – Ум, – буркнула Элиза. Брови Мариса, выражая приятное удивление, задвигались; но девушка безжалостно добавила. – У мужчин его нет. Кхе-кхе, как говорят опытные преподаватели, беря паузу на обдумывание. Ну да Бог с ним, с содержанием черепной коробки! – Фрёкен Линтрем, вы искушаете меня соблазном удалить вас с лекции… К его удивлению, Лиз смущается всерьёз, краснеет, по-детски оправдывается: – Я ничего… а что я?.. Чудесная игра. Марис откашливается: – Вернёмся к теме телесных различий. Женщина предназначена природой стать матерью и кормить дитя, поэтому у неё внутри есть тайная полость для вынашивания младенца и грудь с сосцами, из коих выделяется молоко… – Корова, – печально вздыхает Лиз. Нет сомнений, когда бы её допустили на лекцию в настоящем университете, она бы взбаламутила весь факультет. – Строение живородящих самок похоже, – соглашается Стронберг, стараясь не обидеть её. И забывает дышать, когда тёплая мозолистая ладошка ложится ему на грудь. – Марис… а где ты набрался этих мудрёных слов? Ловя наслаждение звуком своего имени на её устах, он с трудом понимает вторую часть. Но понимает – и хмурится: она стремится разрушить отличную игру. – Много ездил по миру, малышка. А можно, я изучу, правильно ли устроена твоя грудь? – ладонью он плотно обхватывает холмик размером с хороший апельсин. И прёт напролом. – Тебе для этого придётся поднять рубашечку. Грудная клетка Лиз раздувается, как кузнечные мехи, и Стронберг догадывается – планирует завизжать. Другой рукой сноровисто закрывает рот девушки. – Всё, всё, я уже хороший. Давай перейдём к строению мужчин? Элиза крутит головой и рычит, а когда удаётся освободиться от его руки… – Лучше мы перейдём к смертоубийству! У меня есть жених, сколько раз говорить?!