– Ага, и поэтому ты валяешься со мной на сеновале практически голая! – Убью тебя, – Лиз разъярилась не на шутку. Волоски на загривке Мариса встали дыбом. И не смешно вовсе, даже редкий зверь слон боится дикую мышь. – Убивай, – он расслабился, закрыл глаза и раскинул руки, прикинувшись трупиком. Дохлая жертва не интересна практически никому. Лиз презрительно сморщила нос. – Ну, хватит. Если моя одежда подсохла, я буду собираться домой. А вот этого Марис не собирался ей позволить. – Домой? Лиз, на дворе глубокая ночь. Что скажет Мелисса, когда ты ночью постучишься в двери? – Хорошо, что пришла, – но девушка всё же задумалась. Надевать сырую одежду и вылезать под дождь – он так и стучал по крыше сарая, во тьме шлёпать по скользкой мокрой траве да грязи… – Останусь, если дашь обещание, Стронберг, не приставать ко мне. Вздох Мариса – верх притворства. – Не могу я этого обещать. Лучше скажу по-другому – ничего против твоей воли, тебе не будет неприятно. Элиза снова легла на сено. Поёрзала, перебралась ближе к Стронбергу на одеяло. – Я никогда не обращала внимания, что оно колется. Ты делаешь меня слабой, барон. По крайней мере, не «барончик». Он, видимо, подрос в её глазах. – Жить в грязи и лишениях не означает демонстрировать свою стойкость. Только глупость и лень, нежелание выбраться оттуда. – Ты, я так понимаю, выбрался? Или прожигал деньги родителей? Марис не обиделся. – Убегая из дома, я взял с собой восемьдесят крон. Все прочие деньги за одиннадцать лет я заработал своим умом и трудом. Хотя ты считаешь, что у мужчин ума нет. Он замолчал надолго, и это молчание заставило Лиз робко потрогать его за плечо. – Не обижайся, я так не думаю… наверное. Я повторяла за мамой. – У твоей матери, заметно, к отцу остался большой счёт. Восемь детей – и никаких сбережений. Зато одна из дочерей знает французский язык! – Заканчивай потешаться. – Лиз, ты точно не хочешь выйти за меня замуж? Девушка только застонала. – А ведь я могу увезти тебя во Францию. – Не надо меня подкупать, – голос Элизы дрогнул. – Это нечестно по отношению к Андресу, у него-то таких возможностей нет. – Да мне плевать на возможности Андреса! – заорал Марис. Сарайчик содрогнулся. – Я о себе думаю! Хочу тебя – и получу тебя! Ты знаешь, я могу поступить, как твой хозяин: просто взять и изнасиловать. Раз, другой, пока не потеряю интерес к игрушке. – Да зачем тебе… – пискнула Лиз. – Зачем? А ну, дай сюда руку! – разжав её пальцы, он силой плюхнул ладонь себе между ног. Лиз заторможенно ощутила нечто, похожее на крупную варёную морковь, очень тёплое, теплее остального тела, плотное, но упругое. Под её пальцами оно ещё увеличилось в размерах и в крепости, ткнулось в ладонь. – Ой, там что-то не так! Сломалось… я не виновата! – Ещё как виновата, – пробурчал Марис. Ярость покинула его. – Вот это и есть основное отличие мужчин. Кроме чести, гордости и стремления защищать свою семью. Так что – станешь игрушкой или выйдешь за меня? Лиз засопела. – Не стану. Не выйду. Я – невеста Андреса. Можно просто принять мой выбор? – Я знаю, что ты в нём не уверена. Пожалуй, продолжу искушать тебя. – Ты… ты… – девушка не находила слов. – Тиран? – весело подсказал Марис. – Узурпатор? Так точно. Всё, что я вижу и хочу, становится моим. Когда-нибудь я расскажу тебе о своей жизни, малютка. Если захочешь. А пока только одно: я жил здесь и рос, как в первозданном Эдеме, с философией, что мир существует вокруг меня. В последовавшие годы мой взгляд весьма изменился. Я вынужден был бороться за слишком многие вещи, цветочек, чтобы не стать жадным. Голодный не насытится никогда. И я беру от мира всё больше и больше – всё, что он может мне предложить. – Даже ненужное? – тихо произнесла Лиз. – Ведь я не нужна тебе. – Это неважно, красавица, – он тут же поправился. – То есть было бы неважно, даже если бы ты была права. Но ты ошибаешься. Ты нужна мне настолько, что я прошу тебя выйти за меня замуж. Лиз поморщилась, спрятав гримаску под спасительным покровом тьмы: – Этот проклятый дух соперничества между мужчинами! Уверена, что если бы Андрес не предложил мне выйти за него, ты и мельком не посмотрел бы в мою сторону. – Один. – Что один? – не поняла Лиз. – Один раз всё-таки бы посмотрел. Из любопытства. А там, – он пожал плечами, – кто знает? – Еще не поздно, Марис Стронберг, – горячо зашептала Лиз. – Не поздно забыть, что ты увидел. Просто найди себе другую. – Поздно, – Марис поморщился. – Когда я собирался сюда, звёзды мне предсказали, что тот человек, кем я был, обратно в Париж не вернётся. Я полагал, что всё это из-за встречи с семьёй. А рифы оказались совсем в другом месте. Поздно, – повторил он сухим, неутешительным тоном. – Теперь ты для меня единственная. – Тебе будет больно, Марис, – из самых лучших намерений Элиза пыталась предостеречь его. – Я не хочу причинять тебе боль, что бы там когда-то ни произошло между нами. Ты не найдёшь со мной своего счастья. – Счастье имеет разные лики, – Марис безрадостно рассмеялся. – Для кого-то оно в покое, для кого-то – в страдании. Я, кажется, из последних… Я нашёл свою женщину, и отныне ты можешь терзать меня, сколько вздумается, Элизабетта Линтрем, но я, словно рак, останусь висеть на твоей жизни. Я уже достаточно взрослый, чтобы уметь отличить любовь – пусть даже неправильную – от влюблённости. И буду повторять тебе о своей любви при каждой встрече. – Сегодня, – зловеще заговорила Лиз, – ты имел наглость прислать мне цветы. Получил мой ответ? Так вот, если потребуется, чтобы жизнь моя вновь стала спокойной, убить тебя, моя рука не дрогнет. Давай лучше расстанемся по-хорошему, Стронберг. – Я люблю тебя. – Понятно. Это, конечно, даёт тебе право затравить меня до смерти. – Лиз, ты слишком драматизируешь. Я не прошу многого – просто дай мне тебя познакомить с истинным Марисом Стронбергом. И сделай трезвый, обдуманный выбор между Ресья и мной. – Да что ты говоришь? – наигранно изумилась Лиз. – А мне-то, глупой, казалось, что у меня нет выбора. Марис негромко засмеялся в темноте: – Нет, почему же, есть… до определённого предела. Спать ты всё равно будешь в моей постели, красавица. Вся полыхая от ярости, Лиз стукнула его по рукам. – Проклятый обманщик! – Мне кажется, я был с тобой честен, Элизабетта. Если тебе угодно расценивать ограниченный выбор как отсутствие выбора, я не стану тебе мешать. Но ты нужна мне, Лиз. Я хочу тебя. – Не один ты, – неосторожно огрызнулась в ответ Элиза. Медленная улыбка расползлась по лицу Мариса, прежде чем он согласился с истинностью её слов: – Абсолютная правда. Поэтому мне следует поторопиться. Она почувствовала, как горячие руки Мариса скользнули под рубашку и легли на обнажённое тело. Больше он ничего не делал, только рассеянно водил по груди рукой. Но этого оказалось достаточно, чтобы словно удар молнии пронзил тело Лиз. Крупная дрожь сотрясла её, а соски сжались в комочки болезненной твёрдости и невероятной чувствительности. Лиз даже перестала дышать, поражённая этими новыми для нее ощущениями. Она, кажется, застонала или сделала что-нибудь такое же… поощряющее, если секунду спустя Марис Стронберг отшвырнул в сторону плед и навалился на неё всем телом, а в темноте слышались только шорохи срываемых им с себя штанов. – Нужно ловить момент, чёрт побери, – вполголоса пробормотал Стронберг. Лиз вмиг вся окаменела, чувствуя себя так, будто её, высохшую и обогревшуюся, вновь выставили под ледяной дождь. – Отвали, идиот, – процедила она сквозь зубы, впиваясь ногтями в склонившееся к ней красивое лицо. Марис негромко вскрикнул, и девушка задрожала, подумав всего на миг, что сейчас он её ударит. Но Марис только смотрел на неё, не произнося ни слова. Лиз решила идти до конца, чтобы было за что нести наказание. Она ударила его по лицу: – Это тебе за то, что ты – не Андрес. А это, – ещё пощёчина, – за то, что посмел приставать ко мне. И это ещё детские игры. В следующий раз я придумаю, как покончить с тобой. Так что беги из деревни, Стронберг, и не оборачивайся, – скомкав свою одежду и в ярости вырвав из-под Мариса его одеяло, которое она накинула на плечи, Элиза покинула сарай. Она прошла оставшееся расстояние босиком по мокрой траве, в ночи, кляня себя и бывшего жениха за распущенность последними словами, а холод, пронзающий всё её тело, считая справедливым наказанием за грехи. После этого происшествия почти неделю Лиз брала на себя самую тяжёлую работу, готовила, присматривала за детьми – а при таких младших сестрицах это было совсем не просто, смиренно выслушивала попрёки Мелиссы Линтрем, вымолила прощение у Андреса и во всём угождала ему… прося взамен у Господа Бога только одно – чтобы он убрал с её дороги Мариса Стронберга ещё раз и теперь уже навсегда. Почти неделю всё шло хорошо.