— Ничего, — безмятежно заметил Вонючка. — Где-нибудь обрыв, наверное. Я потом посмотрю. Провалы Вонючки Кузнечик переживал болезненно. Но сигнализация оказалась единственным провалом. Капкан работал. Это выяснилось, когда Слепой на него наступил. Соковыжималка тоже работала. Вешалку установили в углу, и она выдержала две куртки и один рюкзак. Вонючка очень старался произвести хорошее впечатление. При каждом удобном случае он повторял, что все может делать сам, и бросался это доказывать, вываливаясь из коляски и резво ползая по комнате. Он показал, как умеет сам влезать на кровать и в коляску, и даже попытался покорить подоконник, но сорвался. Потирая синяк на подбородке, он выразительно уставился на Кузнечика. «Видишь, как я стараюсь?» — говорил его взгляд. Волк удалился на свою кровать с гитарой и пытался играть — без особого, впрочем, успеха. Красавица сидел перед соковыжималкой и рассматривал свое отражение в ее блестящем боку. Слепой у стены подслушивал Хламовник, держа на весу ушибленную капканом ногу. Когда Вонючка уехал в туалет, после долгих заверений, что «в этих делах ему помощь ну совершенно не нужна», Горбач сказал Волку: — Этот Вонючка — неплохой парень. И чего все на него ополчились? Говорят, никого подлее него в Доме нет. А он славный. — Да, — сказал Волк, поглаживая гитару. — Он ничего. Симпатичный ребенок, немного увлекающийся шантажом. Поймал Слепого в капкан, свалился с подоконника, совершенно случайно сожрал четыре чужих бутерброда с сосисками… — Он был голодный, — заступился за Вонючку Кузнечик. — Он на обеде не был. — Я тоже не был, — вздохнул Волк. — Хотя если завтра никто не явится за этой гитарой, я готов скормить ему еще два обеда. Кузнечик успокоился. «Хорошо, что Вонючка догадался прихватить гитару — подумал он. — И хорошо будет, если завтра за ней не придут». — Где бы достать апельсин? — жалобно спросил Красавица. — Или лимон? Или еще что-нибудь выжимающееся? — он осторожно потрогал кнопку пуска соковыжималки — и быстро отдернул руку. Он очень боялся ее сломать. Все, что он трогал, ломалось как будто само собой. — Спортсмен ссорится с Сиамцами, — сообщил Слепой. — Они сперли у него журнал с голыми тетками. — Да, — сказал Волк. — Моральный облик мальчика удручает. А ты прямо как подслушивающее устройство, Слепой. Про Вонючку они еще не знают? Слепой потряс волосами: — Нет. Но гармошку уже расслышали. Вонючка вернулся. Пристроился у двери и, тихо насвистывая, ковырялся в проводах сигнализации. — Где бы достать апельсин? — спросил Красавица. — Или хотя бы мандарин. Не знаете? — Где бы достать самоучитель игры на гитаре? — спросил Волк. — Как вы думаете, может, у Лося найдется? Пронзительный вой сирены подбросил всех в воздух. Красавица зажал уши. Сирена надрывалась две минуты, потом стало тихо. — Работает! — радостно сообщил Вонючка, тараща на всех огромные и наглые глаза. Уходя на завтрак, они оставили сигнализацию включенной, а у двери поставили замаскированный капкан. — Может, когда мы вернемся, в нем уже кто-то будет, — сказал Горбач. В столовой присутствие Вонючки за их столом вызвало скандал. Спортсмен демонстративно отсел подальше, стая последовала его примеру. Длинный стол младших ходячих разделился посередине безлюдной полосой. Даже старшеклассники это заметили. — Гляньте, у малявок раскол, — сказал старшеклассник Кабан. — Подрастают, — пренебрежительно отметил Хромой. — Становятся таким же дерьмом, как мы. Младшие, расслышавшие этот обмен мнениями, гордо выпрямились и покраснели. Старшие сравнили их с собой! Колясники сумрачно разглядывали Вонючку. Вонючка сиял и свинячил вокруг своей тарелки. Возвращаясь из столовой, Кузнечик остановился у щита с объявлениями. «Разлученные». Вечерний сеанс. 2 серии. Значит, в десятой вечером никого, кроме Седого, не будет. Кузнечик побежал догонять своих. Вонючка попросил разрешения нарисовать что-нибудь на стене. Волк вытащил банки с краской и выделил ему угол. Вонючка рисовал долго. Карандашом, потом гуашью — до самого обеда его не было слышно, только из рисовального угла доносились вздохи и шуршание, свидетельствовавшие о муках творчества. Волк раздобыл у кого-то самоучитель игры на гитаре. Он читал его очень внимательно, но Кузнечику показалось, что у него не выходит сосредоточиться. Красавица разжился апельсином и сидел с ним перед соковыжималкой, не решаясь ее включить. Кузнечик и Горбач установили на тумбочке печатную машинку — еще один дар ящика, которым никто, кроме Кузнечика, не заинтересовался. Кузнечик сразу понял, что машинка нужна ему. Попасть пальцем протеза по клавише с буквой намного легче, чем эту же букву нарисовать так, чтобы кто-то смог догадаться, что именно за буква имелась в виду. Ручки выскальзывали из искусственных пальцев, буквы получались корявыми и рваными. Поэтому, увидев машинку, Кузнечик обрадовался и попросил поставить ее на свою тумбочку. Пока Горбач заправлял в нее листы бумаги и печатал на них все подряд, он представлял, какое письмо напишет Рыжей и Смерти и как опустит его в лазаретный ящик — специальный ящик для писем, висевший возле лазаретной двери. В Хламовнике шумели намного громче обычного. — Может, готовятся на нас напасть? — сказал Горбач. — А может, нападают друг на друга? — предположил Кузнечик. Горбач отстукал слово нападение. — А может, это рушится империя Спортсмена, — сказал Волк. — И сейчас в нас полетят ее осколки. В дверь кто-то тихо поскребся. — Ну вот, — сказал Волк. — Что я говорил? Уже летят. Красавица испуганно спрятал апельсин за спину. — Или все же за ящиком пришли, — сказал Слепой. Но это был Фокусник. Грустный Фокусник в полосатой рубашке, с костылем под мышкой и бельевым мешком. — Здравствуйте, — сказал он. — Можно войти? Он был похож на человека, сбежавшего от беды. — Там что, и правда что-то рухнуло? — испугался Горбач. — Тебя отпустили? — удивился Кузнечик. — Я думал, не отпустят. — Там два новичка сразу прибыло, — застенчиво объяснил Фокусник. — Я собрался — и сразу сюда. Им теперь не до меня, а я давно хотел к вам. Можно мне остаться? — он покосился на стену и быстро отвел глаза. — А что-нибудь полезное ты принес? — поинтересовался Вонючка. — Он умеет фокусы показывать, — быстро сказал Кузнечик, краснея за Вонючку. — С платком и с картами. И с чем угодно. — Проходи, — сказал Волк. — Выбирай кровать. А что за новички? Фокусник, постукивая костылем, прошел к свободной кровати и положил на нее вещи. — Один нормальный, — сказал он. — А второй страшный. С родинкой. Как будто шоколадом облили. Почти все лицо, — Фокусник прикрыл ладонью лицо. — Ой, гитара! — ахнул он, опуская руку и впиваясь взглядом в гитару на подушке Волка. — Откуда? — Умеешь? — живо спросил Волк. Фокусник кивнул. Он смотрел только на гитару. — Повезло, — обрадовался Волк. — Я уж боялся, что свихнусь над этим самоучителем. Давай, сыграй что-нибудь. Фокусник простучал к кровати. Волк уступил ему место. Устраиваясь с гитарой, Фокусник деловито откашлялся, как будто собирался петь. — Вкус меда, — объявил он. Кузнечику сразу вспомнилось, что и фокусы свои он объявлял специальным, не своим голосом. Фокусник заиграл и, действительно, запел, хотя петь его никто не просил, но ему должно быть хотелось показать все свои таланты сразу. Голос у него был тонкий и пронзительный, играл он уверенно и пел тоже. Видно было, что он по-настоящему умеет играть и петь и не стесняется своего голоса. Вокруг него собрались все, кроме Вонючки, который продолжал рисовать. — И я вернусь к меду и к тебе, — выводил Фокусник трагичным фальцетом, раскачиваясь над гитарой и сам себе подпевал, — турум-турум, — встряхивал волосами и отрешенно смотрел в стену. В конце песни голос его совсем охрип, а глаза увлажнились. Следующую песню он только играл и даже объявлять ее не стал. Третью песню он назвал «Танго смерти» и на ней в первый раз сбился. Кузнечику от песен Фокусника стало грустно, остальным, как ему показалось, тоже. — Еще я на скрипке умею, — сказал Фокусник, разделавшись с «Танго смерти». — И на трубе. И на аккордеоне. Немножко. — Когда только успел? — удивился Волк. Фокусник скромно потренькал струной. — Да вот так. Успел. Самодовольство вдруг исчезло с его лисьего личика, оно жалобно скривилось, и Фокусник отвернулся. «Вспомнил, что-то наружное, — подумал Кузнечик. — Что-то хорошее». Ему стало жалко Фокусника и он попросил: — Покажи фокус с платком. Тот твой, самый лучший. Фокусник зашарил по карманам. — Не всегда получается, — предупредил он. — Мало тренируюсь. Вонючка отъехал от стены и с интересом уставился на Фокусника. За его спиной, в отведенном ему углу, открылось что-то страшное с вывороченными ноздрями, пупырчатое и пучеглазое. Все сразу увидели это «что-то» и забыли про фокусы. Фокусник перестал искать платок. — Это кто? — спросил Волк в ужасе. — Ты кого нарисовал? — Гоблина, — радостно сообщил Вонючка. — В натуральную величину. — Правда, хорошенький? — Да, — сказал Горбач. — Прямо хоть завешивай.