Читать давайте, мыслить, спорить! Так больше сможем мы усвоить! – Там прекрасно выдержан размер! – похвасталась Гретхен. – Это моё лучшее стихотворение! Госпожа Кларк заблокировала телефон. – Гретхен, но ведь это был урок истории, а не стихосложения. И никакое это не стихотворение, а пример инфантильного поведения! Тебе известно, что такое «инфантильный»? – «Инфантильный»? Прилагательное. От латинского infantilis. У него есть несколько значений, но вы, вероятно, имели в виду значение «детский, незрелый». Госпожа Кларк со стуком положила телефон на стол. Гретхен нисколечко не испугалась. Она уже привыкла к тому, что взрослые часто на неё сердятся. – Мисс Уиппл, лично я не вижу в этом ровным счётом ничего смешного. – Я тоже! – заверила её Гретхен. – Дело действительно серьёзное. Но я ведь правильно ответила на ваш вопрос. Уж за это?то на меня никак нельзя злиться. Правильные ответы, неправильные ответы – это ведь всё, что вообще интересует таких, как вы. – Таких, как я? Кого это ты, позволь спросить, имеешь в виду? – Вас, мистера Эдмонсона, директора. Вам нужно, чтобы мы просто обвели кружочком правильный ответ в тесте. Никто из вас не думает о том, чтобы научить нас размышлять, задаваться вопросом «а что, если» – ведь тогда мы рискуем ответить неправильно! – Гретхен сделала паузу, но госпожа Кларк молчала, не вступая с ней в спор. – Только мистер Хикеринг задаёт нам вопрос «почему?». Вчера Квентин Маттерсон решил на доске огромный пример с дробями. Он любимчик всех учителей, потому что всегда отвечает правильно. А знаете, что ему сказал мистер Хикеринг? Он спросил, почему вычисления, которые выполнил Квентин, так важны. «Зачем нужно деление, Квентин? Прекрасно, что ты освоил десятичные дроби, но почему мы вообще уделяем им столько внимания?» – процитировала учителя Гретхен и подалась вперёд. – И Квентин не нашёл что ответить. Сказал только: «Не знаю, я просто хотел получить пятёрку». По мне, самый дурацкий ответ на свете. Получается, ему всё равно, чему уделять внимание, а ещё всё равно, что ему всё равно. – В желании получить высший балл нет ничего зазорного, – вступилась госпожа Кларк. – Отличники всегда стараются получать пятёрки. Из тебя тоже вышла бы блестящая ученица, если бы только ты реже спорила со старшими. – Но ведь в споре рождается знание! – воскликнула Гретхен. – Так мой папа говорит. – Что ж, обязательно напомни ему об этом, когда будешь вручать этот документ, – сказала госпожа Кларк и протянула Гретхен зловещий листок зеленоватой бумаги. – Хорошо! – безмятежно прощебетала девочка. – Мисс Уиппл, вы ведь понимаете, что ещё одно замечание – и вас отстранят от занятий? – Само собой, – подтвердила Гретхен. – Именно поэтому я так радостно и улыбаюсь. * * * Гретхен вышла из здания Средней Школы Бун-Риджа как раз в тот момент, когда Эйса парковал Уиппла-Шмыппла. Так он прозвал автомобиль, который цветом напоминал зеленоватую плесень, а вонял и того хуже. Семья Эйсы была достаточно обеспеченной, чтобы купить для него не только мотоцикл, но и новёхонькую спортивную машину. Мэр Уиппл частенько брал сына в разные автосалоны, пытаясь уговорить его на шикарный BMW. Правда, Эйса захотел не шикарный BMW. А Уиппла-Шмыппла, который был даже старше, чем Гретхен, и который он в итоге приобрёл в салоне подержанных автомобилей в Джанкшен-Сити – городе, расположенном в двадцати милях к востоку от Бун-Риджа. Мотоцикл он тоже купил сломанный и сам довёл его до ума. Несколько недель пятачок перед домом Уипплов был весь закапан маслом и усыпан хромированными деталями. Бабушка очень негодовала по этому поводу, но Эйса сиял и казался почти счастливым. Но только почти. А потом он убрал за собой весь мусор и вернулся к своим жутковатым улыбкам. – Ты опоздал, – с укором заметила Гретхен, усаживаясь на пассажирское сиденье. – Нет, это ты опоздала, – огрызнулся брат. – У меня была важная встреча. Эйса завёл двигатель Уиппла-Шмыппла. Старый седан шумно выехал со стоянки и с лязгом покатил в сторону шоссе. Когда они покинули территорию школы, Гретхен высунула голову в окно и с гордостью оглядела послание, выведенное мелом на кирпичных школьных воротах, – именно из?за него она получила первое приглашение к психологу. «ВСЁ ПОДВЕРГАЙТЕ СОМНЕНИЮ!» – значилось на кирпичной кладке. Эйса то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, и Гретхен нисколько не сомневалась, что он заметил её шедевр. Ей стало интересно, согласен ли он с её точкой зрения, хотя не то чтобы ей непременно нужно было его одобрение. Да и потом, разве же Эйса признается в том, что что?то одобрил? – Они тебя что, выгоняют? – осведомился брат. – Ещё один проступок – и меня отстранят от занятий, – беззаботно сообщила Гретхен. Эйса фыркнул. Гретхен знала, что у её старшего брата есть свой внушительный список замечаний, хотя его обычно журили за драки и сигареты, а не за протестные стихотворения. Хотя, возможно, фырканьем Эйса выражал гордость за сестру. Впрочем, какая разница? Гретхен это нисколько не заботило. Эйса притормозил на светофоре: – То, что ты не передаёшь записки с замечаниями бабушке и папе, не значит, что они не знают о твоих шалостях. Я слышал, как они обсуждали, не отправить ли тебя в другую школу. Гретхен рассмеялась, но смех получился вялым, примерно как работа двигателя Уиппла-Шмыппла. – Да ладно тебе заливать! В какую ещё школу? Куда? – Не знаю, куда?то в Северную Каролину. Уверен, Ба подобрала школу с самой уродливой формой и с самой отвратительной кормёжкой. Какое?нибудь предельно благопристойное местечко, – с притворной улыбкой сообщил Эйса, и Гретхен потупилась. – Зелёный, – пробормотала она. – Если так и продолжишь выделываться, то уже к Новому году тебя здесь не будет. – Зелёный! – завопила Гретхен. Эйса со смехом повернулся к дороге. Уиппл-Шмыппл, подрагивая, пересёк перекрёсток. Эйса наверняка врал. Не может такого быть, чтобы Ба отправила Гретхен в пансион. Эйсу же она никуда не отправляла, несмотря на его синяки и бесконечные записки от школьного начальства. Впрочем, ему всегда позволялось больше, чем Гретхен. Он был в семье первенцем и единственным сыном. Ему предстояло унаследовать семейное дело. А что взять с Гретхен? Может, ей и впрямь только одна дорога – в пансион? – «Выделываться» – по мне, довольно неудачный глагол, – заметила Гретхен. – Выделываться можно только перед кем?то, а это точно не про меня. Уиппл-Шмыппл с грохотом понёсся по Мэйн-стрит, а потом свернул на Авеню Б и с треском остановился напротив аккуратно подстриженной лужайки перед домом Уипплов. Статуи пухлых купидончиков, натянувших лук для решающего выстрела, казалось, пристально наблюдали за машиной. Вокруг дома были рядами высажены кусты, которым ножницы садовника придали форму безупречных квадратов. Казалось, опрятная лужайка необычайно оскорблена шумным присутствием Уиппла-Шмыппла. Эйса заглушил двигатель, и шум мгновенно стих. – Ты и впрямь всё подвергаешь сомнению, – заметил он. – А то! – гордо хмыкнув, подтвердила Гретхен. – Прекрасно. – Прекрасно? – Девочка нахмурилась. Это прозвучало почти как комплимент! – Продолжай в том же духе. Эдак уже очень скоро своими глазами увидишь Смоки-Маунтинс[3]. А я, кстати, всегда мечтал о второй спальне. – Широко ухмыляясь, Эйса вышел из машины и направился к дому прямо по аккуратному газону, оставляя на нежной траве отчётливые следы. «Как же глупо было надеяться, что Эйса и впрямь меня похвалит», – подумалось Гретхен. Она ведь нужна брату не больше, чем бабушке или отцу, – то есть вообще не нужна. Да и потом, какой от неё прок дома? Из Эйсы готовят смену папе, ей же подобное и не светит. Она же не первенец, а «второй ребёнок», так зачем она вообще? Знай только не суйся в семейные дела, которые тебя совсем не касаются, – вот и вся её задача. Гретхен подумала о том, что, может, и впрямь будет лучше, если её отправят в Северную Каролину. Возможно, там она встретит учителей, которые будут поощрять в ней независимость суждений. Может, у неё даже появятся друзья – сверстники, которым будет плевать на её фамилию. Ради такого можно стерпеть и уродливую школьную форму, и невкусную еду. Вот только в Северной Каролине Гретхен точно не найдёт ответов на вопросы, которые так мучают её сейчас. На вопросы, тесно связанные с парком Бун-Риджа и с разговором, который она услышала в собственном доме. В тот день, когда бегуны, вышедшие на пробежку в парке, нашли тело Эсси, Гретхен при помощи стакана, приставленного к стене – по её многолетнему опыту подслушиваний, надёжнее метода не существовало, – услышала разговор, который происходил в отцовском кабинете. В кабинете собрались Орсон Мозер, шериф Бун-Риджа, и Вернон Уилкс, городской коронер. – Информация точная? – спросил мэр Уиппл. – Абсолютно, – подтвердил коронер. Стена слегка приглушала его глубокий, низкий голос. – Тело было найдено в ущелье, но все кости целы. На девушке нет ни синяка, ни царапинки, поэтому причина смерти остаётся загадкой. – И всё же она мертва, – вставил шериф Мозер. – А что бегуны, которые её нашли? – уточнил мэр Уиппл. – Им что?нибудь известно? – Это малолетние дети, – сообщил шериф. – Они первым делом вызвали нас. Тело никто из них не трогал. Ясно как божий день: когда они обнаружили потерпевшую, она была уже мертва. – Славно, – одобрил мэр Уиппл. – Тогда в нашу версию поверят. – А какова наша версия? – уточнил коронер. – Девушка упала с обрыва, это ведь очевидно. Поскользнулась на камнях – они ещё не успели обсохнуть после ливня. Потеряла равновесие, упала и разбилась. – Уиппл, – строго сказал шериф Мозер, – дело требует расследования. – Едва ли, – произнёс мэр Уиппл. – Я знаю, кто отнял у неё жизнь. – Кто?! – хором спросили коронер с шерифом. – Смерть, – сказал мэр. – Убийца Эсси Хастинг – Смерть. И лишь Смерть знает, почему её жизнь оборвалась раньше срока. – Но ведь это совершенно не согласуется с… – возмущённо попытался было возразить шериф Мозер. – Господа, ваша задача – выполнять поручения мэра. Гибель Эсси Хастинг – трагическая случайность. Она упала с обрыва в Гикори-парке, прямо на острые камни. Город будет скорбеть по ней, и я со своей семьёй тоже выкажу соболезнования. А потом жизнь вернётся в привычное русло. После этих слов повисла тишина. Она была такой долгой и непрерывной, что Гретхен даже испугалась, не упустила ли что?нибудь важное, и плотнее прижала ухо к стакану. – То есть вы хотите, чтобы мы сообщили всем именно это? – спросил шериф Мозер.