На ходу надевая второй сапог, Гидеон поспешил за Каттером. – Я понимаю, сэр, что выгляжу глупо в ваших глазах, но я боялся, что мисс Таттон ускользнет. Я проснулся и заметил ее. Она вела себя очень странно. Смотрела в пустое пространство, сэр, и что-то там видела. А теперь такое впечатление, что она гуляет во сне, только она идет к какой-то цели, но к какой – даже представить не могу. Каттер искоса взглянул на него. – Я же объяснял, Блисс. Она видит то, что недоступно нашему зрению. Что до ее цели, она у нее теперь одна. Куда она пошла, знаешь? Гидеон неловко вскинул руку. Пальто было громоздкое, велико ему на несколько размеров. – Туда, – показал он, – к лесу. И шла очень быстро, сэр. Нам нужно поторопиться. Но Каттер уже шел вперед, как всегда, твердым уверенным шагом. Гидеон укутался в пальто и, наконец, сумел полностью сунуть в сапог правую ногу. Лучше он выглядеть не стал, но теплу был рад. – Спасибо, сэр, что додумались прихватить для меня пальто. Я вам очень благодарен. Каттер крякнул в ответ, но не сердито. – Хорошо, что хотя бы один из нас не теряет головы. Твоя девочка со спичками сказала что-нибудь вразумительное перед тем, как отправилась гулять? – Прошу вас, сэр, не говорите о ней в таком тоне. Она ведь не виновата. Нам даже вообразить трудно, жертвой какого злодеяния она стала. Я считаю себя в ответе за мисс Таттон и искренне переживаю за нее, как покровитель. Даже вы, инспектор, наверняка однажды любили, и вам знакомо чувство нежной привязанности. Гидеон в испуге зажал рукой рот, сообразив, что спорол бестактность. Каттер остановился как вкопанный. По спине его было заметно, что он запыхался от быстрой ходьбы. Инспектор повернулся вполоборота, словно хотел что-то сказать, но потом, видимо, передумал. Выпустив изо рта облачко пара, он прищурился, глядя в темноту. – Ради бога, простите, сэр, – извинился Гидеон. – Ляпнул, не подумав. Но Каттер снова сорвался с места так же резко, как и остановился. И уже более спокойным тоном повторил свой вопрос: – Так твоя дев… твоя юная мисс сказала что-нибудь толковое? И пока будешь отвечать, заодно объясни мне, что ты делал в ее обществе глубокой ночью. Это твои искренние переживания подняли тебя с постели? Кто бы она ни была, красотой ее бог не обидел. Или это ускользнуло от твоего внимания, когда ты впервые увидел ее в доме своего дяди? Шершавым рукавом пальто Гидеон вытер мокрое лицо, прожигая спину инспектора испепеляющим взглядом. Правда, тот ничего не почувствовал. – Ее что-то растревожило, сэр. Я знаю, что она неуравновешенна, но это было что-то другое. Она ведет себя так, будто у нее есть некая цель. – Блисс, она что-нибудь говорила? – Ничего такого, что бы я понял, сэр. Она говорила загадками и стишками, но очень серьезным тоном. А потом… Каттер нырнул в лес, отодвинув с пути ветку лещины. Та, только он прошел, стремительно вернулась на свое место, едва не хлестнув Гидеона. Тот отскочил в сторону и напоролся на заросли куманики. Он грубо выругался, чем удивил себя самого. Это бранное слово вслух он никогда не произносил. – Простите, сэр, – извинился Гидеон, нагоняя Каттера. – Поранился о куст. – Обтесываешься понемногу, Блисс, – насмешливо фыркнул инспектор. – Мы еще сделаем из тебя полицейского. А потом? – Сэр? – Гидеон высосал колючку из ладони, из которой потекла кровь. Он слизал ее языком. – «А потом» – сказал ты, перед тем как отвлекся. Ты собирался рассказать о том, что сделала дальше твоя… мисс Таттон. – Да, сэр. – Гидеон колебался. – Только, боюсь, сэр, вы не поверите. Я и сам себе не верю, хотя видел все собственными глазами. – Я не вчера родился, Блисс, многое повидал. – Так вот, сэр. Мы стояли в коридоре, когда началась буря. Мисс Таттон вдруг охватил некий странный порыв. Я глазом моргнуть не успел, как она взобралась на каменные перила – запрыгнула на них. Причем так стремительно! Я просто опешил, сэр. Вспорхнула, как птичка на ветку. Я умолял ее слезть, но она меня будто не слышала. Казалось, она не понимает, как это опасно. Потом она замерла и в следующее мгновение… – Бросилась вниз. Суть я уловил, сержант, не надо сочинять сагу. Она спрыгнула со второго этажа и не получила ни царапинки. – Это просто поразительно, сэр. – Затем она сразу направилась к выходу. Постой. – Каттер снова резко остановился и, поставив одну ногу на пень, повернулся лицом к дому. – В какую сторону она смотрела на лестничной площадке? – Боюсь, я не так хорошо, как вы, определяю стороны света. Но, в принципе, я бы сказал, что… – В сторону переднего или заднего фасада дома, влево или вправо. – В сторону переднего фасада, сэр. – Значит, на северо-запад… примерно. – Сквозь деревья Каттер стал высматривать огни дома, рукой очертил дугу, прищурился, словно целился из ружья. – Нам туда. Следуй за мной, Блисс. С новыми силами инспектор устремился вперед. Выбранный им путь пролегал через самую чащу, однако деревья будто расступались перед ним, как толпы народа на Пикадилли. Он вооружился крепкой палкой из ивовой ветки и там, где заросли были особенно непролазные, прокладывал себе дорогу, размахивая ею перед собой, подобно мародерствующему монголу. Каттер был столь же непостижим, сколь и грозен, думал Гидеон, оставался для него загадкой, как и в первые минуты знакомства. Он был подвержен вспышкам гнева, практически никогда не бывал весел, даже в относительно спокойной обстановке. Но при всей своей раздражительности, при всем своем кажущемся безразличии к делу мисс Таттон здесь он поступил так же, как и в Сохо, – бросился на ее поиски с присущей ему неуемной энергией. На вершине пологого склона Каттер остановился, чтобы сориентироваться. Его взгляд был устремлен влево. Гидеон не мог разобрать, что привлекло его внимание. – Вон, смотри, – произнес наконец инспектор. – Мы почти у границы поместья, видишь? Скоро подойдем к воротам. Будем надеяться, что она от нас не ускользнула. Опа, а это еще что? Он приложил к губам палец, требуя тишины. Поначалу Гидеон ничего не слышал, но постепенно различил неровный цокот копыт, а вместе с ним скрип и дребезжание кренящегося из стороны в сторону экипажа. – Ночь, а эти несутся как угорелые, – заметил инспектор. – Может, дилижанс? – предположил Гидеон. – Дилижанс ехал бы по столбовой дороге. И с огнями. А мы фонарей не видим, хотя дорога от нас недалеко. – Каттер снял шляпу и, стряхивая с нее дождевые капли, покачал головой. – Уж не знаю, что это за экипаж, но запряжен он парой крепких лошадей и мчится быстро, а дорога-то ухабистая и неосвещенная. Кто же это так торопится? Пойдем, у меня дурное предчувствие. Снова надев шляпу, Каттер ринулся вниз по склону. Деревья поредели, местами заросли вообще пропадали, и тогда он переходил на бег. Наконец инспектор сбавил темп, но не потому, что встретил на пути препятствие. Гидеон тоже это увидел. – Свет, Блисс. – Да, сэр, вижу. Теперь Каттер двигался осторожно. Они приближались к опушке леса. Вязы пронзали лучи бледного света, превращая в призрачную дымку пар от дыхания инспектора. Хрустнула ветка, и стая ворон, взлетев с деревьев, рассеялась в вышине. Каттер сунул руку в пальто. – Я вытаскиваю револьвер, Блисс. При тебе я его еще не доставал, потому и предупреждаю, чтоб ты не испугался. Нужно быть начеку. – Да, сэр. – Гидеон посмотрел на него сквозь струи дождя. Рука Каттера, согнутая в локте, была напряжена, но самого оружия он не разглядел. – Только вы поосторожнее с ним, сэр. Не попадите в мисс Таттон. В ответ инспектор лишь оборотился к нему и, вскинув свободную руку, прижал палец к губам. На мгновение нагнул голову, сливая дождевую воду с полей шляпы, затем встряхнулся и вышел на свет. С большой арки, венчавшей ворота, свисал человек – болтался в петле, крепко привязанной к самому железному гербу. Он чуть раскачивался, словно потревоженный маятник, который до этого находился в состоянии покоя. Его плащ, подхваченный ветром, раздувался, словно он шествовал на некой важной церемонии. У его ног застыла в мрачной торжественности Энджи. Руки ее были опущены, лицо поднято, будто в задумчивости. Ее возбуждение, казалось, улеглось. Теперь она пребывала в состоянии умиротворения и покоя. – Быстрее, Блисс, – сказал инспектор. Он метнулся через дорогу и за ноги подхватил висельника. – Может, еще не поздно. Давай, достань нож у меня из кармана. Я до последнего буду поддерживать его, а потом отпущу и подниму тебя, чтобы ты его срезал. Гидеон так резко остановился, что его занесло и он едва не потерял равновесие. Выполняя указания Каттера, он все время смотрел не на него, а в сторону. Обыскав внешние карманы инспектора, он опустил руки и смущенно кашлянул. – Сэр, не припомните, куда вы его положили? – В правый карман брюк. Куда ж еще обычно кладут карманный нож, чтобы он всегда был под рукой? Живо доставай, не тяни резину. А какой стишок она напевала? – Простите, сэр? – Гидеон снова принялся рыться в одежде Каттера. Наконец найдя нож, он отскочил от инспектора как ужаленный и от смущения тут же выронил его. – Матерь Божия, – ругнулся Каттер. – Цирковая обезьянка и то лучше бы справилась. Давай, открой нож и постарайся не выколоть мне глаз. Лезвие должно быть уже обнажено, когда я тебя подниму. Так. Иди встань под ним. Гидеон неуверенно встал туда, куда ему велели. Руку с ножом он неловко держал на весу, отведя ее от себя. Над ним на ветру колыхалось тело в раздувающемся плаще. Гидеон сосредоточил взгляд на веревке. – На счет «три», Блисс, – скомандовал Каттер. – Я отпущу его ноги и подниму тебя. Хватайся за веревку и перерезай ее сразу же под своим кулаком, где она туже всего натянута. Режь по одному месту, чтобы отсечь наверняка. Готов? – Честно сказать, сэр, не знаю, готов я или нет. Наконец веревка была перерезана, и Каттер опустил его на землю. Пошатываясь, Гидеон отошел в сторону; его стошнило. Инспектор, не обращая на это внимания, забрал свой нож и опустился на колени возле висельника. Приставил ухо к его губам, пощупал пульс. Мужчина не дышал, пульса не было. Каттер немного поразмыслил и принялся осматривать все остальное. Гидеон видел, что инспектор помрачнел. Возбужденный, он расстегнул на покойнике сюртук, прижал ладонь к его животу, затем поднял ее к своему лицу, рассматривая кончики пальцев. – Так что это был за стишок, Блисс? – Сэр? – Шаркающей походкой Гидеон приблизился к Каттеру. Тот лишь покачал головой и принялся расстегивать на покойнике жилет. Теперь он уже не спешил, действуя с невозмутимой размеренностью. Раскрыл ладони мужчины, внимательно осмотрел их, затем занялся петлей: большим пальцем потрогал узел сзади на шее, словно проверял его на прочность. – Ты сказал: загадки и стишки. Помнишь, что конкретно она говорила? – Да, помню, сэр. – Краем глаза Гидеон уловил движение. Он вскинул голову и увидел, что Энджи подошла ближе, внимательно наблюдая за ними. – Может быть, вы слышали эту песенку. Про ребенка, который спит в колыбели, подвешенной на дереве. Каттер вытащил из сюртука покойника бумажник и просмотрел его содержимое, затем поднял глаза на Гидеона. Лицо его было напряжено. – Конечно, слышал, Блисс. Это колыбельная. Баю-бай, детки. Кто ж ее не слышал? – Он повернулся к Энджи. – Колыбель на землю бух, да? При его словах, обращенных к ней, в глазах ее что-то промелькнуло. Она склонила набок голову, будто прислушиваясь к зазвучавшей где-то вдалеке музыке. С отрешенным видом она взяла пораженную руку в другую, большим пальцем обвела ее исчезнувшие контуры. Потом сложила руки в виде колыбели, закрыла глаза и, подставляя лицо под дождь, стала тихо покачивать воображаемого ребенка. Каттер выпрямился во весь рост, смерил ее настороженным взглядом и медленно пошел к воротам. Он не поднимал глаз от земли и, когда оказался точно под аркой, снова опустился на корточки.