– А здесь узковато, – задумчиво произнес он. – Разве что повозка. Ее, или что там было, впустили. Ворота были на цепи, когда мы добрались сюда, но он, конечно, имел ключ. Возможно, он все еще у него. – Тот самый экипаж, что мы слышали, да, сэр? – спросил Гидеон, подходя к инспектору. – Несомненно. – Каттер выпрямился. – Извозчик к тому времени был насмерть перепуган. Он подкатил сюда и встал, потому как дальше следов нет. А потом его светлость забрался на крышу. – Его светлость, сэр? Но инспектор его не слушал. Он терся подбородком о ладонь. – Сам сделал для себя петлю. Он был не мастер узлы вязать, но кое-как справился. А потом, думаю, сам отдал команду. Она заставила его дать команду. – Команду, сэр? – Извозчику, Блисс. Чтобы тот отъехал. И он повис. Гидеон посмотрел на Энджи. Та наблюдала за ними с безмятежным выражением на лице. Она перестала баюкать воображаемого ребенка и опустила обе руки – целую и исчезнувшую. – Колыбель на землю бух, – тихо проронила она. – И ребенок тоже. Она повернулась и пошла к дому. – Иди за ней, – распорядился Каттер, вставая с корточек. – Я здесь постерегу. Как дойдешь до дома, разбуди слуг. Скажи миссис Корниш, чтоб прислала сюда своего сына. Тут предстоит тяжелая работенка. Останки дóлжно в дом отнести, пока не будут сделаны соответствующие приготовления. Леди Аду пусть пока не будят, если это возможно. Я предпочел бы сам известить ее. – Известить, сэр? – О том, что ее брат скончался, Блисс. Что лорда Страйта нет в живых. XXIV Октавии снился дом в Вечерних Песках. Ночью бушевала буря, или она это вообразила, и сон ее был неспокойным и неглубоким. В своих ночных грезах она брела по песку и увидела особняк, вырастающий из дюн. Прежде в том доме она никогда не бывала, но узнала его и поспешила к нему. Следом за ней катила приливная волна; бледный серп луны окаймляли клочковатые тени. Октавия бросилась бежать, но прилив настиг ее, и она не сумела устоять на ногах. Падая на колени, она увидела лорда Страйта, а рядом с ним – девушку, которую она прежде не встречала, но узнала ее неким шестым чувством. На Энджи Таттон был подвенечный наряд со шлейфом, который плавно расстилался на воде. Степенным шагом они уходили во вспучивавшееся море. Перед тем как волны накрыли Энджи, Октавия ее окликнула, но та не слышала. Напоследок Энджи еще раз мелькнула вдалеке – яркий призрачный силуэт, исчезающий в толще бурлящего холода. Октавия пробудилась, хватая ртом воздух. Ее бросало в жар, хотя в номере было прохладно. Еще не рассвело, но она знала, что больше не заснет. Она села в постели, думая, что надо встать и умыться, и заметила у двери какой-то предмет. Конверт. Должно быть, ночной портье просунул под дверь, чтобы не будить ее, рассудила Октавия. Она подняла конверт и прошла с ним к небольшому письменному столу у окна. Увесистый, отметила она. Пакет, можно сказать, а не конверт. На нем было начертано ее имя – и все. Ни штемпеля, ни марки. Значит, пакет доставлен не по почте, причем принесли его ночью. Она хотела зажечь лампу, но поостереглась. В этот час только одно ее окно и будет светиться. Придется удовольствоваться огарком оплывшей свечи, что она поставила на тумбочку у кровати, решила Октавия. Она сломала печать и вытащила верхний листок, отметив, что писчая бумага хоть и не безупречно чистая, но красивая. Почерк был тот же самый, что и на конверте. Элегантный, но торопливый, – видимо, писали в спешке. Дорогая мисс Хиллингдон! Молюсь, чтобы вы получили это не слишком поздно. Прежде всего, я должен предупредить вас о главном, поскольку он, возможно, рядом с вами. (Если за вами наблюдают, не подавайте виду, что вам это известно.) Лорд Хартингтон вам не друг. Всего я еще не выяснил, но в этом абсолютно уверен. Находясь в сговоре с лордом Страйтом, он причастен к похищениям, убийствам и другим злодеяниям. Он один из тех, кого называют Похитителями душ. Октавия отложила письмо. Встала, медленно дыша. Ветер все еще бесновался, и трудно было определить, полная ли в гостинице тишина. На лестничной площадке горел свет, и под дверью сияла желтая полоска. Октавия бесшумно прошла к ней. Дверь была на запоре, но она все равно проверила. Потом достала из чемодана шаль, укуталась в нее и с минуту постояла на месте с закрытыми глазами. Затем села за стол и продолжала читать. Постараюсь быть немногословным. Прочтите до конца, если удастся. Я вложил в конверт фотографии и документы. Забрал их у второго вашего спутника после того, что с ним случилось в поезде. Не судите меня за это строго. Скоро вы поймете: я лишь сделал то, что должен был сделать. Не доставайте ничего из конверта в присутствии посторонних. Но все же просмотрите эти материалы, если сумеете себя заставить. Они покажут вам то, что я не в состоянии объяснить. Они покажут вам природу тех, кому мы должны противостоять. Но сначала о женщинах и о девушках. Некоторые из них были совсем дети. Дети. Сначала я расскажу о них, ибо они – самое важное. За ними охотились, потому что от них исходило сияние, мисс Хиллингдон. Сияние души. Вы будете удивлены и, возможно, заподозрите, что я слаб умом, но уж кто-кто, а вы никак не должны ставить под сомнение истинность моих слов. Вы не должны сомневаться, потому что сами излучаете свечение. Вы наполнены блеском, как море, светящееся изнутри – это явление наблюдают моряки. Я сам в том убедился, когда в поезде заглянул в ваше купе. Наверно, вы не обратили на меня внимания, но я сразу вас приметил. Я всегда его вижу, это особое сияние. В этом отношении я, можно сказать, человек уникальный. Возможно, вы все еще мне не верите, и это вполне понятно. Я попытаюсь представить вам доказательства, чтобы вы не сочли мое письмо бредом сумасшедшего. У вас случаются видения, мисс Хиллингдон? Думаю, случаются, и в последнее время они вас тревожат. Это типично для людей, наделенных таким даром, как вы, особенно когда кто-то, подобный вам, находится в опасности. Если я просчитался, значит, вы выбросите мое письмо, и все будет потеряно. Если нет, тогда у меня есть надежда, что я завоевал ваше доверие. Мисс Хиллингдон, они забрали последнюю из моих несчастных подопечных. Они забрали Анджелу Таттон, последнюю и самую светлую. Ее мне удавалось опекать дольше остальных. Она еще не исчезла, надеюсь, но она блекнет. Я хочу увидеть ее напоследок. И напоследок, милостию Божию, она позаботится о том, чтобы свершилось правосудие. Я должен еще многое вам рассказать, но это подождет до нашей встречи. Во что бы ни заставил вас поверить Хартингтон, лорд Страйт не умер. Он уехал в Вечерние Пески, и туда же лежит наш с вами путь. Там это и закончится. А теперь взгляните на них, мисс Хиллингдон. Взгляните, если можете, на эти пропавшие ясные души. Мы с вами, вы и я, постараемся почтить их память теми своими деяниями, что нам предстоит совершить. Ваш покорный слуга и таковым остаюсь, Г. Нейи После Октавия быстро оделась – в тот же несвежий дорожный костюм, в котором была накануне. Она привезла с собой другие вещи, но подбирать новый наряд у нее не было ни желания, ни сил. Пошатываясь, она направилась к двери, думая спуститься вниз и вызвать кеб, но потом вспомнила про конверт. Она завернула его в сорочку и положила на дно чемодана. Чтобы уберечь от чужих рук. Но была и другая причина. Она хотела, чтобы они… Лотти Хайнд (17 лет) …не попадались ей на глаза. Эти фотографии. Она хотела их не видеть. Не глядя на снимки, касаясь карточек только за края, она сложила их в стопку, убрала и заковыляла от стола. У кровати остановилась, в замешательстве вертя головой по сторонам. Стояла, крепко обхватив себя руками, словно в ней копилась боль. Словно внутри что-то разрывалось. Табита Нортон (22 года) – Жизнь вечная. Повернувшись, Октавия стала закрывать за собой дверь. У нее это получалось неуклюже, хотя она старалась не шуметь. В конце лестничной площадки, споткнувшись, она увидела, что на ней всего одна туфля, а вторую она сжимает в руке. Она остановилась, чтобы как следует обуться и заколоть волосы перед зеркалом. Но мгновением позже, на лестнице, она не могла вспомнить свое отражение в нем. Она снова встала, прикрывая лицо рукой. А зеркало ли это было или, может, картина? Чувствуя, что ее шатает, она схватилась за перила. Перед глазами все поплыло, потом потемнело. Как всегда, она увидела комнату и девушку в белом, лежащую неподвижно на спине. Как и прежде, люди, что сгрудились вокруг нее, находились в тени. На этот раз Октавия попыталась рассмотреть их лица, но как ни напрягала зрение, ей это не удалось. Один из стоявших что-то держал в руке – бутылочку или флакон, и из этого сосуда поднимался призрачный пар. Тело девушки конвульсивно дернулось, пронзенное яростной судорогой. Она выгнула спину, вытянула в стороны руки. Глаза ее широко раскрылись, рот раззявился, словно она кричала. Воздух над ней заколыхался – в первое мгновение Октавия даже не сообразила, что это такое, – потом из нее повалил дым: сначала медленно отделился завиток тени, потом взмыл живой рой черных мотыльков, превративший все пространство в беспросветный мрак. Видение исчезло. Октавия вцепилась в перила, ожидая, когда пройдет головокружение. – Рано же ты поднялась, старушка. Разумеется, это был он. У нее за спиной, на верхней площадке лестницы. Она услышала, как он спускается – спокойно, неторопливо. Она не станет оборачиваться. Не станет встречаться с ним взглядом. Джоанна Стайлз (19 лет) – Вечный свет даруй им, Господи. Однако он уже настиг ее. Спустился на ступеньку ниже и повернулся к ней, глядя на нее с наигранной веселостью в лице. – Как твой номер, дорогая? Хорошо спалось? Внизу в холле на ковер с узором из роз падал теплый свет. Как его зовут? – Ау, красотка? Как самочувствие? Он был бледен и небрит, в голосе слышалась сипотца. Он оперся на перила, как бы невзначай рукой преграждая ей путь. Как зовут портье? Он ведь представился ей вчера, когда принес в номер ее чемоданы. Как же его зовут? – Альфред? – Горло сдавливало от паники. – Господин Альфред! Вы на месте? Несколько секунд Эльф смотрел на нее с искренним изумлением, затем что-то в его лице изменилось. Она увидела в нем недовольство. Трепет презрения. Его взгляд был устремлен в холл, где на свет выдвинулся рослый парень. – Господин Альфред? – снова окликнула Октавия. Да нет, униформа не гостиничная. Ночной портье не стал бы… Парень обнажил голову и тряхнул головой, убирая с лица налипшие кудри. – Джорджи? – Их отделяла половина лестничного пролета, но она неосознанно вскинула руку, словно трогая его лицо. – Джорджи, неужели это… но как ты… Он сделал еще один шаг вперед, полностью выходя из тени. Она увидела, что брат в сосредоточенности морщит лоб. – Привет, сестренка. Долгая история, но если в двух словах, я не получил назначения на «Скопу». Жаль, конечно, хотя сейчас я не особо расстроился. В городе только и разговоров о… о том деле, которым мы занимаемся. Меня одолело беспокойство. – Милый Джорджи, – произнесла Октавия. – Но как ты нашел меня? – Старина Хили из «Газетт» подсказал. Я прибыл с почтовым поездом. Правда, проводникам не соизволил сообщить, что они везут пассажира. Сюда добрался в начале пятого, и господин Альфред проявил исключительную любезность. Угостил меня пуншем с сэндвичем и терпеливо слушал мою болтовню про службу, просто святой человек. Лили Чорли (15 лет) – И ныне и присно. И во веки веков. На мгновение сознание заволокло белым туманом. Она крепче вцепилась в перила, чтобы не упасть. Джорджи, озабоченно хмурясь, шагнул к лестнице. Заметив Эльфа, задержал на нем оценивающий взгляд. – Октавия? Что-то случилось? – с тревогой в голосе спросил он. – Господин Альфред, если вас не затруднит, принесите бренди для моей сестры.