– Сколько времени продолжался этот второй разговор? – Самое большее десять минут. – Беседовали ли вы с Джейкобом Хантом еще раз? – спрашивает Хелен. – Да, в тот день, когда мы обнаружили тело Джесс Огилви в кульверте. – Где состоялся этот разговор с обвиняемым? – В полицейском участке. – Почему Джейкоб снова пришел поговорить с вами? – Его мать позвонила мне, – отвечает Мэтсон. – Она была очень расстроена, так как думала, что ее сын имеет какое-то отношение к убийству Джесс Огилви. Вдруг Джейкоб встает и поворачивается лицом к галерее, где сидит Эмма, чтобы видеть ее. – Ты так подумала? – спрашивает он; его опущенные руки сжимаются в кулаки. У Эммы такой вид, будто ее ударили в живот. Она смотрит на меня, ищет помощи, но, прежде чем я успеваю что-нибудь предпринять, судья ударяет молотком: – Мистер Бонд, следите за своим клиентом. Джейкоб начинает стучать по бедру левой рукой: – Мне нужен сенсорный перерыв! Я тут же киваю: – Ваша честь, нам нужен перерыв. – Хорошо. У вас пять минут, – говорит судья и покидает свое место. Как только он выходит, Эмма ступает к нам за барьер: – Джейкоб, послушай меня. Но Джейкоб не слушает; он громко мычит, отчего Хелен Шарп закрывает ладонями уши. – Джейкоб… – повторяет Эмма, обхватывает руками его лицо и поворачивает к себе; он закрывает глаза. – Я пристрелил шерифа, – напевает Эмма, – но не его зама. Я пристрелил шерифа, но не его зама… Сработал рефлекс… чему быть, того не миновать. Бейлиф, стоящий в зале, бросает на нее недобрый взгляд, но плечи Джейкоба расслабляются. – Каждый день ведро опускают в колодец, – подпевает он своим монотонным голосом. – Но однажды у него выпадает дно. – Вот так, малыш, – бормочет Эмма. Хелен следит за каждым движением, слегка приоткрыв рот. – Ну и дела, – произносит она, – мой ребенок знает только слова из «Кэндимена». – Дрянная песенка, чтобы распевать ее на суде за убийство, – бурчит охранник. – Не слушай его, – говорит Эмма, – слушай меня. Я тебе верю. Я верю, ты этого не делал. Интересно, что, произнося эти слова, она не глядит в глаза Джейкобу. Хотя он этого и не заметил бы, так как сам не смотрит на нее. Однако из объяснения Эммы с детективом следует: если считать, что человек, который не смотрит вам в глаза, либо лжец, либо аутист, а Эмма точно не страдает аутизмом, о чем это свидетельствует? Я не успеваю развить эту мысль, потому что возвращается судья и Хелен с Ричем Мэтсоном вновь занимают свои места. – Тебе нужно всего лишь сохранять спокойствие, – шепчу я Джейкобу, подводя его к столу защиты. Он берет лист бумаги, складывает гармошкой и начинает обмахиваться им. – Как Джейкоб попал в полицейский участок? – спрашивает Хелен. – Его привезла мать. Взмахи веера Джейкоба немного учащаются. – Он был помещен под арест? – Нет, – отвечает детектив. – Его доставили в патрульной машине? – Нет. – Сотрудник полиции сопровождал мать Джейкоба в участок? – Нет. Она привезла сына добровольно. – Что вы сказали, когда увидели его в участке? – Я спросил, не хочет ли он помочь мне разобраться с одним делом? – Что он ответил? – Он очень обрадовался и охотно пошел со мной, – говорит Мэтсон. – Обвиняемый выражал желание, чтобы его мать присутствовала при допросе или демонстрировал признаки того, что ему некомфортно без нее? – Совсем наоборот, он сказал, что хочет помочь мне. – Где происходил допрос? – В моем кабинете. Я начал расспрашивать его о месте преступления, на котором он оказался неделей раньше, где обнаружили тело человека, умершего от переохлаждения. Потом я сказал ему, что мне интересно узнать его мнение о деле Джесс Огилви, но это сложнее, так как оно еще расследуется. И добавил, что ему придется отказаться от своего права не обсуждать его, и Джейкоб процитировал мне права обвиняемых. Я читал текст вслух вместе с ним, пока он дословно произносил его по памяти, потом попросил еще раз прочесть только что сказанное, поставить подпись внизу и расшифровать ее, чтобы я знал, что он понял, а не просто запомнил и воспроизвел случайный набор слов. – Он отвечал на ваши вопросы четко? – спрашивает Хелен. – Да. В качестве доказательства Хелен прилагает подписанную Джейкобом бумагу. – Больше вопросов нет, Ваша честь, – говорит она. Я встаю и застегиваю пуговицу на пиджаке: – Детектив, в первый раз, когда вы встречались с Джейкобом, его мать присутствовала там, верно? – Да. – Она была рядом все время? – Да. – Хорошо. А во второй раз, когда вы встречались с Джейкобом? Его мать была там? – Да. – Именно она привезла его в участок по вашей просьбе, верно? – Это так. – Но когда она попросила присутствовать при допросе, вы ей отказали? – Да, – подтверждает Мэтсон, – так как ее сыну восемнадцать лет. – Но, кроме того, вы знали, что у Джейкоба расстройство аутистического спектра, верно? – Верно, но ничто из сказанного им до того не вызывало у меня сомнений, что его нельзя допрашивать. – И все же мать Джейкоба говорила вам, что ему бывает трудно отвечать на вопросы. Что он теряется, когда на него давят, и не вполне понимает языковые тонкости, – говорю я. – Она описала мне некоторые особенности синдрома Аспергера, но я не придал этому большого значения. Мне парень показался совершенно дееспособным. Бога ради, он знал все юридические термины, какие только можно представить, и говорил со мной с огромным удовольствием. – Детектив, когда вы описывали Джейкобу, что происходит во время вскрытия, он процитировал вам фильм «Молчание ягнят»? Мэтсон ерзает на стуле: