– Лимонада? Я кладу вилку: – Оливер, послушайте… – Не благодарите меня, – отвечает он. – Правда. Это было гораздо интереснее, чем читать материалы дела. – Мне нужно кое-что вам сказать. – Я жду, пока он сядет на место. – Я не знаю, как заплатить вам. – Не беспокойтесь. За сидение с детьми я беру ничтожную плату. – Я говорю не об этом. Он отводит взгляд: – Мы что-нибудь придумаем. – Что? – настойчиво спрашиваю я. – Не знаю. Давайте сначала завершим процесс, а там уж решим… – Нет. – Мой голос падает, как топор. – Мне не нужна ваша благотворительность. – Это хорошо, потому что я не могу ее себе позволить, – говорит Оливер. – Может быть, вы выполните для меня какую-нибудь вспомогательную работу или что-то отредактируете. – Я ничего не знаю о юриспруденции. – Это касается нас обоих, – отвечает он и усмехается. – Шучу. – Я серьезно. Вы не будете вести это дело, если мы не выработаем какой-то график платежей. – Есть одна вещь, с которой вы можете мне помочь, – признается Оливер. Он похож на кота, вылакавшего целую упаковку сливок, или на парня, который ждет под одеялом, когда женщина разденется. Что за черт! Откуда такие мысли? Вдруг у меня щеки заливаются краской. – Надеюсь, вы не собирались предложить, чтобы мы… – Сыграли в виртуальный теннис? – не дает мне договорить Оливер, протягивает на ладони вынутый из кармана небольшой картридж с электронной игрой и округляет глаза, ну сама невинность. – А что, по-вашему, я собирался сказать? – Просто чтоб вы знали, – говорю я и беру с его ладони картридж. – У меня сумасшедшая подача. Оливер В полицейском участке Джейкоб признался, что выбил зуб Джесс Огилви случайно. Что он передвигал ее тело и на свой лад обставлял в доме место преступления. Любой присяжный, услышав такое, сделает очень простой и логичный вывод, что это является признанием в убийстве. В конце концов, мертвые тела просто так не валяются где попало, и как еще юному аутисту, одержимому криминалистикой, утолить свою страсть? Вот почему для избавления Джейкоба от пожизненного заключения в тюрьму я возлагаю большие надежды на возможность изъять из дела материалы допроса в полицейском участке, прежде чем их примут в качестве доказательства в суде. Для того чтобы сделать это, нам придется пройти особые слушания, а значит – еще раз, – Эмме, Джейкобу и мне предстоит личная встреча с судьей. Единственная проблема: в последний раз, когда я видел Джейкоба в зале суда, все прошло совсем не гладко. Вот почему я весь будто туго закрученная пружина, пока сижу рядом со своим клиентом и мы наблюдаем, как Хелен Шарп допрашивает детектива. – Когда вы впервые занялись этим делом? – Утром в среду, тринадцатого января, я получил от парня Джесс Огилви Марка Магуайра информацию о ее исчезновении. Я занялся расследованием, и восемнадцатого января после интенсивных розысков тело мисс Огилви было обнаружено в кульверте. Она умерла от внутреннего кровоизлияния в результате травмы головы, на теле имелись многочисленные ушибы и ссадины, оно было завернуто в одеяло обвиняемого. Джейкоб яростно строчит что-то в блокноте, который я положил перед ним, и показывает написанное мне: «Он ошибается». Обнадеженный, я беру у него блокнот. Разные мелкие неточности в истолковании улик могли возникнуть оттого, что Джейкоб чего-то недоговорил. «Это не твое одеяло?» «Формально это не внутреннее кровотечение, – корябает на листе Джейкоб, – а затекание крови между твердой оболочкой, покрывающей мозг, и паутинной оболочкой, которая является средним слоем мозговых оболочек». Я округляю глаза и пишу: «Спасибо, доктор Хант». Джейкоб хмурится и строчит: «Я не доктор». – Давайте вернемся немного назад, – продолжает допрос Хелен. – Вы говорили с обвиняемым до того, как обнаружили тело мисс Огилви? – Да. Отрабатывая ежедневник жертвы, я опрашивал всех, кто контактировал с ней в тот день, когда ее видели живой в последний раз, и тех, кто, предположительно, мог с ней встречаться. Джейкоб Хант был записан на занятие с Джесс в четырнадцать тридцать пять в день ее исчезновения. Я встретился с ним, чтобы выяснить, состоялся или нет намеченный визит. – Где вы встретились? – В доме у обвиняемого. – Кто был в доме, когда вы пришли туда в тот день? – спрашивает Хелен. – Джейкоб Хант и его мать. Его младший брат, вероятно, находился наверху. – До того вы встречались с Джейкобом? – Один раз. Несколькими днями раньше он появился на месте преступления, где я работал. – Вы подумали, что он может быть подозреваемым? – Нет. Другие полицейские тоже видели его на местах преступлений. Ему нравится приходить и давать непрошеные советы по поводу анализа улик. – Детектив пожимает плечами. – Я решил, он просто ребенок, который хочет поиграть в копа. – Когда вы впервые встретились с Джейкобом, кто-нибудь сообщил вам, что у него синдром Аспергера? – Да, – говорит Мэтсон. – Его мать. Она сказала, что у него серьезные трудности с общением и многие особенности его поведения, которые могут показаться стороннему наблюдателю свидетельствами вины человека, на самом деле – симптомы его аутизма. – Она когда-нибудь говорила вам, что вы не можете беседовать с ее сыном? – Нет. – Обвиняемый заявлял вам, что не хочет говорить с вами? – Нет. – Заметили ли вы в тот первый день знакомства, что он не понимает ваших слов или кто вы такой? – Он точно знал, кто я, – отвечает Мэтсон. – И хотел поговорить о криминалистике. – Что вы обсуждали во время первой встречи? – Я спросил, состоялось ли его занятие с Джесс в тот день, и он ответил «нет». Еще он сообщил мне, что знаком с парнем Джесс, Марком. Пожалуй, это все. Я оставил свою карточку его матери и сказал, чтобы она звонила мне, если что-нибудь случится или Джейкоб что-то вспомнит. – Сколько времени продолжался этот разговор? – Я не знаю, может быть, минут пять. Прокурор кивает: – Когда вы узнали, что Ханту известно больше об этом деле? – Его мать позвонила и сообщила, что у Джейкоба есть новая информация о Джесс Огилви. Очевидно, он забыл сказать нам, что, когда был в доме Джесс, пока ждал ее, прибрал кое-какие вещи и расставил в алфавитном порядке CD-диски. Парень жертвы упоминал, что диски были переставлены, и мне захотелось еще раз поговорить с Джейкобом. – Мать Джейкоба говорила вам, что он не поймет вас, если вы будете задавать ему вопросы? – Она сказала, что у него могут быть сложности с пониманием вопросов, которые сформулированы определенным образом. – Во время второго разговора Джейкоб заявлял, что не хочет беседовать с вами или не понимает ваших вопросов? – Нет. – Матери обвиняемого приходилось переводить ему или просить вас перефразировать вопрос? – Нет.