– Мисс Олстон, Джейкоб Хант появлялся в кульверте, пока вы занимались телом? – Нет, – отвечает Марси. – Мы его не видели. Хелен пожимает плечами: – Полагаю, на этот раз ему нечего было расследовать. Джейкоб Если я не стану знаменитым в своей среде экспертом-криминалистом, как доктор Генри Ли, то буду патологоанатомом. Сфера деятельности та же, только поле у́же. Вместо того чтобы обшаривать весь дом или лес, определяя картину преступления, вы извлекаете всю историю из мертвого тела на столе в прозекторской. Есть много вещей, которые делают труп предпочтительнее живого человека: 1. У мертвецов нет выражения лица, так что нет опасности принять усмешку за улыбку или еще как-нибудь глупо ошибиться. 2. Они не скучают, если вы в разговоре не даете им слова сказать. 3. Им все равно, стоите вы слишком близко к ним или слишком далеко. 4. Они не говорят про вас, когда вы уходите из комнаты, и не жалуются своим друзьям, как вы им надоели. По мертвому телу можно определить последовательность происходивших с ним событий: стало ли причиной перитонита и сепсиса пулевое ранение в живот; явились ли эти осложнения причиной смерти, или последним ударом стал респираторный дистресс-синдром. Вы можете определить, умер человек в поле или был оставлен в багажнике машины. Вы можете сказать, был он убит выстрелом в голову до того, как тело сгорело, или наоборот. Когда череп отделен от тела, вы увидите кровь, которая начала вытекать в результате закипания мозга, то есть термального повреждения. Если вы ничего такого не увидите, обычно это означает, что причиной смерти был выстрел, а не огонь. Признайтесь, вы хотели это выяснить. По всем этим причинам я с особым вниманием слушаю доктора Уэйна Нассбаума, когда он занимает место свидетеля. Я его знаю: видел раньше на местах преступлений. Однажды написал ему письмо и получил от него автограф. Он перечисляет свои звания и должности: сперва диплом Медицинской школы Йельского университета, потом поочередно работа патологоанатомом и в неотложной медицине, должность помощника судмедэксперта в штате Нью-Йорк и наконец – двадцать лет службы на посту главного судебно-медицинского эксперта в Вермонте. – Вы проводили вскрытие Джесс Огилви? – спрашивает Хелен Шарп. – Да. Днем восемнадцатого января, – отвечает он. – Тело доставили в мою прозекторскую утром, но оно должно было оттаять. – Какая была температура на улице, когда тело обнаружили? – Минус двенадцать градусов, что обеспечило прекрасную сохранность. – Как она была одета? – На ней были мягкие спортивные брюки, футболка и легкая куртка. Бюстгальтер, но трусы были надеты задом наперед. В маленьком кармашке брюк я нашел зуб, завернутый в туалетную бумагу, в застегнутом на молнию кармане куртки лежал мобильный телефон. В «Борцах с преступностью», когда судебно-медицинского эксперта вызывают в суд для дачи показаний, эта процедура занимает не больше пяти минут. Хелен Шарп расспрашивает доктора Нассбаума о результатах вскрытия три раза: сперва вербально, второй раз с помощью схематичного изображения человеческого тела, на котором врач отмечает красным маркером, какие повреждения обнаружены на теле, и, наконец, посредством фотографий, сделанных во время вскрытия. Мне дорога каждая минута этого допроса. Хотя я не уверен, что он так же приятен женщине из присяжных, у которой такой вид, будто ее сейчас вырвет. – Вы сказали, доктор, что взяли для токсикологического анализа образцы мочи Джесс Огилви, крови из сердца и стекловидного тела из глаз? – Это верно. – Какова цель этих исследований? – Они позволяют узнать, какие инородные вещества имелись в крови жертвы. В случае с кровью из сердца и стекловидным телом – в момент смерти. – И какие результаты вы получили? – В момент смерти в крови Джессики Огилви не было ни алкоголя, ни наркотиков. – Вы фотографировали тело во время вскрытия? – Да, – отвечает эксперт. – Это обязательная процедура. – Вы заметили какие-нибудь необычные отметины или синяки на теле? – Да. У жертвы имелись синяки на горле, вызванные удушением, и на руках, полученные в результате сдерживания. Синяки были красновато-фиолетовые и имели резкие края, то есть были получены в течение двадцати четырех часов до смерти. Кроме того, кожа на пояснице была повреждена посмертно, скорее всего в результате того, что тело тащили. Разницу между двумя типами повреждений можно видеть на фотографиях. Полученные после смерти имеют желтоватый оттенок и уплотнены. – Доктор указывает на другую фотографию, где снято лицо Джесс. – Жертва была сильно избита. У нее перелом основания черепа, синяки вокруг глаз, сломан нос. У нее не хватало переднего зуба. – Вы смогли определить, эти повреждения были получены до смерти или после? – Появление синяков свидетельствует о том, что удары были получены до смерти. Зуб… ну, точно я не могу сказать, но, похоже, это был тот, что засунули ей в карман. – Можно ли ударом выбить человеку зуб? – Да, это возможно, – говорит доктор Нассбаум. – На теле человека, который получил сильный удар по лицу, будут видны повреждения, схожие с теми, что вы нашли на теле жертвы? – Да. – Доктор, после проведения вскрытия и изучения результатов из токсикологической лаборатории вы сформировали мнение о причинах смерти, которое имеет под собой достаточно прочные медицинские основания? – Да. Я определил, что это было убийство. – Что явилось причиной смерти Джесс Огилви? – Тяжелая травма головы, повлекшая за собой появление субдуральной гематомы – кровоизлияния внутрь черепа, характерного для удара или падения. – Как скоро наступает смерть в случае субдуральной гематомы? – Она может быть мгновенной или наступить в течение нескольких часов. В данном случае смерть наступила вскоре после получения травмы. – Синяки, обнаруженные вами на шее и плечах Джесс Огилви, имеют отношение к ее смерти? – Нет. – А выбитый зуб? – Нет. – И в ее крови не было ни алкоголя, ни наркотиков? – Нет, не было. – Итак, доктор Нассбаум, – говорит Хелен Шарп, – единственной фатальной причиной смерти Джесс Огилви, обнаруженной вами во время вскрытия, явился перелом основания черепа, спровоцировавший кровоизлияние внутрь черепа? – Именно так. – Свидетель ваш, – говорит прокурор, и Оливер встает. – Все эти повреждения, обнаруженные вами на теле Джесс Огилви… – говорит он. – У вас есть предположения, кто мог их нанести? – Нет. – По вашим словам, субдуральная гематома может появиться вследствие удара или падения. – Верно. – Нет ли вероятности, доктор, что Джесс Огилви споткнулась, упала и получила субдуральную гематому? – спрашивает Оливер. Эксперт смотрит на него и слегка улыбается. Такие улыбки я ненавижу, они могут означать «Надо же, какой умный», а могут «Ну и болван». – Это возможно, что Джесс Огилви споткнулась, упала и получила субдуральную гематому, – говорит доктор Нассбаум. – Но я сильно сомневаюсь, что она пыталась сама себя задушить или выбила себе зуб, надела задом наперед трусы, протащила себя триста ярдов и завернулась в одеяло в кульверте. Я громко смеюсь – это такая замечательная фраза, что ее можно записать и включить в сценарий «Борцов с преступностью». Мама и Оливер оба глядят на меня, и выражения их лиц прочесть легко. Они оба на сто процентов в ярости. – Не пора ли нам сделать успокоительный перерыв? – спрашивает судья. – Сенсорный! – резко отзывается Оливер. – Сенсорный перерыв! Судья Каттингс откашливается. – Я принимаю это за утвердительный ответ. В сенсорной комнате отдыха я ложусь под утяжеленное одеяло. Мама уходит в туалет. Тэо кладет голову на вибрирующую подушку. Он говорит сквозь зубы, и голос у него как у робота: – Пощекочи меня, Элмо.