– В-ваше сият-тельство? – Увижу, что у тебя ребенок по замку бегает без присмотра, – выгоню. Ты мое терпение исчерпала. Поняла? Кальма закивала. Лиля подняла Мири за подбородок. – Так, малыш. Дай мне одеться. Я сейчас разберусь со всем и приду. Расскажу тебе еще одну сказку на ночь. Хорошо? Мири закивала. – А с тобой все в порядке? Правда? – Честное слово. В дверь влетел Тарис Брок и замер, остановленный холодным взглядом. Вопль буквально замерз у него на губах. – В-ваше сиятельство… – Тарис, я жива и цела. Подождите, я уложу Мири, и мы поговорим. Лиля проводила малышку в ее комнату, сверкнула глазами на няньку и опять отправилась к себе. Ей было откровенно плохо. Два пореза были не очень глубокими, она это понимала. Но кровоточили и болели они по полной программе. У-у-у… Лиля могла бы остановить кровь. Но не хотела. Кровь шла не слишком сильно, и большой потери… Да из такой тушки литр сцедить можно – не заметит! Кто его знает, что на ноже у убийцы? Он им мог позавчера крысу потрошить или задницу чесать! А ей инфекция не нужна. Пусть лучше кровью вынесет грязи сколько получится, чем потом гноиться начнет. Антибиотиков здесь пока еще нет. И вряд ли она их изобретет, валяясь в бреду. Джейми-таки появился. И тут же принялся за лечение: – Ваше сиятельство, сядьте. Лиля повиновалась. – Мне надо будет осмотреть ваши раны. – Я сейчас позову Марту, она мне поможет. И Эмму. – Я здесь, ваше сиятельство. – А Марта? – Ваше сиятельство, она ведь старенькая уже… Я ее будить не стала. Лиля кивнула. Действительно, по местным меркам ее нянюшка уже стара. За полтинник. Да и она себя старухой чувствует. Вот и не проснулась, когда шум поднялся. – Хорошо. Эмма мне поможет. А остальные – вон. Тарис, друг мой, прошу вас выйти. Мне сделают перевязку, и я позову вас. Тарис закивал и вышел вон. Глаза у него были – по рублю. Еще царских времен. Лиля посмотрела на Джейми: – Отвернись, рубашку сниму. Парень покраснел, но отвернулся. Эмма помогла Лиле снять рубашку и набросить новую, без рукавов. Лиля быстро оглядела себя. Ничего страшного. Порез на плече, даже скорее разрез – задел, когда падал. Мышцы слегка задеты. Ну да переживем, рука все равно левая. Надо зашить и перевязать. Без наркоза, млин! Даже без стопки фронтовых – Лиля подозревала, что ее поведет и с двадцати граммов самогонки, а голова нужна ясная. Хотелось скулить и плакать. Нельзя. Она – графиня. И хозяйка этого дома. Она обязана являть пример стойкости. Лиля стиснула зубы. И только зашипела, когда Джейми по ее приказанию плеснул самогонкой на рану. И сразу же на вторую. Вторая, кстати, была противнее. Чуть сухожилия не переполосовал, скотина. Что бы она тогда делала? Не-эт… Этого гада она точно повесит! Подумала – и сама себе ужаснулась. «Ты же врач. Ты клятву Гиппократа давала… Ага. И теперь обязана лечить скотину, которая бы меня прикончила? Щаз-з-з-з-з. Только шнурки завяжу! Ты всех лечить обязана. А ты человека обрекаешь на смерть»… Но особого внутреннего протеста в душе не было. Ну обрекаю. На смерть. И что?! Не я его убить пыталась. А даже в Библии – поднявший меч от меча и погибнет. И закончим о гуманизме. Джейми зашивал ей рану шелковой нитью, вымоченной в спирте. Лиля комкала подушку и стискивала зубы, чтобы не заорать. Эмма подавала всякие мелочи и проявляла сочувствие. Наконец (лет так через пятьсот по Лилиным меркам) рана была зашита, щедро смазана медом и перебинтована. Остатками ее нижней юбки. Так, все. Надо срочно озаботиться бинтами. Достали уже одежду портить! Лиля поблагодарила Джейми и отпустила его. Эмма помогла ей одеться, сочувственно вздыхая. – Ваше сиятельство, окаянство-то какое… – Да уж… Лиля вздохнула. А не приди Мири, и ее могли бы придушить подушкой. По-тихому. И никто бы и ничего бы… Не доросли тут до слова «экспертиза». Да и вообще, первый ли это убийца в ее молодой жизни? Интересно, а вот с лестницы, когда ждала ребенка, она сама упала? Паранойя? Товарищ, если у вас паранойя, это не значит, что за вами никто не следит. Одно другому совершенно не мешает. Лиля благодарно кивнула Эмме и отправила ее к Мири. Пусть приглядит. Лишней там она не будет. А к себе позвала Тариса Брока. Благо, тот ждал за дверью. – Ваше сиятельство! Да что ж это творится такое?! – Покушение на убийство, – Лиля грустно улыбнулась, решив взять от ситуации по максимуму. – Видимо, кому-то я сильно не нравлюсь. Мало, что я упала с лестницы, что потеряла ребенка, что управляющий разворовал все что только мог, что супруг навещает меня раз в полгода. Кому-то надо меня еще и убить. На глаза навернулись слезы. Вообще они далеко и не уходили после художественной штопки. Но Тарис растрогался и смотрел сочувственно. – Ваше сиятельство, а ваш отец в курсе? – Что вы, Тарис, разве я могла бы так его волновать? – Он же ваш отец! – Теперь перед Альдонаем и людьми ответственность за меня несет муж. Которому я безразлична. – Ваше сиятельство, я буду вынужден рассказать вашему отцу о покушении! Лиля пожала плечами. – Полагаю, что это ничего не изменит. Но если вы пожелаете, рассказывайте. – Обязательно расскажу! Отец вас любит, беспокоится, а вы тут в таком ужасе! Лиля изобразила нечто вроде страдающей Магдалины. Или кто там из святых страдал? Не сильна она была в этом.