Ты еще и угрожать вздумал?! Ах ты дрянь! – Олаф! Можете приступать. Состояние тушки меня не особо волнует. Женщина сжала кулаки. Есть предположение, что при встрече с мужем и так возникнет куча вопросов. И проблем. Вряд ли он благосклонно отнесется к ее начинаниям. Судя по письмам, она для него просто табуретка. Загаженная. А вам понравится, если это начнет по комнате бегать? Нет? Значит, конфликт неизбежен? Не знаю. Но семь бед – один ответ. Вирманин сгреб из кровати заверещавшего посланца и поволок из комнаты. Лиля посмотрела на Ивара. – Проводи меня до комнаты. И скажи Олафу, чтобы не перестарался. А то сдохнет раньше времени. Ивар послушался. А Лиля, оставшись одна, задумалась. Все-таки у нее непоправимо портится характер. Раньше она так к людям не относилась. Даже тот же Эдор. Что бы она сделала сейчас? Да в подвал его! И пытать, пока всю захоронку не сдаст. А как сдаст – казнить. Вместе с женой. Сейчас Лиля отдала бы такой приказ, и голос не дрогнул бы. Ты меняешь мир, а он меняет тебя. Нравится тебе это или нет. Надо выжить? Вот и будем выживать. Даже такой ценой. Джейми спешился. Старенький домик неодобрительно глядел на молодого травника окошками, затянутыми рыбьими пузырями. Солдаты оставались в седлах. Они к ведьме в гости не собирались. А Джейми… А ему была безразлична репутация Мораги. Сам такой. Если бы госпожа графиня не забрала его из Альтвера, скоро он оказался бы на виселице. Или на костре. В зависимости от везения. Бабушка не зря его предупреждала – пока она жива, терпеть будут. А потом увы. Надо будет уносить ноги. Угораздило ж бабку пригреть плод чужой любви. С другой стороны – если б не она, его бы и в живых не было. А так… К бабке часто обращались за помощью знатные дамы и иногда на большом сроке беременности. Вот и тут. Зелье обычно сбоев не давало, дети рождались мертвыми, но не в этот раз. Джейми выжил. А бабка… То ли пожалела пищащий комочек, то ли подумала об одинокой старости, то ли хотела потом слупить денег с его настоящих родителей. Кто знает? Она и сама была не из простых. Это Джейми понимал. Читать-писать, считать, травы знать. Да и манеры были те еще… Нет, бабка была не абы кто. Но тайны унесла с собой к Мальдонае. А после ее смерти к пареньку в гости наведался пастор Лейдер. Ласково поговорил, попросил средство от кашля, а глаза так и пронизывали. Тут-то Джейми и понял, что надо удирать. Пока еще цел. И так удачно подвернулась графиня Иртон. Надо сказать, женщина Джейми нравилась. Не злая, не дура… Ну не красавица. Ему больше были симпатичны маленькие и темненькие. Но для графини она вообще была нечеловечески хороша. Разбиралась в травах, не твердила о гневе Альдоная. Вообще она говорила, но Джейми видел – это игра. Для окружающих. Надо – она и не такое скажет. А всерьез верить – нет. Не верит. Джейми это даже немного задевало. А с другой стороны, если его казнят во славу Альдоная, вот радости-то будет? Так что не стоит злить госпожу графиню, другое место ему найти намного сложнее. И съездить к местной травнице без проблем. Что-то она знает, что-то – Джейми. Права ведь графиня – что смысла на своих знаниях сидеть, как наседка? Цыплят ты не высидишь. Джейми сделал пару шагов к домику и решительно постучал в дверь. Ждать пришлось недолго. Дверь распахнулась, и на пороге возникла женщина, живо напомнившая травнику его бабку. – Чего надо? Джейми почтительно поклонился. – День добрый, бабушка. – Ишь ты, внучек нашелся. Надо-то чего? – Меня Джейми Мейтл зовут, бабушка. Я теперь графине служу. – И кем же? – Травник я. – Вот как? – Госпожа графиня сказала, что я травник да ты травница. И не худо бы нам поработать вместе. – Ишь ты… А гнева Альдоная она не боится? Травницы ж Мальдонае служат, всем известно. Джейми улыбнулся. Бабка была тоже умная. – Госпожа графиня изволила сказать, что вранье всегда всем известно. – Теперь он говорил тихо, чтобы не услышали солдаты. – Вранье? – Меня тоже слугой Мальдонаи назвать хотели. Она не поверила. – Вот как… – А мне сказала, что надо обмениваться опытом. Бабка подумала еще немного и кивнула на домик: – Ну заходи, раз уж пришел. Говорить будем. С тех пор Джейми повадился ездить к старой травнице каждый день. Уж очень она напоминала его бабку. Да и знала много. И запасы трав у нее были хорошие. Ему тоже было чем поделиться. А два умных человека всегда могут найти общий язык. Этот разговор состоялся в тот же день за свинарником. Да, и там можно услышать много интересного. Но рядом, увы, никто не проходил. – Дорогой! Мужчина чуть покривился. Кальма была приятна в пути, это факт. Но в Иртоне она превратилась в обузу. Когда он начинал с ней шашни, он рассчитывал, что нянька молодой госпожи будет хоть что-то значить. Но – увы. Дурища не смогла придержать язык… Сейчас, с поротой задницей, грязная и пованивающая навозом так, что мухи со всего двора слетались, она вызывала только брезгливость. Кто ее просил злить графиню? Вот еще одно заблуждение. Он рассчитывал увидеть безразличную ко всему, кроме еды и молитв, тушу. Так ее описывал граф. Но куда там! Да, Лилиан Иртон была… мясистой. Даже слишком. Жирной. И другого слова тут не подберешь. Но в то же время… Что-то в ней было такое. Внутренний свет? Искра в глазах? То, как она говорила, двигалась, жила, организовывала все вокруг себя? Мужчина не мог сформулировать точнее. В его мире слова «харизма» не знали. А в женщине было именно это. Личность пробивалась из-под слоев жира, и уже сейчас она производила впечатление. Тем более в красивой одежде, которая была ей к лицу, с простой прической, а как от нее приятно пахло… Мужчина поморщился – и решительно отстранился. – Ты мне одежду измажешь! Кальма остановилась. – Но я думала, что ты… – Что – я? – Поговори с графиней. Пусть она отменит свой приказ. – Ты с ума сошла? Просьба была, мягко говоря, глупой. Как же, станет графиня Иртон что-то отменять… сейчас. Тем более по его слову. Вот если бы у них что-то было – тут открываются большие возможности. От подарков до шантажа. А сейчас – его вирмане даже выразить свое почтение не пустили. И на уроках она не присутствует, хотя и обещала. Дамис даже не сомневался: если у него будут время и возможность, графиню он обаяет. И не такие ему в руки падали. Видели мы и получше, и покрасивее. И Кальма тут лишь помеха.