Надо бы плыть в Иртон. А по дороге зайти в Альтвер. Мало ли что графиня еще придумала вместе с ювелиром, благодарность – благодарностью, а деньги никому не помешают. Август ждал приглашения в приемной. Лакеи были любезны, что означало королевское благоволение. Принесли засахаренные фрукты, пирожные, вино. Брокленд блаженствовал. Хотя и не сильно. После путешествия по морю его желудок до сих пор заявлял о себе в самый неподходящий момент. Так что мужчина потягивал вино и ждал вызова. Минут через двадцать его позвали пред светлые королевские очи. Август послушно вошел в кабинет, раскланялся. Эдоард взмахнул рукой, приглашая его присесть: – Садись, Август. Август поклонился еще раз и присел на табурет. Да, табурет. Что-то более серьезное барону не положено. Но табурет был обит бархатом и с мягким сиденьем. Если бы Эдоард был недоволен, его бы вообще сесть не пригласили. – Чем я могу служить вам, ваше величество? – Я опробовал новинку. Мне понравилось. Откуда это? – Это придумала моя дочь. – Что?! – Да, ваше величество. – Ваша дочь? – Лилия, графиня Иртон. Она потеряла ребенка, сейчас живет одна, в глуши. – Я в курсе. Она, кстати, выгнала докторуса, которого ей прислал супруг. – Ваше величество, если Лиля мне и писала, то письмо еще не дошло. Но я полагаю, что у нее были серьезные причины. – Неужели? – Ваше величество, Лилиан – здоровая молодая женщина. С чего бы ей терять ребенка? Король на миг задумался. – Докторус сказал, что в результате падения с лестницы. – Моя бедная девочка! Как же так получилось?! Эдоард пожал плечами. – Полагаю, голова закружилась. И предлагаю вам прочитать еще и это. Его величество подвинул барону копию письма Тория Авермаля. Август пробежал его глазами и кивнул: – Да, ваше величество. Я знаю. – И что вы можете об этом сказать? Что могут сказать родители о своих детях? Странный вопрос. Ровно через пять минут Эдоард пожалел, что его задал. По мнению Августа, женщины лучше Лилиан земля еще не носила. Умная, красивая, смышленая, чудесный ребенок и не менее замечательная девушка. Короче, Джерисону Иртону досталось сокровище, которое он, паразит, не оценил. Запер жену в Иртоне и приезжал раз в год. А зря. Зря… Вот, перья она придумала, застежку на сережки, может, еще чего изобретет. Умничка, вся в папу! Эдоард своих эмоций не проявлял, но… Информации становилось все больше и больше. И все более противоречивой. Кому верить? Кто прав? Эдоард подумал… – На дворе зима. И вызывать Лилиан Иртон ко двору я не буду. А вот летом, я надеюсь, она к нам присоединится. Я напишу ей приглашение и отправлю с прево. – Ваше величество, это огромная честь для Лилиан и для меня… – Графиня Иртон имеет полное право бывать при дворе и без моего приглашения. Просто она им ранее не пользовалась. – Лилюшка – тихая домашняя девочка. Эдоард кивнул: – Ладно. Приглашение я отошлю. А пока… Что у нас по фрегатам? Сколько заложено, сколько готово, что нужно для завершения строительства в более короткие сроки? – Ваше величество, разрешите? Август достал из поясной сумки свиток с записями, развернул его и принялся подробно отчитываться. Эдоард внимательно слушал. И думал, что надо бы на все посмотреть сначала глазами доверенного человека, а потом и своими. Кто врет: Джес, изображающий жену истеричкой и дурой? Август, говорящий о ее уме и доброте? С одной стороны, он – отец. Но Торий Авермаль не стал бы просто так рассыпаться в комплиментах. Джес – супруг. Но Эдоард знал сына. Просто так он не стал бы плохо отзываться о жене. Или стал? Ему этот брак был не слишком нужен. Джес постарался для блага короны. И своего личного – тоже. Но не дурак ведь мальчик, чтобы не разглядеть душу в человеке? Или неприязнь к жене по расчету закрыла ему глаза? Кто знает… В любом случае, надо разобраться самому. Джерисон, граф Иртон лежал на узкой корабельной кровати и смотрел в потолок. Мечтательно. Адель… Сегодня у них все случилось. Вообще все. Правда, для этого пришлось приказать одному из своих воинов прижать в углу ее служанку. Чтобы не путалась под ногами. Но это мелочи. Ничего же с дурой не случилось, так, придержали часок. И Адель наконец сдалась. Она была такой хрупкой в его руках, такой изящной, а ее стоны…. Джес почувствовал, что все опять встает дыбом. Но идти сейчас к Адели… Нет уж. И так потом час ее утешал. После любви она ударилась в слезы, причитая, что теперь он перестанет ее уважать, теперь она сама перестанет себя уважать, что она предала память покойного супруга, что такую ее никто не возьмет в жены. Вообще-то он бы и сам женился. Но в графстве Иртон жила-поживала его супруга, а возможно, уже и его ребенок. Или еще слишком рано? Кажется, рановато. А, не важно. Главное – она была. Джес с отвращением припомнил рыхлое расплывшееся тело под собой. Вечные слезы, молитвы, розовый цвет. Почему ему так не везет с женами? Первый раз он был помолвлен очень рано. Когда ему исполнилось восемь, был заключен его брак с Элизой Эрролустон. К сожалению, через четыре года девочка умерла от красной сыпи. Но брак все равно считался и признавался церковью. Второй раз Джесу было пятнадцать. Магдалена. Стройная брюнетка с пышными, несмотря на юность, формами. Джесу было с ней хорошо. Магдалена много смеялась, ее темные глаза сияли добротой, а звонкий голос походил на звон хрустального колокольчика. Ровно через два года она родила Джесу девочку. И умерла в родах. Джес долго горевал. Но через четыре года отец опять заговорил с ним о свадьбе. И предложил ему Лилиан Брокленд. Джес искренне удивился. С одной стороны – баронесса. Но титул ненаследуемый. Да еще перестарок. Обычно женщин выдавали замуж лет в пятнадцать. А тут… Восемнадцать, и еще в девках? Что-то не так?