За городскими стенами простиралась гостеприимная солнечная долина, исчерченная руслами рек и ручейков, вытянутыми кляксами озер и редкими лиственными перелесками, в тени которых можно отдохнуть от жаркого полуденного солнца. В общем, путешествовать, даже на своих двоих, по этому водному краю было сплошным удовольствием. Я полной грудью вдыхала запахи сочной травы, влаги, которой было пропитано все вокруг, и подумывала, что была бы совсем не прочь искупаться в каком-нибудь лесном озере. Короче, настроение было приподнятое. И даже все еще дувшийся Фауст не мог его испортить. Обиженный птиц летал где-то поблизости, то уносясь вперед, то возвращаясь обратно, чтобы указать нам дорогу. Но, как бы ни было приятно идти, к обеду силы наши истощились, и мы остановились на привал на светлой полянке, по краю которой бежал веселый звонкий ручеек. С горем пополам Хевирим выудил из пространственного кармана огромный Фаустов вещмешок, в котором хранилась вся полезная кухонная утварь и остатки еды. Следом достал какую-то свою сумку и со Стаськиной помощью стал перетряхивать припасы. Как оказалось, работничек наш был подготовлен к путешествию не хуже Фауста. У него с собой и травки какие-то имелись, и настоечки, и мази целебные. Собственно, одной из них гремлин принялся усиленно натирать пострадавшую конечность. Нога у него здорово распухла и выглядела, прямо скажем, не лучшим образом. Хевирим с силой сжимал зубы и сквозь слезы втирал в кожу пахучую мазь, напрочь отказавшись от какой-либо помощи. Я же занялась готовкой. Жрать, как всегда, хотелось зверски. А из еды у нас, как назло, имелась лишь крупа в мешочках да пара кусков просоленного мяса, переложенного марлей. Ну и засохшие гренки вместо хлеба. — Эх, сейчас бы свеженького чего… — тяжко вздохнула я, оглядывая скудные припасы. Стоило только мне это произнести, как прямо перед носом на землю шмякнулась небольшая пушистая тушка, а рядом приземлился довольный-предовольный феникс. — А вот и обед! — Неунывающая Стаська подскочила к добыче и аккуратно ткнула ту палочкой. Добычей оказался крупный грызун. По всей видимости, луговая собачка или кто-то подобный. И зверек этот был такой хорошенький, такой миленький, что мне стало его откровенно жалко. Небось, еще каких-то пять минут назад скакал себе по полянке, травку жевал, а тут этот хищник крылатый. Уууу. На глаза сами собой выступили слезы, и я отвернулась, вытирая соленую влагу. — Лу, ты чего? — тут же подскочила обеспокоенная Стаська. — Зверька жалко… — честно призналась я. — А кроликов тебе не жалко, а барашков, а поросяток? Дома ты их почему-то без проблем за обе щеки уминаешь! — поставила мне в вину сестричка. — Ну так дома они уже приготовленные. Разделанные, ощипанные. А тут… Уууу. — И я завыла пуще прежнего. Фауст стукнулся лбом о землю и, видимо, смекнув, что освежевать трупик я не в состоянии, зажал его в клюве и отлетел на пяток метров. Уже там, скрывшись за колючим кустом, хищный птиц в одно рыло прикончил грызуна. Прямо сырым! Я старалась не думать о кровожадности возлюбленного. В конце концов, он хищная птица. У него инстинкты сейчас на первом месте. Нам же оставалось довольствоваться кашей. К слову, получилась она не такой уж и плохой. Благодаря соленым ломтям мяса и специям все вышло вкусно и сытно. Так что о свежей тушке убиенного зверя я не горевала. После обеда нас совсем разморило. Солнышко припекало сверху, так и подталкивая немножко покемарить. Мы со Стаськой расстелили на прогретой земле плед и с чистой совестью улеглись на него, чтобы вздремнуть. Все же ночь вышла насыщенной. А утро и того хуже. Фауст пристроился рядом. Видимо, уже отошел от приступа ревности. Я подтянула пернатого поближе, обняв того обеими руками, и феникс довольно закурлыкал у меня над ухом. Вот под это милое курлыканье я и провалилась в сон. Пробуждение, вопреки сложившейся традиции, было приятным. Фауста рядом уже не было. Зато прямо перед моим носом лежала миниатюрная кустовая розочка. Обрадовавшись неожиданному подарку, тут же ухватилась за стебелек и болезненно зашипела, напоровшись на колючие шипы. Вот же птиц безмозглый! Мог бы и почистить стебелек… Подумала я, а потом прикинула, как он должен был это сделать, не имея рук, и гнев мой тут же испарился, а в душе поселилось приятное томление. Это все-таки цветы. И не важно, что с шипами. В настоящих отношениях тоже не все бывает гладко. А колючки я и сама в силах убрать. Главное ведь внимание… Розочку я убрала в нагрудный кармашек, и снаружи теперь торчал лишь нежный бутон, а сама принялась потихоньку сворачивать лагерь. Стаська тоже проснулась и сладко потягивалась рядом. Спустя пару минут обнаружился и Хевирим. Надо отдать гремлину должное, ковылял он уже на своих двоих, правда, в правой руке у него была зажата маленькая палочка, которую рыжий использовал в качестве трости. Я мысленно подивилась изобретательности малорослика, а потом обратила внимание еще на одну интересную деталь. Лицо гремлина было поцарапано в паре мест. Да и одежда выглядела так, будто он лазил по колючим кустам, не иначе. А к штанине прилип листик. Очень, кстати, похожий по форме на лист кустовой розы. И тут меня посетили вполне закономерные подозрения: а от Фауста ли эта милая розочка? Что, если это гремлин хотел извиниться за свои промахи подобным образом? Или не извиниться, а просто… Бррр. Теперь я и думать не знаю что! — Люб, ты чего зависла? — Стаська дернула из моих рук плед, который я так и не скрутила. — Да так, задумалась… Слушай, а Фауст где? — А я почем знаю? Улетел, наверно, за добычей, — хмыкнула сестричка. — Он же у тебя прожорливый. Ой, а это что за прелесть? — Стаська уперлась взглядом в розочку, что красовалась у меня в кармашке, и я решила поделиться с мелкой своими сомнениями. — Да вот, роза. Только от кого, не знаю. Думала, от Фауста. А наш Херувимчик, гляди вон, расцарапанный весь какой. Точно в розовых кустах побывал. — Уууу, — глубокомысленно изрекла Стаська. — Что, еще один поклонничек нарисовался? Не жирно ли тебе, а? Хоть бы с сестрой поделилась, — пошутила мелкая, а я подумала, что еще малолетних ухажеров мне не хватало. С радостью бы всех Стаське сплавила. В общем, подумала-подумала и решила, что развивать тему с цветком не стану. Авось по поведению парней как-нибудь разберусь, от кого подарочек. Впереди лежал еще очень долгий путь, а мы и так проспали прилично, потому сейчас спешили наверстать упущенное. По заверениям гремлина, у которого среди вещей нашлась карта Змеиной провинции, до ближайшего поселения оставалось не так далеко, и к ночи, в крайнем случае к утру, мы должны были туда добраться. Марш-бросок ожиданий не оправдал. Ибо солнце уже начало клониться к закату, а признаков цивилизации нам так и не встретилось, из чего можно было сделать однозначный вывод — ночевать нам придется под открытым небом! Не сказать чтобы мы были обрадованы сим фактом, но и унывать не спешили. В конце концов, у нас с собой имелась пара спальников. Была бы еще и палатка, если бы Фауст не выкинул ее из своего вещмешка, но погодка стояла теплая, да и опасных хищников поблизости не водилось, так что вполне можно было обойтись и спальными мешками. Впереди раскинулся светлый уютный перелесок, в котором, на нашу радость, росли съедобные грибы и даже имелся целый орешник, в котором мы со Стаськой надрали целый котелок зрелых лесных орехов. Вторую имеющуюся посудину наполнили грибами. И сестрица со всем этим уловом отправилась в лагерь. Я же по-быстрому сделала свои дела в кустиках и принялась собирать хворост для костра. Вот с ним дела обстояли куда плачевнее. Под ноги попадались лишь мелкие сухие палочки. Дров покрупнее здесь в принципе не водилось. Слишком жидкий лесок. Да и деревья все молодые, зеленые. Ни бурелома тебе, ни валежника. А нам бы по-хорошему дровами на всю ночь запастись. В общем, провозилась я долго и вышла к месту стоянки почти ни с чем. В лагере стояла идиллия. И, что самое приятное, каждый был занят делом. Оголодавшая Стаська занималась стряпней. Гремлин помогал, перебирая грибы и очищая их от мелкого мусора. Феникс… А феникса я так сразу и не приметила. — А где Фауст? — спросила у ребят, сгрузив найденный хворост в месте предполагаемого костра. — Где-где! — хохотнула сестричка. — Твой птенчик вон, любовное гнездышко уже свил! — ошарашила Стаська и кивнула куда-то наверх и в сторону. Я проследила за ее взглядом и узрела на верхушке широченного разлапистого вяза птичье гнездо размером с приличную двухместную кровать. Внутри гнезда суетился феникс. Светлая птичья голова с небольшим хохолком мелькала над аккуратно сложенными веточками. Фауст таскал в клюве какие-то перышки, раскладывал их, пытаясь создать уют в своем временном жилище. Время от времени на землю падали кривые коряги и ненужные птицу элементы не то конструкции, не то декора, и я подумала, что определенно знаю, куда подевался весь валежник из лесу. Непонятным было одно: — И как он только успел за пару часов такое соорудить? Стаська пожала плечами, Хевирим же оказался лучше осведомлен в данном вопросе и поспешил раскрыть нам глаза. — Так это гнездо тут уже было. Скорее всего, птица Рох оставила. Они по размеру почти как фениксы вырастают, да только выводок у них с десяток птенцов бывает, а то и больше. Потому и гнезда такие огромные. Нда… Ничего ж себе птичка тут обосновалась. Я попробовала представить себе эдакую махину, которая вдруг заявится к нам среди ночи и предъявит свои права на жилище. Нет, у Фауста, может, и получится эту цыпу прогнать — он еще подрос и был сейчас размером с хорошую гончую, — но все равно стало как-то беспокойно. — А эта птица Рох сюда случаем не заявится? — Да вряд ли. Они жару не любят, — уверенно заявил Херувимчик. — Летом обычно улетают на север и только по осени обратно возвращаются. Вот гнездо и пустует сейчас. Я облегченно выдохнула. Встречи с еще одним странным мифическим зверем, да к тому же летающим, я бы точно не пережила. Мне и виверны хватило. Дальше мы на скорую руку приготовили ужин. Каша с грибами, конечно, получилась не такой вкусной, как с мясом, но мы были просто зверски голодными, так что съели все без остатка и даже котелок вылизали. Фауст к трапезе не спустился. Все ковырялся в своем гнезде. Лишь пару раз слетел вниз и украл из моей кучки хвороста несколько веточек, засранец эдакий. Зато когда мы приступили к поеданию орешков, вредный птиц был тут как тут! Я сначала хотела его отчихвостить, мол, собирать не помогал, по хозяйству не работал, а потом подумала, что эти самые орехи мне ну совсем нечем колоть, а тут такой удобный инструмент сам под руку лезет! И наступила идиллия! Феникс дробил орешки клювом, я же шустренько их уплетала. Стаська завистливо на нас пялилась и усердно работала раздобытым где-то камнем. Мелкому гремлину, чтобы наесться, вообще пары орехов хватило. Хотя, если сравнивать с Дюймовочкой, то это как-то многовато. Той ползернышка на целый день достаточно было! Но мы не стали жадничать, так что рыжик сейчас с видом сытого котяры валялся перед огнем и уже откровенно клевал носом. Сестрица тоже пару раз зевнула и, доколупав последний орешек, подтянула к себе спальник и с носом в него закуталась. Я собралась последовать ее примеру и уже потянулась к своему мешку, но совершить планируемое мне не дали. Фауст ухватился клювом за мой рукав и потащил куда-то в сторону. Я сначала не поняла, чего он от меня хочет, но когда пернатый взлетел на нижнюю ветку вяза и выжидательно на меня уставился, все стало яснее некуда. — Ты что?! Я туда не полезу! — тут же воспротивилась я, не имея ни малейшего желания лезть на самую верхотуру и забираться в совершенно ненадежное гнездо. А вдруг еще вывалюсь ненароком? Или гнездо веса не выдержит? Нет уж, увольте! Медленно отступила назад, собираясь по-тихому ретироваться подальше от «гостеприимного» гнездышка. Феникс тут же просек мой маневр, подлетел и вновь ухватил за рукав. — А может, не надо, а? Я вообще-то высоты боюсь… — вяло попыталась отмазаться, но птиц оказался настойчив. И даже подключил к делу свой небогатый словарный запас. — Гнеззздо. Хорррошо. Безззопасно, — проворковал пернатый и опять потянул меня к дереву. Ох, ну что ж с ним делать-то? Лезть-то ой как не хочется. А с другой стороны, страшно-то оно страшно, но и любопытно ведь тоже. Жуть как любопытно. Семейная черта Орловых, что тут скажешь. — Точно безопасно? — в последний раз уточнила я и, получив утвердительный взмах серебристого крыла, скрепя сердце полезла наверх. Вяз был удобный. Ветки толстенькие. Не успела оглянуться, как оказалась прямиком у гнезда. Вблизи оно оказалось еще больше, чем виделось снизу. Да и сложено было из прочных толстых коряг. Ну я и рискнула. Для начала проверила «почву» ногой и лишь убедившись, что не провалюсь невесть куда, аккуратненько поползла в центр мягкой пуховой подстилки из перьев птицы Рох. Фауст уже облюбовал себе местечко, закопавшись в эти самые перья чуть ли не по шею. Я улеглась рядышком и сделала то же самое. Раз уж у нас тут нет одеяла, воспользуемся подручными средствами! Сразу так тепло стало, так комфортно. Просто кайф! Все же Фауст знал, куда меня приглашать. Интересно, это всего-навсего птичий инстинкт гнездования или все же намек? Да и роза сегодняшняя. Все улики, конечно, указывают на гремлина, но так хочется, чтобы это все-таки был феникс. Ну ничего, как обратится, сама у него спрошу. В общем, я заметно расслабилась, и так в сон сразу потянуло. Широко зевнула и, подложив под голову ладошку, стала потихоньку засыпать. Феникс переместился чуть ближе, и теперь я чувствовала еще и ласковое прикосновение его большого крыла. Сонная нега опутала сознание, и я почти уже окончательно унеслась в страну грез, как тишину ночи вдруг нарушило громкое жужжание. Я тут же испуганно подскочила на своей лежанке. Подумала было, что это птица Рох явилась по наши души, но вскоре сознание прояснилось, и я прикинула, что жужжать ни одна птица не умеет. А стало быть, по наши души явилось какое-то крылатое насекомое. Причем крайне крупное, раз звучит как пятитонный вертолет. И, по всей видимости, «посадочной площадкой» этого самого «вертолета» должно было стать наше гнездо! Нет, ну вот всем оно надо! Что ж такое! В конце концов, мы его первые заняли. Я нащупала в темноте какую-то корягу, дернула ее и стала вслепую отмахиваться от назойливого жука. Разглядеть что-либо в кромешной темноте не представлялось возможным, а потому потуги мои были просто смешными. Но остановиться я тоже не намеревалась. Все же страшно, когда у тебя над головой жужжит нечто подобное. А как подумаешь, что это нечто наверняка умеет еще кусаться или жалиться, так вообще не до сна становится. Благо рядом со мной находился пернатый. Его попытки в устранении причины излишнего шума, в отличие от моих слепых кульбитов, увенчались успехом. Я услышала, как звонко клацнул клюв, потом что-то аппетитно захрустело, и, громко сглотнув, феникс вновь улегся на пуховую подстилку. — Приятного аппетита, — прошептала я, до глубины души сраженная поведением своего ненаглядного. Нет, все же разумностью и цивилизованностью тут и не пахнет. Сначала луговую собачку прямо сырую сожрал, теперь вот еще и жука. А если я ему яйцо подложу, высиживать станет? Ох, Фауст, быстрей бы ты обратился… Рассвет, как это часто бывает, подкрался незаметно. Я чуть приоткрыла глаза и увидела наливающееся красками небо. То тут, то там розовели, алели и рыжели яркие красочные всполохи, обещая ясную безветренную погоду. Просто замечательно! Блаженно потянулась и раскинула руки в стороны. Хорошо. Мягко, уютно. Повсюду теплый пух, что щекочет пальчики и лицо. А отдельные пушинки, подхватываемые ветром, подлетают вверх. Чтобы осесть на лбу или волосах, пощекотать нос или ушко. Я мимолетно улыбнулась, скидывая с лица проворную пушинку, а когда положила руку обратно, неожиданно наткнулась на чью-то ладонь. Большую, горячую. Мои пальцы мгновенно сжали и, повернувшись, я встретилась взглядом с Фаустом. — Доброе утро, — чуть хриплым ото сна голосом произнес мужчина, отчего внутри все затрепетало, завибрировало, а ладони буквально зачесались, так сильно хотелось до него сейчас дотронуться. Не только до руки. До лица. До шеи. До волос, в которых запутался невесомый серый пух. Ощупать с ног до головы. Убедиться, что это и правда он. Живой, невредимый. Прежний Фауст. А он смотрел прямо на меня, и глаза цвета вечернего предгрозового неба улыбались, мягко мерцали, отражая ярко-розовый восход за спиной. — Фауст! — не смогла сдержать порыва и потянулась к нему.