ГРОЗА После ужина мы вернулись в гостиницу и сразу разошлись по номерам. Стаська почти не доставала меня расспросами по поводу намечающейся совместной ночевки с Фаустом, лишь на прощание так, между делом, предупредила: — Имейте в виду, мы за стенкой — нам все слышно! А то я не знала! Феникс на Стаськино замечание отреагировал веселой ухмылкой, толкнул плечом дверь и услужливо распахнул передо мной. — Прошу, — с легким полупоклоном пригласил пройти в покои мой будущий… эммм… сосед по койке. И опять где-то в глубине души всплыла дурацкая неуверенность. Что ж такое? Стоит переступить порог номера для новобрачных, как меня тут же бросает в дрожь! Все же надо было активнее дегустировать вино за ужином, глядишь, первой бы сейчас ринулась приставать к Фаусту. Правда, не факт, что помнила бы что-нибудь наутро… Есть уже такой печальный опыт. Кстати, сам феникс тоже не спешил переходить к активным действиям. Фауст не спеша стянул верхнюю одежду и подошел к окну. Настежь распахнул ставни. Я поежилась от порыва прохладного ветра и лишь сильнее закуталась в шаль, что захватила с собой на ужин. Эдак он тут напроветривает, и ночью мы замерзнем. Хотя, может, Фауст это нарочно? Ведь замерзшую девушку непременно следует согреть. Я медленно подошла к нему и попыталась заглянуть в лицо. Фауст словно завороженный глядел в затянутое тучами небо и моего приближения, кажется, даже не заметил. — Началось, — прошептал он, и, будто вторя его словам, первая капля дождя сорвалась с неба и упала на мою ладонь, что покоилась на подоконнике. Прозрачная, холодная. Я растерла воду меж пальцев и вновь посмотрела на мужчину. Он стоял с прикрытыми глазами и полной грудью вдыхал влажный ночной воздух. Вслед за первой с неба сорвалась вторая капля, упала прямо на лицо блондина. А потом еще одна и еще. И вдруг в небе громыхнуло. Вздрогнув от неожиданности, я прижалась к мужскому плечу. Фауст улыбнулся и мягко обнял меня. Его глаза светились странным потусторонним светом, и весь он, казалось, сиял изнутри. — Извини… Мне надо туда, — еле слышно произнес феникс, большим пальцем поглаживая мой подбородок и то и дело задевая кромку губ. — Что? — не поверила я. — Куда? Фауст вновь глянул на небо, и тогда я все поняла. — Гроза зовет меня, — каким-то глухим, совершенно не своим голосом проговорил феникс. И взгляд его, завороженный, безумный какой-то, мне совершенно не понравился. — А это не опасно? — вовремя сообразила я и ухватила его за рукав рубашки. Мужчина задорно усмехнулся. — Знаешь, как я потерял свою первую жизнь? — Как? — Пытался поймать молнию… — И тебя… — ахнула я, понимая, куда он клонит. — Да… от меня осталась лишь горстка пепла. После этих слов я еще сильнее стиснула пальцы на его рукаве, всерьез вознамерившись не допустить этого безумия. Как представила, что вновь лишусь его, пускай и на несколько дней, сердце сковал страх. Нет, такого я больше не перенесу. — Люб… все будет хорошо. Правда, — поспешил заверить меня Фауст и опять коснулся моих уст. Сначала лишь кончиками пальцев, а затем порывисто подался вперед и примкнул губами. Влажными и горячими. Мгновение, и он отстранился. А я лишь только и смогла, что выдохнуть: — Не уходи… — Я скоро. Я вернусь. Дождись меня, хорошо? Не засыпай. Заторможенно кивнула, совершенно уже не понимая, что происходит. — Постараюсь. Дальше все произошло очень быстро. Фауст через голову стащил рубашку. Отбросил сапоги. С брюками и вовсе не стал возиться и, как был, выпрыгнул в окно, чтобы в следующее же мгновение большой серебристой птицей взмыть в небо. Я слышала его восторженный клекот, видела, как он мощными толчками набирает высоту, и все стояла у окна, не в силах оторвать взгляда от стремительно удаляющейся светлой фигуры на фоне ночного неба. Все когда-то повторяется. Вот только я не думала, что эта сцена повторится столь скоро — он вновь улетает за облака, а я вновь остаюсь на грешной земле. Совсем близко полыхнула вспышка молнии. Отразилась от стальных перьев и ослепила, заставив зажмурить глаза. Страшно и красиво до дрожи. Как и в первую нашу встречу. Я честно пыталась не уснуть. Но день выдался насыщенным, богатым на всякого рода переживания и передряги, и уставший организм настойчиво требовал отдыха. А потому, стоило только голове коснуться подушки, как сознание мгновенно выключилось. Снилось что-то неприятное. Жуткое. Сильные руки, бугры мускулов, длинные волосы и чешуя, чешуя, чешуя. Наги, короче, снились. И весь свой сон я старательно от них убегала, пряталась, где могла, но за каждым поворотом мерещились тугие кольца хвостов, а потом кожи и вовсе коснулось что-то холодное. Я отвернулась и попыталась отползти в сторону, желая быть как можно дальше от этого противного нечто. Но «нечто» стало лишь ближе, притянуло к себе и странно знакомым голосом промурлыкало: — Любочка, просыпайся, я вернулся. Мне понадобилась пара минут, чтобы осознать, кому принадлежит бархатный голос, и перестать наконец упираться. — А чего ты мокрый? — в полудреме поинтересовалась у Фауста, что упрямо сжимал меня в объятиях, даже и не думая, что прикосновение холодной мокрой кожи может быть неприятно. — Так на улице дождь, — выдал весьма логичное объяснение феникс. — Ага, а еще мороз… — передразнила я, желая лишь одного — зарыться в кокон своего теплого одеяла. — Ну… отчасти. Но ты ведь меня согреешь? — заговорщическим шепотом поинтересовался Фауст и потерся носом о мой висок. С шумом вдохнул воздух, а выдохнул уже через рот, обжигая горячим дыханием. Я непроизвольно вздрогнула, поражаясь столь резкому контрасту температуры. Вот и чего, спрашивается, он ко мне жмется? Грелся бы своим дыханием. Впрочем, везде ведь не подуешь… — Да грейся уже, коли пристроился… — сонно зевнула я, решив, что раз отлепить его все равно не удастся, то пусть уж прижимается, главное, чтобы ото сна не отвлекал. — Люб, ну просыпайся, — уже более настойчиво, чем прежде, попробовал разбудить меня Фауст. Я почувствовала, как его рука скользнула вверх по коленке, погладила бедро сквозь тонкую ткань ночной сорочки, а потом меня резко развернули, так что я оказалась лицом к лицу с блондином, и накрыли губы поцелуем. Препятствовать не стала, впрочем, как и помогать. Лишь расслабилась и чуть приоткрыла губы, позволяя ему делать все, что захочется. Сначала Фауст целовал томно, нежно, но постепенно его движения становились все более страстными, настойчивыми, а дыхание рваным. Я даже толком не поняла, в какой момент он умудрился опрокинуть меня на лопатки и прижать сверху своим гибким телом. — Лу, пожалуйста, не спи… Я с ума по тебе схожу… — прямо в мои губы выдохнул феникс и вновь поцеловал, заставляя откликнуться, обнять в ответ и провести руками по широкой спине. Почувствовать, как напряжены его мышцы, как он задыхается, вновь и вновь прижимаясь к моим губам. Его кожа уже не была столь холодной, как прежде, но капельки влаги еще не успели до конца высохнуть, отчего руки, словно по маслу, скользили вниз. Вдоль линии позвоночника, к лопаткам, пояснице, желая погладить, дотронуться везде-везде. Я вспомнила, как аппетитно выглядит его попка, и ладони мгновенно скользнули ниже, желая проверить на ощупь пока что самую завлекательную часть тела феникса. От моего прикосновения Фауст напрягся. И без того упругие ягодицы стали вовсе каменными, отчего лишь четче прорисовывались соблазнительные ямочки. А его кожа, кажется, вмиг сделалась горячей. И тут до меня кое-что дошло! — Фауст, ты что, голый?! — Осознание сей истины было столь неожиданным и шокирующим, что весь сон как рукой сняло. Я резко распахнула глаза и с ужасом уставилась на него. — Конечно, голый, — ничуть не смущаясь, ответил феникс и в доказательство теснее прильнул ко мне, позволяя в полной мере прочувствовать весь свой нехилый вес. Но что там вес! Я сейчас поняла другую, пожалуй, самую главную во всей этой ситуации вещь — Фауст был возбужден! И вдруг так страшно стало и вместе с тем так волнительно и так предвкушающе, что я сама в себе запуталась. — Фауст, погоди! — выпалила разом, разрываясь от двух прямо противоположных желаний: как можно скорее слинять отсюда и… коснуться той самой штуки, что так красноречиво упиралась мне в ногу. Ох уж это истинно женское любопытство! — Что? Ты не хочешь? — Фауст мгновенно отстранился и обеспокоенно заглянул мне в лицо. Взгляд его был предельно серьезен, и я ни на секунду не усомнилась, что если сейчас скажу «нет», мужчина тут же прекратит свои ласки. Вот только от одной мысли, что он уйдет, разорвет прикосновение и оставит меня одну в этой огромной пустой постели, стало настолько не по себе, что я с перепугу вцепилась в мужские плечи. — Нет, хочу! То есть… наверное, хочу. Просто ты как-то резко меня разбудил… — совсем стушевалась я. Феникс усмехнулся и заметно расслабился. — Я же просил меня дождаться. А ты уснула. — Ну, извините, спичек не нашлось, чтобы в глаза вставить! — фыркнула я. Такое чувство, что это я его кинула и улетела невесть куда. Мне вообще стоило бы обидеться! — И, кстати говоря, кое-кто обещал меня не трогать… Кто бы это мог быть, не знаешь? — хмыкнула я, припомнив обещание этого белобрысого врунишки. И ведь за язык никто не тянул. — Ну я же не знал, что будет гроза. В грозу сдержаться куда сложнее. — Фауст с нажимом провел большим пальцем по нижней губе, потом спустился к шее, скользнул подушечками в крохотную впадинку, обрисовал ключицы. И дотрагивался очень нежно, очень бережно, что совершенно не вязалось с диким вихрем желания, закручивающимся в потемневших глазах. В спальне было сумрачно, лишь тусклый свет взошедшей луны пробивался сквозь прозрачную занавеску, очерчивая силуэты, выхватывая из тьмы поджарую фигуру Фауста и бликами отражаясь от капель воды на его плечах. Но его глаза я видела четко. Они будто светились изнутри. И да, это был самый настоящий ураган на дне темных омутов.