— А ты сейчас сдерживаешься? — хрипло спросила я, с трудом узнав собственный голос. Во рту отчего-то пересохло и судорожно хотелось сглотнуть, облизать сухие губы. Что я, видимо, и сделала, потому что в глазах феникса полыхнул пожар, и он вновь прижался ко мне бедрами, демонстрируя всю степень своего нетерпения. — Даже не представляешь, насколько, — произнес на выдохе и вновь прильнул ко мне в крепком поцелуе. Он целовал лихорадочно, неистово, и спустя минуту я почувствовала, как начинают саднить губы. Благо феникс прекратил эту сладкую пытку и переместился на шею, спустил лямочку сорочки и проложил дорожку обжигающих поцелуев вдоль плеча. И сырые длинные волосы вслед за его прикосновениями скользили по разгоряченной коже, добавляя еще большей контрастности, еще большей остроты и без того новым ощущениям. Мне оставалось лишь закрыть глаза и отдаться во власть ощущений, наслаждаться ими. Чувствовать его прикосновения, его настойчивый язык в чувствительном местечке прямо за ушком. Его дрожь, когда он мимолетно прижимался пахом к моему бедру. И мне так сильно, так неистово захотелось сделать ему приятно, что я рискнула коснуться рукой твердого живота, с наслаждением пройтись по кубикам пресса, обрисовать впадинку пупка и скользнуть вниз, вдоль дорожки светлых волосков. Фауст вздрогнул, с приоткрытых губ сорвался хриплый полустон-полувздох, и в то же мгновение он перехватил мои пальцы, не позволяя двинуться дальше. — Погоди, не спеши. А то все случится слишком быстро. Объяснять, что именно случится, нужды не было. Я благоразумно последовала просьбе мужчины и в момент прекратила свои провокационные поглаживания. Раз говорит, рано — значит, и вправду рано. Хотя руки чесались просто неимоверно. А вот Фауст, напротив, к этим самым провокационным действиям только переходил. Я почувствовала, как большая ладонь скользнула под тонкую ткань сорочки, огладила изгиб бедра, прошлась по внутренней стороне ноги, отчего кожа покрылась мурашками. Фауст задержался на моем нижнем белье и вдруг стал с интересом его изучать. Сначала лишь на ощупь, а потом и вовсе откинул одеяло, задрал подол сорочки и, крутанув меня на бок, уставился на трусики. — А это что? — удивленным голосом спросил феникс, оттягивая резиночку. — Трусики, — проблеяла я. — Вот эти две полоски — трусики? — выразительно глянул на меня феникс и, повторно оттянув резинку, резко ее отпустил, отчего меня смачно шлепнуло по мягкому месту. — Эй! — пискнула я. Неприятно все-таки. — Занимательно… — глубокомысленно изрек Фауст, а затем, немного подумав, с надеждой спросил: — А можно оставить? — Эмм… А они не помешают? — Такие? Не помешают… — как-то очень проказливо ухмыльнулся мужчина и вернул меня в исходное положение. А дальше начал усиленно и, что немаловажно, с энтузиазмом подтверждать собственные слова. Шаловливые пальцы скользнули под резинку трусиков, нащупали самую чувствительную точку на теле, и я буквально растеклась лужицей в его умелых руках. Что же будет, когда мы перейдем к основной части сегодняшнего действа, оставалось лишь догадываться. А сейчас… я кусала губы, жмурилась, металась головой по подушке и совершенно бесстыдно подавалась вперед к его руке. Воздуха не хватало, а с губ то и дело срывались тихие стоны, которые мне с трудом удавалось сдерживать. Какая-то часть моего сознания все еще помнила, что в соседнем номере Стаська и, возможно, стены тут тонкие. — Не сдерживайся, здесь стоит полог тишины, — словно прочитал мои мысли Фауст. — Это же номер для новобрачных… Так что можешь хоть кричать, нас никто не услышит. Ох, так вот чем была обусловлена эта его «традиция». Оказывается, хитрый феникс просто заранее все продумал. Вот же… предусмотрительный какой! Нет, ну а чего обижаться? Ведь к этому все и шло. И получалось именно так, как я того и хотела. Шикарная кровать, белые простыни, лепестки роз. Правда, оные были безжалостно уничтожены сестричкой. Но ведь это не главное… Главное — внимание. Стремление сделать приятно, угодить, доставить удовольствие, пусть и в ущерб своим собственным желаниям. А именно этим сейчас и занимался Фауст. Мягко ласкал меня, в то время как сам чуть ли не сгорал от нетерпения. Сдерживался, стараясь растянуть удовольствие, подготовить и помочь мне расслабиться. Я видела, какие чувства, какие эмоции будит в нем каждый стон, срывавшийся с моих приоткрытых губ. Ждала, что он вот-вот сорвется. Что плюнет на все никчемные прелюдии и попросту возьмет то, что ему нужно. Но феникс продолжал ласкать меня, неспешно и терпеливо. И лишь когда между моих ног стало горячо и влажно, отстранился и, рывком приподняв меня, стащил через голову сорочку. Тут же опрокинул обратно и, секунду поразмыслив, все-таки стянул так приглянувшиеся ему трусики. Сам же сразу устроился сверху, нетерпеливо раздвигая коленом ноги. Я инстинктивно сжалась и попыталась сдвинуть конечности. Все же слишком непривычным было такое положение. Слишком откровенным. Я чувствовала себя открытой, незащищенной, совершенно беспомощной перед ним. И ко мне наконец-то пришло запоздавшее понимание, что вот прямо здесь и сейчас все и случится. Фауст с легкостью преодолел мое вялое сопротивление и, удобно устроившись меж разведенных ног, ласково погладил по бедру. Будто старался успокоить. — Не бойся, я сделаю только приятно, — в самое ухо шепнул феникс и чуть прикусил мочку уха. Мягко потерся об меня, позволяя ощутить, какой он крепкий, горячий, твердый. Вопреки опасениям, ощущение его близости, его обнаженного тела, что каждой своей точкой касалось моего, не испугало, а лишь только сильнее распалило. Внизу живота поселилось странное томление. Сладкое и тягучее. И желание быть еще ближе, слиться в единое целое, вдруг стало важнее всего на свете. И я сама обняла Фауста, притянула к себе и прижалась к губам, по которым уже успела соскучиться. Подалась вперед бедрами, теснее прижимаясь к его паху, показывая, что готова. И плевать, что будет больно и неприятно. Пусть мужчина и обещал обратное, я понимала, что это практически невозможно. Я лишь надеялась, что боль не сможет затмить собой всю ту гамму непередаваемых ощущений, которые я сейчас испытывала. Провокация моя не осталась незамеченной. Феникс протяжно застонал мне в губы и просунул ладонь под ягодицы, приподнял, не желая разрывать столь тесного контакта. — Как же я хочу тебя… — произнес на выдохе и заглянул в глаза, одновременно пугая и маня тем неистовым огнем, что пылал на дне темно-синих омутов. Я почувствовала, как меня затягивает в искрящуюся воронку его взгляда, как вокруг не остается ничего и никого, кроме этих завораживающе прекрасных глаз. И так было жаль, когда он опустил ресницы, разрывая зрительный контакт. Но это тут же забылось, стоило горячим губам коснуться шеи, скользнуть к тяжело вздымающейся груди и ниже, к подрагивающему в нетерпении животу. Я почувствовала, как мужчина обрисовал языком впадинку пупка, а потом уперся носом чуть пониже ребер и со свистом втянул воздух. Видимо, это стало последней каплей, потому что блондин вдруг резко отстранился, чуть приподнял мои бедра и мягко ткнулся во влажное лоно. А потом одним плавным и сильным движением вошел внутрь. Я непроизвольно вскрикнула, ощутив резкий укол боли. И тут же прикусила губу, испугавшись своего же крика. — Тшшш. Все. Уже все, — успокоил феникс, медленно вышел и слегка отстранился, чем поверг меня в полнейший шок. Как все? Почему все? И это все? То, чем все так восторгаются, о чем слагают стихи, снимают фильмы и занимаются всю ночь напролет. Вот это — раз, и все?! Пока я мучилась сомнениями и переживаниями, Фауст скользнул рукой меж наших тел и аккуратно коснулся саднящего местечка. И в то же мгновение боль исчезла. Испарилась, будто и не было ее совсем. Н-да, как-то я успела подзабыть о таком полезном навыке блондина. Или может, напротив, вредном? Потому что вдруг так обидно стало, так пусто… Даже не знаю, отчего. Наверно, оттого, что теперь ничего не напоминало о случившемся. — Зачем? — хрипло спросила я, прямо глядя в мерцающие напротив глаза. — Хочу, чтобы тебе тоже было приятно, — прошептал феникс и вновь подался вперед, резко и быстро входя в меня. Я тихонько охнула от неожиданности. Как-то успела смириться с тем, что уже все. А тут вдруг продолжение наметилось. Да еще какое! Все же феникс не врал, когда утверждал, что сделает приятно. Приятно было во всех смыслах. От его ритмичных скользящих движений внутри, от прикосновений сильных рук, от языка, что ласкал чувствительное местечко за ушком. И вдвойне приятно было наблюдать за Фаустом. Как он жмурится от удовольствия, как дышит часто и рвано, как ускоряется и, не дойдя буквально шага до грани, останавливается, судорожно хватает ртом воздух и дальше продолжает уже медленно, степенно, давая и мне и себе короткую передышку. И вновь все повторяется, и раз от раза сдерживаться все труднее. Я чувствую, как внутри скручивается тугая пружина, как дрожат от напряжения мышцы, и от каждого нового толчка выгибается тело, стремится ему навстречу. — Ммм… Какая же ты… — Хриплый шепот лишь обострил и без того яркие ощущения, и я с трудом смогла найти в себе силы на ответный вопрос: — Какая? — Потрясающая, — выдохнул феникс, еще сильнее и резче входя в мое тело. А потом поцеловал, жадно и страстно. Переплел наши пальцы, сжал с силой и вдруг завел руки над моей головой. Ловко перехватил запястья одной ладонью, не давая даже призрачного шанса на освобождение, а второй провел по телу. Сжал грудь, что с легкостью уместилась в его большой ладони, с нажимом провел по животу и вновь устремился в точку средоточия моей чувственности. Мягко надавил большим пальцем и одновременно с этим стал плавно двигаться, пробуждая в моем теле массу новых невероятных ощущений. Мне хватило нескольких секунд, чтобы мир вокруг взорвался разноцветными искрами. Тело пронзило острое наслаждение, а из груди разом выбило весь воздух. И почти в тот же миг я почувствовала, как сильно содрогнулось тело возлюбленного, услышала, как он выдохнул мое имя на пике удовольствия. А потом осел, придавив всем своим немалым весом. Но тут же опомнился, перекатился на спину, увлекая меня за собой и устраивая на своей груди. — Это того стоило… — первое, что произнес Фауст, немного отдышавшись. — Чего стоило? — уточнила я, хотя в тот момент мне совершенно не важен был ответ. Мысли вяло ворочались в голове. Думать не хотелось, говорить тоже. Да что там говорить, даже шевелиться было лень. Короче, наступил полный и бесповоротный расслабон! — Ожидания, — ответил феникс, и я совершенно не поняла, о чем он. Все казалось неважным. Все, кроме следующей фразы, слетевшей с любимых губ: — Мне еще никогда не было так хорошо… Сердце вдруг замерло, а потом понеслось вперед с невероятной скоростью, готовое вот-вот вырваться из груди. И я вдруг поняла, что мне тоже, за всю мою жизнь, никогда не было так хорошо. А еще поняла — что бы ни случилось дальше, пусть нам суждено расстаться или быть вместе, я навсегда запомню эту ночь. Сохраню ее в памяти яркой радужной искрой. И никогда ни о чем не буду жалеть. Я так и заснула с этой мыслью. Прямо на его груди, вдыхая пряный запах нашей близости, грозы и цветущего клевера. Умиротворенная и необыкновенно счастливая. Глава 21 ХИМЗАВИВКА Утро началось с прикосновений. Сначала еле ощутимых, потом все более смелых и настойчивых. Меня гладили по спине, пояснице, спустились рукой к ягодицам и совершенно беспардонно их сжали, заставив-таки шевельнуться и покрутить попкой, дабы отделаться от назойливого нарушителя сна. Только телодвижения мои вызвали прямо противоположный эффект. Цепкие пальцы лишь сильнее сжались на мягком месте, а спустя секунду меня притянули к крепкому горячему телу за спиной и заключили в тесные объятия. — Просыпайся, соня, — мурлыкнул низкий мужской голос, и щеки коснулось чужое дыхание, а вслед за ним и нетерпеливые губы. Да что ж такое, ну не дадут утром поваляться! А я, между прочим, ночью почти не спала. Стоило об этом подумать, как в голову хлынули воспоминания. И теперь чужие губы, а тем более руки, не казались таким уж невинным раздражителем, как прежде. А настойчивые поглаживания вызывали вполне себе однозначные ассоциации. Короче, пришлось срочно проснуться, дабы ненароком не пропустить самого интересного. Я с тяжким стоном перевернулась, мимолетно почувствовав, как затекли мышцы во время сна, и оказалась прямо лицом к лицу с вредным блондином. Или правильнее было бы сказать — воплощением своих грез? На загорелой коже играли золотистые блики солнца, светлые длинные пряди разметались по подушке и сильным плечам, падали на лицо, и я машинально потянулась, чтобы отвести их в сторону. Почувствовала на пальцах гладкий шелк волос и почти сразу прикосновение горячих губ. Фауст перехватил ладонь и нежно поцеловал каждый пальчик. — Как ты себя чувствуешь? — первым делом спросил феникс, когда решил, что моим пальцам уделено достаточно внимания. Я прислушалась к ощущениям. Мышцы ног ныли, как после хорошей растяжки в спортивном зале. А в том месте, куда вчера так сладко и так рьяно вторгался Фауст, чуть заметно покалывало. Впрочем, если не фокусировать внимание, то жить и радоваться жизни не мешает. Да и вообще, несмотря на почти бессонную ночь, тело звенело бодростью и энергией. — Нормально. Почти ничего не болит, — с радостью поделилась собственными открытиями. Вот только блондина подобный ответ, похоже, не устроил. Он нахмурился и внимательно посмотрел в мои глаза. — Могу снять неприятные ощущения, — предложил Фауст и, не дожидаясь ответа, потянулся рукой к моему животу. — Нет, не надо! — тут же запротестовала я и уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь отстранить. Феникс недоуменно выгнул бровь, не понимая причин моего протеста. Пришлось пояснить. — Ну, понимаешь… Боль ведь и приятной бывает… Этому заявлению Фауст изумился еще больше. — Это как?