В эту же ночь «Погранец» со своими отморозками… Ах, простите! Со своей личной группой «обидит» склад горючего, уйдёт на одну из старых баз и затихарится. Для этой операции я выписал с Большой земли полтора десятка экспериментальных гранатомётов РПГ-1. Это те же самые РПГ-2, только одноразового использования, как «Мухи» или «Шмели». Они сейчас проходят войсковые испытания в различных операциях. Гранатомёты давали полную гарантию уничтожения склада. «Погранец» уже разминировал подходы к складу и наметил места расположения гранатомётчиков. Это первые гранатомёты, которые были изготовлены по моим чертежам, отправленным ещё в сорок втором году. Изготовление их притормозили, были какие-то сложности с опытными образцами, но с появлением в отряде Смирнова изготовление ускорилось, и мы наконец получили свои РПГ. С группой «Погранца» идут четверо специалистов из спецгруппы НКВД. Я так понимаю, для проверки эффективности образцов и соблюдения секретности по оружию. После применения гранатомётов эта спецгруппа, сопровождаемая одной из боевых групп «Погранца», самостоятельно уйдёт в Белоруссию, в один из партизанских отрядов. Моя группа проводит их и пойдёт в рейд по своему маршруту. В своё время Виталик просил наведаться в его деревню под Россонами. Полицаи там больно сильно зверствовали. Вот и пусть ребята по пути порядок наведут. Тем более что эта группа усиленная – целых семь человек. Эстер, Авиэль, двое мастеров, тройка охраны и два врача, которых нам дали вместо семьи Генриха Карловича, остаются на одной из запасных баз. База, на которой мы все сейчас находимся, консервируется, и её группа охраны становится маршрутной, выбивающей упырей в округе. Смирнов с двумя своими людьми улетел девятнадцатого апреля, здесь ему пока делать нечего, а работы на Большой земле у него очень много. Свои знания я сливаю очень дозированно. Сейчас, в числе прочего, он повёз светошумовую гранату «Черёмуха» и напалм. Только не надо мне рассказывать о неэффективности напалма, не надо им джунгли заливать. Вполне достаточно использования при бомбардировках различных объектов, да и диверсанты и партизаны будут довольны. В любом партизанском отряде на улице можно приготовить и сжечь всё, что угодно. Сколько деревянных мостов в тылу противника сгорит, я даже представить не берусь. Моя группа не торопясь выходит к Даугавпилсу и ждёт, когда на станции скопится достаточное количество поездов. Дальше понятно. До этого свободный поиск, прогулки по лесам и окраинам города, ознакомительная экскурсия по самому городу, посещение мест боевой и трудовой славы. Словом, обычные мои шалости. В этот раз со мной идут «Фея» и Тая, «Чук» и «Гек», «Гном» и «Ёж». Кроме них мне добавили двоих новых ребят Смирнова – «Кубика» и «Рубика». «Кубик» просто квадратный. Невысокий молодой парень с невообразимо широкими плечами, длинными руками и огромными кулаками. Этакий Кинг-Конг в миниатюре. Очень дополняет моих малолетних телохранов. «Рубик» выше среднего роста, белокурый, голубоглазый, стройный. Истинный ариец, как сказали бы в моё время, очень быстрый и сильный – мастер ножевого боя. Того, что он вытворяет ножом, я никогда в жизни не видел, хотя видел многое и кое-что умею сам. «Рубик» – производная от Романа. Оба в совершенстве говорят по-немецки, форма на них сидит как на натуральных немцах, документы мои мастера им сделали. Когда ребята на эти документы глянули, в осадок выпали оба. По их авторитетному мнению – а не верить таким разведчикам оснований нет, – с этими документами можно идти в любую комендатуру и становиться на довольствие. «Кубик» с «Рубиком» потом сходили, посмотрели на людей, которые делают такие ксивы, и чуть не попадали на месте. Они-то думали, что там условия как в типографии. Конечно, я создал людям рабочие места, но я же не волшебник. Вышли мы вместе с «Погранцом» двадцать пятого апреля, днём. Двигались большим, солидным отрядом на восьми телегах с отрядом полицейских. Мы, понятно, на транспорте, полицаи, с подобострастием и поклонами, пешком. Ничего, побегают, не маленькие, за зиму их так натаскали, любую тройку в телегу можно запрягать. Наша колонна ничем не отличалась от встречавшихся нам полицаев, кроме оружия. У всех наших были немецкие автоматы и СВТ или АВС, у каждого по «Вальтеру» в щегольской кобуре, а то и по два, даже мои псевдонемцы выглядят много скромнее. Гранатомёты лежали на телегах. Пришлось вставить «Погранцу» клизму со скипидаром в одно интересное место – встречные полицаи выглядели сильно беднее по вооружению. Подозвал, вставил. «Фея», дружески улыбаясь, предложила для контроля приказа командира прислать Таю. «Погранец», услышав такое, взбледнул с лица. После того как Таю обучили стрельбе, она дважды стреляла в него. Оба раза пули прошли впритирку с ушами. На корноухого «Погранца», потерявшего мочку уха осенью сорок первого, это произвело огромное впечатление. Без разрешения в землянку к девчонкам он больше не входил. Так что вскоре моя полицейская команда выглядела как все встречающиеся нам полицаи, лишнее оружие было заныкано на телеги, пистолеты спрятаны, ранцы сняты. Впереди колонны шла тихая разведка «Погранца». Раньше во главе этой разведки гулял сам «Погранец», а сейчас один из пришлых диверсантов. «Погранец», побегав с ним по лесам, поставил этому парню самые высокие оценки по всем дисциплинам, а потом сам принялся у него учиться. Первый день прошёл спокойно. Двигались мы по лесным просёлочным дорогам и не спеша. К вечеру дошли до группы озёр, выйдя с другой стороны того большого озера, на котором была самая первая наша запасная база. В этих местах мы никогда не работали, и, прорабатывая маршрут движения, я намеревался здесь не только разведать окрестности, но и переночевать. Остановились на здоровой поляне в лесу чуть в стороне от просёлочной дороги, и, пока часть народа занималась устройством временного лагеря, разведчики разбежались по окрестностям. Ночь прошла штатно. Разведчики обнаружили два сожжённых хутора со старыми захоронениями и спрятанные в лесу лодки. Свежих следов ни в лесу, ни на берегу не было, и мы с «Погранцом», прикинув по карте, решили, что он отойдёт сюда и в случае чего переберётся на недалеко расположенные мелкие острова. Место было очень неплохое, но разведывать долго времени у нас не было. Разошлись мы с «Погранцом» через семь часов. Он пошёл направо в лес, к складу, а мы прямо вдоль просёлка и дальше по своему маршруту. Тыловые районы – это тыловые районы. Большое расстояние до линии фронта, лояльное к немецким оккупационным войскам население, благоприятные природные условия и неплохо развитая дорожная сеть накладывают свои отпечатки на поведение тыловых служб немецкой армии. Нет жёстких прифронтовых облав, концентрация боевых подразделений невысока, а охранные части стоят только в ключевых местах, охраняя мосты, склады, аэродромы и прочие многочисленные военные объекты. Конечно, очень много полицаев. Местная вспомогательная полиция уже давно реорганизована в охранные батальоны, которые принадлежат теперь СС, но у них другие заботы – пленных расстреливать, местных грабить и партизан вешать. Работы у ребят много, и о себе опять-таки надо заботиться, так что колонны на дорогах не такие частые и идут практически без охраны. Очень много одиночных машин всяких тыловых и административных служб, ползут телеги крестьян и те же местные полицаи, но в основном обстановка мирная. Была до нашего появления. Развлекаться мы начали уже на следующий день, после того как разошлись с «Погранцом». Я бы погулял пару дней по лесу со своими девчонками без войны, тем более они не были против, но не судьба. «Гном» с «Ежом» отличились, они у меня в качестве передового дозора по окрестностям бегают, периодически пересекаясь со второй парой, с «Чуком» и «Геком», а мы впятером рядом, не торопясь, прогуливаемся. В общем, пока мы прогуливались, моя разведка зарезала троих полицаев, которые на красивой лесной полянке разложили местную деваху. Даже пленного не взяли, уроды малолетние. «Ежа» хлебом не корми, дай только полицая зарезать. Режет хитро: ножом в печень или несколько раз в брюшину – и смотрит, улыбаясь, как полицай корчится от дикой боли. Крыша у него наглухо съехала, но только в этом. В быту, на тренировках, в общении с друзьями – нормальный семнадцатилетний мальчишка, каким-то чудом доживший до весны сорок третьего года. О том, что он пережил за первую военную зиму, его даже «Гном» боится спрашивать. В результате вместо спокойной прогулки по лесу нам пришлось убегать оттуда, как вспугнутым оленям. Девчонка-то нас видела, а наша рейдовая одежда здорово от полицейской формы отличается. Правда, пока она на своей телеге до дома добралась, мы уже километров двенадцать пробежали, но прогулка была испорчена. При планировании операции я так строил маршруты своим группам, чтобы они не пересекались и не заходили в этот район. Здесь, в этом районе, должна была работать только одна группа минирования железной дороги. Но и она, заминировав железнодорожную ветку Даугавпилс – Краслава, переправится на ту сторону реки Западная Двина и уйдёт дальше по маршруту в сторону Каунаса. Эта группа, как и несколько других рейдовых групп, на наши базы уже не вернётся. Часть групп, разведывая в пути отмеченные мной и «Погранцом» объекты, уйдут не к нам, а на осенние базы Зераха. То есть рейд у них будет в один конец. Остальные должны рассредоточиться по трём запасным базам. У меня было ещё три наработки в наших районах, и вот эта операция будет в основном операцией прикрытия. Основная цель таких рейдов немного другая, и заключается она в том, что Смирнов был шокирован эффективной работой моих малых диверсионных групп. И он, и следователи НКВД, в течение нескольких месяцев допрашивающие меня, и его высокопрофессиональные диверсанты были в шоке от методов моих действий, массового использования оружия с глушителями, гранат, экипировки и мин ПМП. Мины ПМП, усовершенствованные Марком и выпускаемые нашими мастерами, вот уже второй сезон пользуются небывалым спросом и популярностью. Вероятнее всего, именно из-за них за меня дают уже больше двухсот тысяч марок и целый гипермаркет разнообразных местных подарков. Видимо, наши с Марком крестники добрались до дома и теперь остаток жизни будут передвигаться на четырёх ногах. Вместо патронов от пистолета ТТ Марк использует патроны от винтовки «Бердана» – пуля в них безоболочечная и весит одиннадцать граммов. В мастерской делают на пуле крестообразный надрез и получают элементарную экспансивную пулю, пробивающую подошву сапога и разваливающуюся прямо в ступне. Пуля распадается на четыре части и, иногда не пробивая даже верх обуви, разносит кости ступни на мелкие осколки и шинкует в мелкий винегрет кожу, мышцы и сухожилия. Ранение получается такое, что нога есть, а пользоваться ею уже нельзя. Если такая пуля попадает в пятку – удаляют всю ступню, если в ступню – кому как повезёт, но ходить всё равно придётся только на костылях. Ну а госпиталь, длительное лечение и поездка на их немецкую родину – это дополнительные подарки от нашего отряда. Страшнее патронов от винтовок «Бердана» в ПМП только охотничьи патроны, набитые сплющенными пулями и исковерканными гильзами, и самодельные фугасы направленного взрыва. Охотничьи патроны – понятно: после выстрела невезунчику отрывает ногу до самого паха, а взрыв подобного фугаса выкашивает всё живое на расстоянии тридцати метров, нанося просто дикие ранения. Обычная пуля в животе это ерунда по сравнению со сплющенной и скатанной в трубочку гильзой от «трёхлинейки» или шестнадцатиграммовым обрубком арматуры в том же животе. Даже простая противопехотная мина весит достаточно много, а такой мелочовки каждый боец набирает минимум по три десятка. Ставят ПМП только на дорогах, но не сплошняком, а максимум по две и вразнобой. Не в ногу прилетит, так в колесо машины или мотоцикла. Неоднократно бывало, что после срабатывания одного такого сюрприза движение перекрывали на несколько часов для проверки дороги сапёрным подразделением. Перекрывать-то перекрывают, только пойди, найди на дороге гильзу, скромно прикрытую листом, сорванным с дерева, или присыпанную песочком. Бывало, и сапёрам прилетало. Это же просёлки, а асфальта на них нет и ещё лет тридцать не будет. На этих дорогах разбросано немереное количество железного хлама, особенно после боёв сорок первого года. Старые гвозди, осколки бомб, снарядов и мин, стреляные гильзы и пули, так что использование миноискателей и щупов не прокатывает. Слышал я, что осенью прошлого года упыри пленных использовали для разминирования дорог. Пять-семь пленных таскали по дороге катки, сделанные из брёвен и обрезков досок. Узнав об этом, «Погранец» проявил разумную инициативу. Две группы охраны таких «сапёров» ребята «Погранца» выбили подчистую, освободив три десятка пленных, а когда немцы увеличили охрану, ещё семь раз обстреливали охранников, увеличивая свой личный счёт и тренируя снайперов групп. В общем, «Погранец» прошлой осенью развлекался, как умел, а научили мы его с «Сержем» неплохо. Доработал «Погранец» тактику диверсионной тройки без меня. Летом прошлого года, сидя в узком кругу молодых, но уже опытных диверсантов, я предложил в случае убитого полицая, не подтверждённого документами, откладывать и приносить на базу одну отстрелянную гильзу. Это просто затем, чтобы ребятам проще было отчёт о рейде писать. Идея понравилась. Сколько под это дело полицаев перебили, мама дорогая! Оружие-то с глушителями. До смешного доходило. Вышел хозяин на крыльцо дома покурить, и нет его полчаса. Выскакивают домашние, а он уже полчаса как холодный. Едет машина по дороге. Неожиданно она слетает на обочину или впечатывается во встречку. Шум, гам, суета, покорёженная машина, покалеченные полицаи и немцы, а у водилы незапланированная природой дыра в головёнке. Разумеется, стрелков уже и след простыл. За полчаса эти лоси уже пару километров отмахали. Идёт по «железке» поезд с техникой. Всё как у взрослых. Впереди и сзади состава – платформы с пулемётами или автоматическими пушками, на каждой теплушке или открытой платформе – часовые. Приходит поезд на станцию, а половина часовых уже очередь в небесную канцелярию занимает. Где им прилетело? Когда? Покрыто мраком. Про въездные посты в маленьких городах и посёлках я и не говорю. Ночами полицаи меньше чем по десятку человек уже и не стоят, да ещё и рогатки, оплетённые колючей проволокой, выставляют. Конечный результат всей этой летней и осенней развлекаловки прошлого года – куча стреляных гильз размером с огромный муравейник. Предложил я это тогда специально. Сухие строчки отчётов видны только руководству отряда, а эта всё увеличивающаяся кучка стреляных гильз была видна всем: и девочкам с кухни, и мастерам, и докторам, и раненым, и Смирнову с товарищами. Итогом действий нашего отряда за весь период боевых действий стало несколько здоровых мешков с документами, которые с огромным облегчением сгрузил Смирнову Авиэль, под расписку, разумеется. Туда же ушли и журналы боевых действий, и всякие второстепенные документы, которые мои группы нагребли за полтора года нашей войны. Здорово помог мне и рейд в Екабпилс, в котором поучаствовали «Чук» и «Гек». Я думаю, они исписали просто гору бумаги. Так что у Смирнова и его людей появилось очень много самых разнообразных дел. Загрузив подобным образом Смирнова, я собирался встряхнуть упырей и чуть позже заняться немного другой работой. Для неё я собрал у «Погранца» всех снайперов, которых успел подготовить «Рысь». Все снайперы, которые рассредоточены по рейдовым группам, после возвращения на наши базы, и те, кто бегает сейчас с «Погранцом», будут чуть позже выполнять два моих персональных задания. Рейдовые группы сейчас отвлекают внимание от районов своих будущих боевых действий. Засветившись, я решил больше не скромничать, и за два дня «Чук» с «Геком» и «Ёж» с «Гномом» вырезали двадцать восемь одиночных и не очень полицаев и немцев, в основном по двое-трое. Была и группа в пять человек на грузовике, который мы с благодарностью приняли и заныкали в пригороде Екабпилса. Трупы, разумеется, убирали, ровно как и телеги с коняшками. Засветки я не боялся. Всего только через сутки здесь такое начнётся, что всех пропавших спишут на действия моих групп. Сейчас идти в город было немного рано, необходимо, чтобы на станции скопились поезда. В своё время из одной разведки «Погранец» принёс сведения об одной штабной телефонной линии, и мы её периодически слушали, когда были в этом районе, так что вечером двадцать восьмого мы были рядом с ней. Ночью мы с удовольствием полюбовались на багряное зарево, осветившее небо над лесом, а потом с таким же удовольствием прослушали немецкую версию развития событий. Паника была полная. Склад горючего скончался в мучениях, а «Погранца» даже не видели. Снайперы группы сначала выбили часовых на вышках и вообще перебили всех, до кого смогли дотянуться. Пять поездов слетели мухой, затем, чуть позже, накрылись ещё два. Один из них вместе с небольшим мостом. Сведений о группах подрывников немцы нам не сообщили, значит, никого не обнаружили. Истерика в штабе продолжалась всю ночь, потом немного поутихла, но пошли сообщения о действиях рейдовых групп. Ребята развлекались по полной программе. По информации немцев, наши забросили к ним целую дивизию, где-то даже парашюты видели. «Рубик», слушавший переговоры штаба охранной дивизии, хохотал так, что девчонки отпаивали его водой. Какая-то группа выбила охрану переезда и захватила бронетранспортёр. Дикий бронетранспортёр объявился через четыре часа в большом посёлке и, стреляя из двух пулемётов и разбрасывая направо и налево гранаты, прошёл его насквозь. Десятки трупов и раненых упырей из роты карательного батальона, расквартированной в посёлке. Они как раз грузились в машины. Стопудово ребята наблюдали за посёлком и ждали, когда упыри соберутся в кучу. Это, похоже, какие-то подрывники, их пятеро. Грохнули «железку» и под шумок захватили «Ганомаг». Я хочу потом в глаза посмотреть бойцам этой группы. Нельзя так упырей пугать. В тот район два батальона полицейского полка стягивают. Там же все окрестности будут завалены отходами жизнедеятельности человеческого организма – ребята обязательно поставят на дорогах штук пятнадцать ПМП. Я не я буду, если у Смирнова каждому по «Знамени» не выбью. Откажет, свои ордена отдам. Другая группа залезла в большой посёлок и прихватила за бейцы штабного офицера, отдыхавшего с местной девахой, по пути вырезав ножами его собутыльников, ординарца и шофёра. Причём самого оберст-лейтенанта[5] после допроса повесили на воротах дома с глумливой табличкой в стиле «Сержа». Концлагерь в Резекне опять обстреляли снайперы, перебив часовых на вышках и разнеся гранатами пост на въезде, – похоже, три рейдовые группы объединились. Правда, лагерь уже размерами не впечатляет: несколько небольших бараков поставить удалось, а всё остальное в прошлый раз сгорело. По пути ребята сожгли одну вышку и две грузовые машины. Потом эти ухари принялись отстреливать тех, кто подтягивался на пожар, а так как сначала подтягивались полицаи из окрестных посёлков и деревень, то их очень красиво разложили по подъездным дорогам, напоследок заминировав сами дороги. Судя по истерическим воплям начальника одной из комендатур, нападавших было как минимум батальон при поддержке танка. Вот «Руль» год назад упырей своим танковым рейдом напугал. Даже через год всем танк мерещится. Количество местных полицаев, попавших под горячую руку рейдовых групп, уже в первые три часа перевалило за сотню, а информация всё прибывала и была сильно не полной, так как со многими районами и местечками не было связи. Телефонные линии, маленькие мостики, связные мотоциклисты, одиночные полицаи уничтожались в первую очередь. Группы ремонтников-связистов отстреливались вместе с охраной, мы узнали о двух таких случаях. Полетели в воздух машины и телеги, некоторое количество мин рейдовые группы взяли. Совсем немного, на горбу много не утащишь, в основном ребята брали патроны, ПМП и гранаты, но запасец у рейдовых групп был. «Погранец» в разных районах ещё зимой оставлял небольшие заначки с минами и гранатами, чтобы в рейдах с собой не таскать лишний груз. Так что небольшие склады боеприпасов у нас по всем районам заныканы. Сгорели два склада, и перебиты были полицаи, охранявшие их. Один склад полицейского участка неожиданно взорвался – куски полицаев собирали по всей деревне. Вот это работа по прошлогодним разведкам «Погранца», это я отдельно в итоговом рапорте отмечу. Ближе к вечеру паника немного утихла, и заработала отлаженная машина немецких штабов. Перерезать все коммуникации и линии связи мы всё-таки не могли, нас всё же не дивизия, но «Рубик» и периодически меняющий его «Кубик» мелким почерком исписали гору бумаги. Немцы шпарили открытым текстом, выдавая конфиденциальную штабную информацию и перечисляя и многократно увеличивая художества моих ребят. Ещё ночью подсев на линию связи, я разрешил «Гному», «Ежу» и «Геку» с «Чуком» пробежаться по окрестностям. Сработались эти четверо моментально, так как на базе тренировались вместе, а сейчас они, подпрыгивая от восторга, умчались в лес. Информацию о них мы получили через шесть часов. Какие-то безбашенные отморозки, а иначе их назвать нельзя, захватили броневик на полустанке, перебив всех полицаев. Выгнали этот броневик на дорогу и высадили весь боекомплект по колонне карательного батальона, спешащего в Резекне на грузовиках. Я думаю, говорить о том, что на полустанке не осталось ни одного целого строения, не надо. Они нам позже ещё и пожрать притащили, чем полицаи поделились, хотя мы совершенно не голодали. Сидели на телефонной линии мы двое суток. У меня сложилось впечатление, что всё то время, что мы прослушивали линию связи, рейдовые группы не спали, ставя районы своих действий на уши. Я не знаю, что творилось в этом штабе год назад, но сейчас паника была полнейшая, а эффективность работы диверсионных групп выше всяческих похвал. Этот экзамен Смирнова мои ребята выдержали с честью. Конечно же, это эксперимент Смирнова. Ведь именно для этого были привезены диверсионные группы, а во главе троек встали снайперы «Рыси» и разведчики «Погранца», делясь с молодыми ребятами своими знаниями и опытом. Ну, а результаты мы двое суток слушали. Людей нам привезли тогда, когда забирали моих, и времени на подготовку и боевое слаживание было крайне мало. Глава 7 1 мая 1943 года В город мы зашли второго мая. В ночь на первое дошли до пригородов и по старой информации добрались до дома полицая. Это ещё информация переводчицы Лотты и её братца. Перед выходом я тщательно отфильтровал её и выбрал всё, что мог использовать на этом выходе. Мы не были здесь полтора года. Тогда было всё просто. Нас никто не ждал, да и ночь в конце октября значительно длиннее. Сейчас же и ночи короче, и народу по окрестностям шарится значительно больше, но, к нашему счастью, или их, это как посмотреть, никто нам не повстречался. Дом был большой, полицай занял его ещё летом сорок первого, но жил только с двумя женщинами, матерью и сожительницей, которых мы недолго думая заперли в подполе. Вот только хозяина дома не было, пришёл он утром с тройкой своих приятелей. Вернулись ребятишки с ночной смены, где уж они там трудятся, мы, разумеется, не знали, но они с нами поделились сразу же, как только в себя пришли. Из дома мы ушли следующей ночью. Ни дом, ни его обитатели нашу встречу не пережили. Сгорели они. С деревянными коттеджами бывает, прямо напасть какая-то, вечно горят. В некоторых случаях прямо с хозяевами. Движение по городу я выбрал по рижскому варианту. «Фея», я, «Рубик», «Кубик» и Тая – дневной вариант со всеми документами. Остальные спрятались в квартире недалеко от центра города. Переводчик городской комендатуры сегодня по какой-то причине не вышел на работу. Квартира у него была закрыта на ключ. В то время, когда мы покидали его весьма уютное жилище, он очень плотно общался с «Гномом» и «Ежом», искренне рассказывая о своих сослуживцах и, главное, о соседях по подъезду. Первая прогулка по городу ничего не дала, она была скорее ознакомительной. Основную скрипку в нашей компании играл «Рубик». Ой, простите великодушно, оберштурмбаннфюрер СС Хартманн Ланге, «Кубик» у нас был оберштурмфюрером СС Гансом Брауном, ну а я унтершарфюрером[6] СС Вольфгангом Шрёдером. Ну и что, что они неожиданно скончались год назад? Зато на меня форма почти идеально подошла, а на остальных перешивать пришлось. Наша швейная мастерская заколебалась перешивать форму «Кубику». На эту обезьяну, в смысле нестандартную фигуру, ушло столько времени, что проще было сшить новый мундир. Девочки были просто девочками, одежды у нас было много ещё из старых запасов, так что немного терпения, материала и мастерства Авиэля, и две красотки, бойко лепечущие на плохоньком немецком и глупо хлопающие глазёнками, готовы. Роскошные волосы «Феи» цвета вороньего крыла пришлось опять стричь и убивать перекисью, а Тая блистала своими длинными, почти по пояс, русыми волосами. Я категорически запретил их обрезать. В результате все встречающиеся нам мужики смотрели только на неё, но познакомиться не пытались. К сорок третьему году количество самоубийц среди немцев и полицаев сильно сократилось. Все прекрасно знают, что такое гестапо. Совсем в центр города и к вокзалу мы не совались, меня интересовали больше подходы к вокзалу и общая обстановка в городе. С общей обстановкой в городе всё было в порядке, к нам никто не цеплялся, а вот с подходами к вокзалу всё было намного хуже. Впрочем, пару домов для скрытого наблюдения я наметил. Вернувшись в квартиру к переводчику, мы с ним быстренько прикинули, кто у него есть из знакомых в нужных мне домах. К сожалению, оказалось, что никого, но была пара знакомых в домах рядом, так что наметили очередного чиновника, к которому ночью придут сотрудники гестапо, и простились с гостеприимным хозяином. Сразу после нашего ухода переводчик комендатуры покончил жизнь самоубийством, повесившись на крюке от люстры. Даже не представляю, чего это он, но чужая душа – потёмки. Может, какая личная трагедия у мужика? Теперь уже и не спросишь. Да, кстати! Наша с «Сержем» незабвенная секретутка из полицейского управления, Илзе Гайлитис которая, скончалась от неразделённой любви к штыку от «трёхлинейки» под лопаткой ещё в ноябре сорок первого года. Прямо в госпитале. Кошмар! Звери из отряда «Второго» бесчеловечно убили-таки пламенную патриотку. Три удара штыком от «трёхлинейки»! Двоечник. С первого раза не попал, что ли? Нашего добровольного помощника приняли сразу после убийства прямо в госпитале, но он умудрился отличиться ещё раз. Молчать на допросе он не стал и даже гранату во двор попытался закинуть. Рядом с ним оказался заместитель начальника гестапо оберштурмфюрер СС[7] Альберт Вайнманн с двумя своими ближайшими подручными. Видимо, хотели отличиться.