Лично альдон читал молитву за упокой королевской души. Хорошо читал, с выражением. Робер стоял в первых рядах, слушал, и чувствовал, как на душу нисходит успокоение. Поделом тебе, мразь коронованная… Здесь и сейчас он понимал, что его любимая почти отомщена. Вот, еще до ублюдков Гардвейга доберется… Альбита стояла бледная, вся в зеленом, и этот цвет вовсе не шел королеве. Делал ее кожу желтоватой, а ее саму лет на десять старше. Но – необходимость. Ничего, поверх траурного платья можно и бриллиантов побольше надеть, пусть сияют. И еще ярче сияют глаза Альбиты. Пока что она – регент. Как только прибудет ее сын, она будет коронована. А что это не совсем сын… Подумаешь, какие мелочи! Главное – корона, а детей она все равно никогда не любила. Дочек рожала, чтобы привязать к себе мужа, ну и надеялась, что не девки родятся, а сын. А сына родила ради мести. Дочери и сейчас стояли за ее спиной. Бледные, испуганные, но даже плакать не решались. Хорошо их Гардвейг выдрессировал. Утешать девочек? Что-то им объяснять? Это просто смешно. Не хватало еще время тратить на этих соплюшек. И ее величество Альбита еще раз поглядела на Гардвейга. Даже не верится, что она выиграла. Но в их игре прав тот, кто пережил противника. Она – пережила. Переглядывались придворные, кто-то шептался, но осторожно, кто-то поглядывал с опаской, кто-то с уважением… преданности пока не было, но это ничего, это не страшно. Наверстаем. Сначала прикормим, потом приручим… ничем люди в этом отношении от животных не отличаются. И никуда не денутся. После службы гроб с королем вынесли из храма и торжественно водрузили на похоронные дроги. Гардвейг отправлялся в последний путь по столице. Похоронный кортеж занял свои места. Скорбящая жена и дочери – сразу за гробом. Следом за ними придворные, в порядке знатности и полезности, потом гвардейцы… В толпу будут разбрасывать монетки и поминальные хлебцы. Люди должны прощаться с королем, а король – со своими подданными. Робер занял место сразу за принцессами, и никто не осмелился его оспорить. Альбита была довольна и спокойна, а вот ему происходящее не нравилось. Они ехали по улицам города, и он видел лица людей. Город их не принимал. Это было мрачное и хмурое отторжение. Оно словно облаком, висело над толпой, светилось в глазах людей, легко прочитывалось в жестких складках губ. Гардвейга любили. Робер вынужден был это признать. Пусть самодур, пусть тиран, но яркий, красивый, обаятельный, дающий повод для разговоров… за что любит толпа? Да уж никак не за высокий интеллект. И не за порядочность. Симпатии толпы – штука сложная и непредсказуемая. Гардвейг был любимцем народа. Робер и Альбита были его убийцами. И Альсин невольно задумался – сколько осталось? Сколько им еще ждать грома и молний? Он не знал. Но чувствовал всей шкурой, и именно сейчас, на вершине своего триумфа, задумался. А может, удирать надо? А может, подождать хоть пару дней? Начинать готовить для себя пути отступления. Собрать кое-какие ценности, ценные бумаги, отдать распоряжения, что-то продать, что-то купить… кто в сорок лет захочет начинать жизнь в чужой стране, с нуля? Альсин не хотел. Может, он и не будет там герцогом, но уж тихую и безбедную жизнь он себе устроит. Альбита? Вот уж не его проблемы. Она хотела мести – она ее получила. Хотела корону? Власть? Славу? Деньги? Пожалуйста. А вот удерживать полученное ей предстоит самой, всю жизнь… сколько там той жизни останется. Так Робер и решил. И по возвращении приступил к реализации своего плана. Но это было потом. А сейчас они ехали по улицам города, отдавая королю последний долг. Час, два… Наконец, круг был завершен, и они могли вернуться во дворец. Там, в дворцовой часовне, Гардвейг упокоится в фамильном склепе. Этого его даже враги не лишат. Не посмеют. Не сейчас… Альбита предлагала, кстати говоря. Но Робер попросил ее подождать. К чему сейчас трепать нервы людям? Вот потом, потихоньку, и вытащим, и выкинем, если охота будет покойников таскать. Альбита согласилась. И сейчас наблюдала за тем, как гроб с телом мужа опускается в склеп. Как выходят оттуда могильщики, как закрывается тяжелая дверь… Еще одна веха пути. Еще одна… *** Голуби в темноте не летают. А люди – ездят. Просто не так быстро, как хотелось бы. Ночью дорогу видно плохо, лошадь может легко подвернуть или сломать ногу, может чего-то испугаться и сбросить всадника, может… Да много чего может этот нежный, живой и капризный транспорт. Лошадь – вообще не человек, ей ласка, уход и забота нужны. Вот. Так что к крепости Шедар Лорт с Шантеном двигались медленно и не спеша. К утру как раз доедут, чуток отдохнут, а там и в город можно, разъяснять обстановку. Опять же, может у Ольсена какие новости есть… Добрались почти без несчастных случаев. Так, пара захромавших лошадей. Для тех, кто понимает, это вообще ни о чем. Просто улыбка Альдоная, иначе такую удачу не назовешь. И ничуть не удивились, видя, что ворота крепости закрыты. Переглянулись, кивнули одному из подручных… не по чину главнокомандующему самому в ворота колотить. Для того оруженосцы есть… Стучать долго не пришлось. Отряд в полторы тысячи человек? Это пишется просто, а на самом деле… Полторы. Тысячи. Человек. Поменьше, конечно, но не так, чтобы намного. Такой отряд не может передвигаться по проселочным дорогам, скрытно и в тишине. Такой отряд поневоле будет заметен издали. Вот и в крепости его заметили. Оценили, сосчитали…. И суетиться не стали, здраво рассудив, что если друзья, то можно не дергаться, а если враги, то нечего их настораживать. Спят все в крепости, спят. И не готовятся ни к какому вражескому визиту. А что на стенах и бревна, и камни, что во дворе крепости вовсю кипяток готовится….