— Нужно, — согласился Игнат. — Но только ты насчет этого не беспокойся. Потому что уже… — Что уже? — не понял Карагашев. — Уже следят, — пояснил Раздабаров. — И кто же? — Подкова. Вернее, его люди. Мы с Лыковым попросили Подкову сделать нам такое одолжение, и он нам любезно обещал. А коль обещал, то сделает. Уж что-что, а свои обещания Подкова выполняет. Так что очень скоро мы об этом Осипове будем знать если не все, то очень многое. Надеюсь, это будут интересные сведения… — Но… — А ты не сомневайся, ты верь, — сказал Раздабаров. — И передай заодно туда. — Он указал пальцем вверх. — Пускай и там тоже верят. Советская «малина» врагу сказала «нет»! — Что? — не понял Карагашев. — Да это я так… Ты лучше скажи — что известно о Сальникове? — Следят за Сальниковым, — ответил Карагашев. — Результаты, которые даст слежка, я буду знать к вечеру. — А тогда о результатах слежки должны знать и мы с Афанасием, — сказал Игнат. — В общем, как хочешь, а явись вечерком в лагерь и вызови на допрос меня или Лыкова. Поговорим, подумаем… * * * Начальник лагеря Сальников и помыслить не мог о том, что за ним следят. Он был в этом деле человек неопытный, да и потом, кто мог знать, кто таков Сальников на самом деле? Ну, а коль оно так, то не стоит и внимания обращать, следят за тобой или не следят. Хотя Петр Петрович при каждой встрече спрашивал у Сальникова — не привел ли он за собой «хвоста». Сальников каждый раз в ответ лишь усмехался. Какой еще «хвост», о чем это вы, Петр Петрович?.. А встречаться с Петром Петровичем приходилось часто. Особенно в последнее время. Иногда так и дважды на день. Где-то там, в каких-то фашистских верхах, Петра Петровича торопили: когда, мол, начнется операция «Что делать»? Поспешите, время не ждет, советские войска на фронте активизировались! Ну, а Петр Петрович, в свою очередь, торопил Сальникова: все ли в лагере готово к восстанию и побегу, когда это случится, что мешает устроить восстание уже нынешней ночью? Ну, а Сальников, в свою очередь, торопил Осипова. По этой причине с Осиповым также приходилось встречаться по нескольку раз в сутки — большей частью по ночам. Днем было некогда, днем у Сальникова были другие дела — он ведь являлся начальником лагеря. А кроме того, в лагере работали следователи НКВД, которые упорно пытались выяснить, кто же убил оперуполномоченного Казакова и его осведомителей. Ну, а вдруг следователи, в конце концов, поймут, что к убийству причастен сам Сальников? Ведь это же дело времени — понять такую, довольно-таки простую истину! И что тогда? Вот поэтому Сальников и торопил Осипова: не ради операции «Что делать», а большей частью ради себя самого, ради спасения собственной жизни. Все это изрядно нервировало Сальникова, он был издерган и утомлен, а потому — какая уж тут бдительность и о каких уж тут «хвостах» думать? …Очередная, уже невесть какая по счету встреча с Петром Петровичем и вовсе вывела Сальникова из состояния душевного равновесия. Куда только девалась показная учтивость и благодушие Петра Петровича. В разговоре с Сальниковым он был резок, зачастую эта резкость переходила в откровенную грубость. — Вы слишком медлительны! — выговаривал Петр Петрович начальнику лагеря. — Неповоротливы и нерасторопны! Прошло столько времени, а у вас еще ничего не готово! Вы не можете назвать даже приблизительную дату восстания в лагере! У вас нет точного плана восстания! У вас не хватает сил, чтобы успешно организовать побег! А между тем от меня требуют активных действий! Немедленных активных действий, потому что время не ждет! И что я им должен отвечать? Что у меня, по вашей милости, ничего не готово? Что вы нерасторопный помощник и организатор? — Я вам постоянно докладываю о ходе дел, — недовольно морщась, отвечал Сальников. — Дела движутся… Не так активно, как того бы хотелось, но — тем не менее. Какие ко мне претензии? Разве это моя вина, что блатные в лагере осторожничают и потребовали время на размышление? — Да, это ваша вина! — парировал Петр Петрович. — Значит, вы сделали что-то не так. Не с той стороны подошли к блатным, не те слова им сказали, мало пообещали… — Вы просто плохо знаете психологию этих людей, — сказал начальник лагеря. — Они очень осторожны. Как звери… Зверь никогда не выскочит из засады, если знает, что ему грозит опасность. — А вы, стало быть, знаете их психологию? — оскалился Петр Петрович. — А тогда почему же вы их до сих пор не уговорили совершить побег? — Они требуют выложить карты на стол, — сказал Сальников. — То есть? — не понял Петр Петрович. — Хотят знать, кто мы и каковы истинные цели восстания и побега. Требуют ответить, какую именно работу им придется выполнять, когда они окажутся на свободе. Иначе говоря, требуют четкого и ясного ответа. Без всяких полунамеков и недоговоренностей. И я не знаю, что им на это отвечать. — А вам не кажется подозрительной такая их въедливость? — спросил Петр Петрович. — Нет, не кажется, — ответил начальник лагеря. — Я же вам говорю — они как звери. Сами они, конечно, могут играть и втемную, но при этом не терпят, когда кто-то так же пытается сыграть с ними. Подозрительным было бы, если бы они не задавали никаких вопросов и сразу бы согласились на наши предложения и условия. Так вот — что им отвечать? Это должны решить вы, а не я. — Разумеется, всю правду им говорить не следует! — резко ответил Петр Петрович. — Налегайте на то, что советская власть для них — враг. Самый главный враг. Поэтому ей надо отомстить. А как еще ей отомстить? Здесь возможен лишь один способ — взять в руки оружие. По-моему, это понятно любому нормальному человеку! — У блатных — свои законы, — покачал головой Сальников. — Судя по всему, вы их плохо знаете… — Меня не интересуют их законы! — вскричал Петр Петрович. — Мне нужен результат! Немедленный результат! Вы меня поняли? — Понял, — угрюмо ответил Сальников, помолчал и сказал: — Ну, хорошо… Предположим, сегодня мы уговорим блатных, вместе с ними разработаем план побега, а завтрашней ночью совершится и сам побег. А что же дальше? — Вы должны бежать вместе с другими, — сказал Петр Петрович. — Надеюсь, вы понимаете, что после такого события вам будут грозить большие неприятности? За вас возьмутся основательно и припомнят вам все: и убийство оперуполномоченного, и сам побег… Ваша карьера… да что там — карьера… сама ваша жизнь окажется в опасности! А нам ваша смерть невыгодна. Нам нужно, чтобы вы оставались целы и дееспособны. Иначе говоря, на свободе. Поэтому-то вы должны бежать вместе с другими и возглавить диверсионный отряд. Инструкции и все прочее, разумеется, будете получать от меня. — Все прочее… — Сальников потер лоб. — Хотелось бы знать об этом подробнее уже сейчас. В частности, будут ли у нас помощники? Где брать оружие и взрывчатку? — Помощников не будет! — отрезал Петр Петрович. — По неизвестным мне причинам немецкая диверсионная группа так и не высадилась на Транссибе. Так что придется рассчитывать лишь на собственные силы и возможности. — Вот как, — неопределенно произнес Сальников. — Да, именно так! — все тем же жестким тоном проговорил Петр Петрович. — Думаю, что после первых же успешных акций на магистрали у вас появится множество помощников. Это же Сибирь! Здесь почти все недовольны советской властью! У каждого есть затаенная обида на советскую власть. Каждый втайне желает ей отомстить. А тут — такой случай! — Вы так считаете? — В голосе Сальникова послышалась ирония. — Так считают там! — Петр Петрович указал пальцем куда-то вдаль. — Значит, так же должны считать и вы, и я! Что касается первых акций, то на них взрывчатки хватит. Есть у нас небольшие запасы. Ну, а в дальнейшем, конечно, придется добывать взрывчатку и оружие на месте. Вам все понятно? — Пока да, — ответил Сальников. — Тогда ступайте, — велел Петр Петрович. — И действуйте. Время не ждет. Даю вам сроку еще два дня и две ночи. К этому времени у вас должно быть все готово к побегу. Вы мне докладываете, я даю вам добро, и… Сальников встал и уже совсем собрался уйти, но Петр Петрович сказал ему в спину: — Хочу, чтобы вы учитывали еще одно обстоятельство. Если побег и все последующее не удастся, то нам придется вас ликвидировать. Ну, а для чего тогда вы будете нам нужны? В этом случае вы будете для нас лишним человеком. Причем хорошо осведомленным и опасным для нас… Начальник лагеря остановился у порога и внимательным, тяжелым взглядом посмотрел на Петра Петровича. Петр Петрович спокойно выдержал этот взгляд. Он даже усмехнулся — легкой и презрительной усмешкой… Вот таким был этот разговор. От Петра Петровича Сальников вышел с тяжелым сердцем. Не верил он в конечный успех задуманной авантюры, можно сказать, не верил на все сто процентов. Вряд ли ему, а точнее, Осипову и компании, удастся склонить блатных к побегу. А без блатных ничего не получится, потому что не будет массовости, а соответственно, и успеха. Большую часть беглецов перестреляют еще в зоне, а остальных догонят… Но с другой-то стороны, Сальникову деваться было некуда. Он знал, а более того, чувствовал, что последняя угроза Петра Петровича — это были не просто слова. Это, можно сказать, был отсроченный приговор Сальникову… Погруженный в невеселые размышления, Сальников шел по городской улочке по направлению к лагерю и совсем не замечал, что за ним на некотором расстоянии следуют мужчина и женщина. По виду — обычные жители, какие встречаются в Мариинске на каждом шагу… Глава 21 Как и было договорено, Карагашев, сославшись на неотложные следственные действия, поздно вечером явился в лагерь и велел привести к себе Лыкова. — Ну? — коротко спросил Афанасий у следователя. — Какие новости на воле? — Похоже, есть новости, — возбужденным тоном произнес Карагашев. — Притом — очень-таки любопытные. — Да ты успокойся, — усмехнулся Лыков. — В нашем деле спокойствие стоит многого. Станешь понапрасну волноваться — в голове будет сумбур. Знаю по себе. — Хорошо, — улыбнулся в ответ Карагашев. — Постараюсь быть спокойным. А новости на воле вот какие… И следователь рассказал Афанасию о результатах слежки за Сальниковым. — И ведь что самое интересное, — подвел итоги Карагашев. — Сальников очень часто ходит по этому адресу! Иногда даже два раза на дню! Спрашивается, для чего? Ну, зашел один раз, ну, два — а то ведь ежедневно! Какие там у него могут быть интересы? — Например, любимая женщина, — предположил Лыков. — Почему бы и нет? — В том-то и дело, — сказал Карагашев, — что никакая женщина по тому адресу не проживает. А живет там одинокий мужчина. — Вот как, — с интересом произнес Лыков. — И кто же он такой, этот мужчина? — Некто Белов Василий Васильевич, — сказал Карагашев. — Инженер-путеец из эвакуированных. Прибыл в Мариинск еще в конце сорок первого года. Вот к нему Сальников и ходит. — Что еще известно об этом Василии Васильевиче? — В общем, ничего особенного, — пожал плечами Карагашев. — Работает. Водку, похоже, не пьет. Замечаний по службе нет. С соседями почти не общается. Женщин и прочих личностей к себе не приводит. Можно сказать, что никто, кроме Сальникова, у него и не бывает. Интересно, правда же? — А может, их связывают какие-нибудь увлечения? — предположил Лыков. — Какие еще увлечения? — не согласился Карагашев. — Говорю же, водку этот Белов не пьет! — Как будто кроме водки нет никаких увлечений! — усмехнулся Лыков. — Всякие бывают… — Например? — спросил Карагашев. — А черт их знает! — пожал плечами Лыков.