– Если кто и сможет найти Даня, то только она. Девочка кивнула, стрельнула в мага взглядом и вновь опустила ресницы. С тех пор, как очутилась на этой стороне, она не сказала и слова. Внешне целая – ни единой царапинки – она казалась странно отчужденной. Где была, как спаслась и умудрилась выбраться, да еще верхом – эти вопросы волновали не только Риту. Но ни сил, ни времени на расспросы не было. Грен Лусар закрыл глаза и прижал пальцы к вискам, словно все это причиняло ему нестерпимую головную боль. – Вперед. Ирнхольд, Ивар – с ними. Иртен, и ты тоже. Поживее там. Остальные – ждем. Маргарита уставилась на мага. Он же понимает, что они там ничего не найдут. Не может не понимать. Тогда зачем? Только ради мира и покоя среди ребят? Что вообще в голове у этого человека творится? Надежда трепыхнулась в душе, и девушка стиснула кулаки, пытаясь изгнать эту негодяйку. А то зазеваешься, и она, коварная, опутает вмиг, разбередит душу, игнорируя факты и доводы разума, а потом, иссякнув, оставит ни с чем. Но… вдруг и вправду – найдут? Отвернулась и смотрела на просвет меж деревьями, пока там не показались хмурый Тимур и неестественно прямая Линда, маг, гьярравары и Виктор, несущий на руках Мию. Встретилась с Витькой взглядом, но он лишь покачал головой. Сердце, кое-как склеенное надеждой, разбилось вновь. Глава 26 Линда Рыжее пламя извивалось, танцуя, и девушка не могла оторвать от него взгляда. В огне мелькали топоры и мечи, искрами вспыхивали заклятия, в треске дров слышались крики и грохот, чудился запах – не дыма, а влажной земли и крови. Гудел, разливаясь в груди жаром и болью, голос, выводящий горькую песню о тех, кто не смог вернуться. От каждой деревяшки с именем, что летела в костер, поднимались столбом искры, и в них виделись лица – так ясно, словно павшие были здесь, живыми. Таор, Хравр, Ойстейн, Халле, Оден… Она вздрагивала и забывала дышать. Широко распахнутые глаза пекло, а в груди что-то рвалось и кровоточило, но девушка не меняла позу, не отводила глаз. Вспоминала. Запоминала. Она не видела, как погибли остальные, но Оден с Халле… Память заботливо подкидывала картинки, словно впечатанные в мозг. Грязь и кровь, переломанные и пронзенные тела, искаженные от боли лица. Она моргала и пыталась вспомнить не то, как они умерли, а какими были при жизни. Хищная ухмылка жизнелюбивого Халле, мощный Хравр с мозолистыми ладонями, Оден… статный Оден, в ее глазах больше похожий на героя легенд, чем на реального человека. Ее первый противник на тренировке, воин, который всегда берег, поправлял и относился к ней уважительно. Эти сильные и смелые люди умерли, а она, далеко не такая умелая и сильная и, кажется, вовсе не такая уж смелая, все еще тут. Живет. Дышит. Надеется на что-то, рассчитывая прожить еще один день. Желательно – не такой, как сегодня. Их день был долог, полон сожаления и страха, неясной тревоги и настороженности – все же шли они по темным землям, и за каждым кустом чудились внимательные глаза. А еще приходилось бороться со странным отупением. Адреналин боя схлынул, затем ушла нервная дрожь напряженных мышц, и тело… просто устало. Но отдых был непозволительной роскошью, и они все шагали и шагали, и так до позднего вечера, когда с ног не валились лишь самые стойкие. Рейнар так и не пришел в себя. Он, в отличие от бессознательной Марины, застрял где-то на грани, его тело было напряжено, и верхом он сидел самостоятельно, только сильно склонившись к шее жеребца, почти лежа на нем. Снимали и укладывали его втроем, и пульс был слишком уж редок и тих. Марго говорила, что воин справится, но Линде чудились в ее голосе нотки сомнения. Поделиться с ним силой подруга то ли не успела, то ли не смогла, и истерзанному организму приходилось рассчитывать лишь на себя. До этого дня Линда даже не подозревала, что так привязалась к гьярвену. Она постоянно ловила себя на мысли, что ищет взглядом его мощную фигуру, ждет указаний и одобрения. Что скучает по тени усмешки в светлой бороде и рокочущему пению. Она не знала, что ведет этого человека, чего он хочет от них, но он, жесткий и строгий, стал очень близок. И девушка от всей души желала ему жизни. Правую ладонь тронули пальцы, сжали крепко, возвращая в реальность, и накрыло теплом. Витька. Когда-то это казалось едва ли не пошлостью: держаться на людях за руку, не отлипать друг от друга, словно нет другого времени и места. А сейчас… Какая разница, как это выглядит, если ты нуждаешься в этих объятиях? Переплести пальцы, уткнуться носом в ключицу, ухом прижаться к плечу. И чувствовать, как утихает боль и тревога разжимает когтистую лапу у сердца. Просто дышать. Рядом с ним. И когда все успело так измениться? «Данил». Имя, прочитанное с деревяшки, полетело в огонь. Линда вскинулась, вырываясь из оцепенения. – Я не верю, что он погиб, – хрипло выговорила она, выискивая того, кто посмел вырезать имя мальчика и бросить его в костер. Горло саднило, словно она долго кричала, а не молчала весь вечер. – Я тоже, – ответила Марго, встречаясь с ней взглядом. В правой руке подруга держала кривой нож с рунной вязью. Когда она успела вернуться, Линда не поняла – до того Маргарита ходила к Марине, а теперь ее сменил возле девушки Ваня. – Тогда зачем? Ты… Линда прикусила губу, не решаясь прокомментировать то, как Марго встала на сторону мага в его решении уходить. А они… ничего не нашли. Даже Мия. – Это не поминки, Лин. Это просьба к Йирасе. О заботе или… – Марго будто споткнулась, ноздри ее раздулись, она сглотнула. – О легком пути. Ее огонь – и жизнь, и смерть, начало и конец. И если просить о важном решении, о толчке в нужную сторону, то только ее – Деву Огня. – И ты в это веришь? – А ты нет? Левая ладонь загорелась, будто наяву чувствуя жар остывающего уголька. Линда сжала ее в кулак. – Не знаю, – соврала она. «Я хочу верить хотя бы во что-то», – говорили глаза подруги. – Держи. И Марго протянула нож ей. Линда нахмурилась, не сразу поняв зачем. А потом ахнула, вспоминая: Олег. Растерянный взгляд заметался по лицам друзей, остановился на Юрке. Тот кивнул. Почему она? Почему не он? Парни дружили, а она… Она терпеть не могла Олега. Эти его выходки, назойливое внимание, приставания дурацкие. Он бесил ее всем своим существом, поведением. Но… они оказались связаны. Знакомством из прошлого мира, Андреем, болезненной страстью Олега. Девушка приняла и деревяшку, и нож. Удобная рукоять словно ластилась к ладони, дерево отливало медом, делилось теплом. Простое короткое имя, но Линда вложила в него старание и грусть, и боль, и надежду. Да, он ей не нравился, но она никогда не желала ему смерти. Даже когда готова была прибить. А сейчас… он остался на той стороне, и сложно сказать, что для него оказалось бы лучше – умереть или попасть в плен к торийцам. Нож соскочил с деревяшки и чиркнул по пальцу, и над раной мгновенно набухла алая капля. Линда поднесла ее ближе к глазам, глядя как завороженная. Сто лет она не ранилась вот так по-глупому. Капля, дрогнув, сорвалась и упала на вырезанное неумелыми пальцами имя. «О» мгновенно покраснела, и протянулись от нее по жилкам дерева черточки-стрелки. Девушка сжала деревяшку в руке. Живи. Здравствуй. Пламя вспыхнуло, принимая подношение, и будто потемнело на миг, окрасившись ее кровью. Марина Лиза упала на колени в желто-серый песок и зарыдала. – Вставай! Марина вцепилась в нее, потянула. Сестра затрясла головой. – Вставай же уже! Иди! – Я не хочу. – И я не хочу. Но мы не можем остаться здесь, просто не можем! Идем! Вместе. Лиза подняла голову. Глаза ее слезились, но упорно что-то искали в лице сестры. Наконец она переплела пальцы с Мариниными.