— Тебе конечно, лучше знать, но зачем тогда они меня на свой корабль таскали? — Тебя, зачем?! — Для беседы с какой-то арианской шишкой. — Зовут не Аор? — Нет, его имя Смарл. Он сказал, что обломков они не нашли и попросил меня включиться в поиск. — И ты бесплатно согласился? — Ещё чего! Обещали три слитка золота. — Обманут. — Хрен с ними, мне и так интересно. — Что ж получается, Станислав Львович, выходит, обломки кто-то прихватил? — Не исключено, но кто? — Я выясню. Мне давно надо было об обломках подумать, а я расслабился, размяк. Спасибо, хоть ты напомнил! — Георг, что ты себя винишь, может крейсер действительно весь сгорел? — Да? А пластина? Кстати, как она к тебе попала? — Георг, ты даже представить себе не можешь, насколько огромна армия моих агентов. Люди живут в самых различных точках Земли, занимаются своим делом, но всегда помнят, что если что-то необычное попадет им в руки, неважно, информация, камень, похожий на метеорит или древняя рукопись, то это можно продать. Я щедро плачу. — Представляю, сколько хлама тебе притаскивают. — Ну, не мне же его тащат. На меня работают лучшие профессионалы, так что до меня доходят реальные артефакты. — И как же ты определил, что пластина арианская? — Это ты определил, а я лишь установил, что она внеземная. — И как же? — Мои ребята специальный детектор смастерили. Мы через него метеориты пропускаем, надёжность сто процентная. — А твои люди руками находки не трогали? — Нет, я сразу приказал соблюдать максимальную осторожность. — Ну и чутьё у тебя, Станислав Львович! — Да, уж, Бог не обидел. — Но ведь всё равно были люди, которые пластину руками брали, ну агенты, торговцы, что с ними? — А ничего, — Пилевич развел руками. — Такое ощущение, что пока пластину не замечаешь, она вроде бы тебя тоже не видит. — А если замечаешь? — Вот об этом, — Пилевич горестно кивнул, — я и хотел рассказать. Один мой ученый, Алфий, очень способный был мальчик, взял пластину в руки. — И что?! — Внешне ничего не изменилось, но у меня во всех лабораториях скрытая сигнализация и наблюдение имеется. Охрана успела перехватить парня, он с пластиной наружу торопился. Хорошо и я был на месте. — Охрана не заразилась? — Парня усыпили дротиком, потом меня дождались. Я пластину в ту хоравскую коробочку и поместил. — А с парнем что было? — Проснулся, сел на табурет и замолчал, словно все слова забыл. Мы к нему по динамику и так и этак, молчит. Живой истукан. Вот я и принял решение засунуть его в камеру анабиоза. Мне хоравы оставили парочку. Хочешь посмотреть? — Парня? Нет, потом. Ты лучше скажи, что, кроме поведения заметил? — Аура у него серая стала. — Вся?! — Вся. — Станислав Львович, арианцам говорил о пластине? — С какой стати? Я же не знал, что она арианская. — И даже не догадывался?, — усмехнулся Проквуст. — Подозревал. И раз пластина арианская, ты и решай. — Спасибо за доверие, Станислав Львович, тогда пока молчим. Сначала я должен срочно побывать на месте гибели крейсера. Как можно скорее я должен вылететь в Израиль, а потом попасть в Ливан. Поможешь? — Я всё организую. Отель, где заказать? — Отель ты знаешь. — "Парк", это старьё? — Обнюхаю старые следы. — Понятно, сделаю. Завтра, скажем, в семь утра за тобой придёт машина. Устроит? — Станислав Львович, ты что, волшебник? — Нет, волшебником Смит был, а я только учусь. Но секрет уже знаю: большинство людей любят деньги, особенно, если это большие деньги. — Спасибо, тогда я домой, с твоего позволения. — Удачи, Георг. * * * За машиной Проквуста автоматически закрылись ворота, он приехал домой. Вот он, блистающий стеклом и металлом, даже ночью в них отражаются звезды и пологие звуки прибоя. Разве ж это не сказка? Ему так хорошо здесь со своей семьёй. Георг много раз спрашивал себя: и это всё? Все его страдания, потери и невероятные приключения, это всего лишь прелюдия вот к такой спокойной жизни? Награда герою состоялась? Но почему тогда от этой мысли холодно на душе? Сыну уже почти шестнадцать. Взрослый, настолько, что сам рассказал отцу, что с друзьями ему не везет. Георг очень серьёзно ему тогда ответил, что школа не имеет права занимать в жизни человека слишком большое место. Она очень скоро станет воспоминанием, приятным или не очень, но всего лишь воспоминанием. И если при этом даже самые невероятные успехи школьных лет останутся вершиной всей жизни — это катастрофа. Кажется, Артём понял. Он очень разумный, не по годам. Проквуст хлопнул дверцей машины и посмотрел наверх. Так, ну, конечно же, сын внеурочно смотрит телевизор, а Леночка, наверное, читает при ночнике. Георг вздохнул, жаль, что господь больше не дает им детей. Он шёл по коридорам дома и никак не мог избавиться от ощущения скорых перемен. Неужели конец счастливой и спокойной жизни? — Георг! Проквуст вздрогнул и растерянно посмотрел на свою Леночку. Та сидела в постели под ночником и что-то сжимала в руках. — Георг!, — вновь позвала мужа Елена. — Леночка, привет. — Мы с тобой сегодня уже виделись, — Елена озадаченно покачала головой. — Кажется, у тебя что-то стряслось? — Да, то есть, нет. Просто мне надо срочно съездить по делам на несколько дней. — И куда же? — В Израиль. — Опять?! — Лена, — Проквуст сел на краешек кровати и взял жену за руку, — встреча с Пилевичем меня расстроила.