Меньше всего мне хотелось откровенничать с этим чудовищем. Но я действительно панически боялась его, поэтому нехотя заученно проговорила: — Я не знаю еще, что такое супружеская любовь. Но так пожелал мой отец, когда я была ребенком, и на этом настаивает мой опекун. А Квентин — достойный воспитанный человек и джентльмен, и, думаю, что со временем я обязательно полюблю его, — мой голос задрожал, но я старалась говорить, как можно убедительнее. Трой остановился напротив, насмешливо глядя на меня: — Этот зануда Квентин! Только его нам в родственники не хватало! У него же одни доллары в голове, а кроме цены на хлопок больше ничего не интересует. Полагаю, что и в тебе его привлекло в первую очередь наследство, которое эта семейка не желает упустить, а твои красивые глаза — лишь приятное к нему дополнение. Аластеры — высокомерные снобы, я всегда их терпеть не мог. Не понимаю, как твой отец вел с ними дела, да еще и на брак единственной дочери согласился. Мэри, я понимаю, что так тебя учили. Но неужели ты сама веришь в то, что говоришь? — хмыкнул он. — Ты хоть представляла, что тебя ожидает в подобном браке? Да ты умрешь от скуки раньше, чем найдешь в нем хоть какие-то достоинства! Зачем тебе нужна эта свадьба? Ты хочешь нарожать Квентину кучу маленьких Аластеров, быстро состариться и умереть? О такой жизни ты мечтала? В тебе же кровь Санторо! Неужели тебе не хочется путешествовать, посмотреть мир, побывать в больших городах? Подумай. Если ты не влюблена в него, к чему так торопиться? Был бы жив твой отец, за столько лет он вполне мог изменить свое мнение на этот счет, так что ссылаться на его волю просто несерьезно. Я понимаю, почему твой опекун поспешил воспользоваться своей властью. Но разве ты не хочешь быть свободной? Всего через год ты достигнешь совершеннолетия, и тогда сама сможешь распоряжаться не только своим наследством, но и своей судьбой. Он выжидающе замолчал, пристально глядя на меня, очевидно не понимая, какую боль причиняет, снова заставляя чувствовать себя предавшей Марко. И где он был со своими советами, когда все дружно настаивали на необходимости выполнить родительскую волю? И о чем теперь вообще можно рассуждать, когда все уже решено? Не далее, как вчера, его старший брат толковал об обратном, угрожая монастырем, а теперь мне в душу вновь вносят смятение?! И вдруг я, совершенно неожиданно для себя, начала рассказывать Трою о Марко и его рождественском подарке, о его обещании приехать за моим сердцем. И, конечно, о том, как я ждала его все эти годы. Я никогда прежде ни с кем этим не делилась, даже с Энни, даже Нэнси не рассказала, а тут никак не могла заставить себя замолчать, выворачивая душу перед тем, кого ненавидела и боялась сейчас больше всего на свете. Трой больше не смеялся, он выслушал мою исповедь со всей серьезностью, только еще сильнее нахмурился, и глаза его заполыхали яростью: — О да! Можешь не сомневаться, раз мой братец пообещал, он непременно вернется за твоим сердцем, только не так, как ты рассчитываешь, дурочка, — язвительно прокомментировал он. — Это вот этот его подарок ты носишь? Он небрежно приподнял пальцем маленькое сердечко, которое виднелось в вырезе платья. Почему-то мне показалось, что Трой сейчас сорвет цепочку с моей шеи, и я судорожно сжала подвеску в руке, словно пытаясь ее защитить. И тут вдруг меня осенила страшная разгадка: «Те две девочки в пансионе, жестоко погибшие от рук маньяка, у них ведь тоже были прокушены шеи. Так это был Трой!» Я непроизвольно отшатнулась, вновь погружаясь в пучину паники. «Значит, пока я танцевала на рождественском балу с красавцем Марко, его брат тоже находился неподалеку и развлекался по-своему!» — метались в голове безумные мысли. — Кто ты, Трой?! — вырвалось у меня против воли. Кузен удивленно посмотрел на меня: — Разве ты еще не поняла, Мэри? Я вампир, — ответил он просто. О чем он вообще говорит, что за бред? Да, вампир — убийца, пьющий ночью кровь. Но ведь их не существует, это же выдуманные существа из детских сказок, вроде гномов или эльфов. А он вот, стоит передо мной, вполне настоящий. Но и та кровь на его губах была не выдумкой моего воображения. Как бы ни казалось это глупым и одновременно отвратительным, приходилось поверить в новую страшную реальность. Наверное, в жизни все-таки существуют вещи, объяснить которые рационально не всегда возможно. — Но как же так получилось? — я не могла это принять на веру, поэтому пыталась разобраться. — Ты мой кузен, твои братья — обычные люди, а Джиэнпэоло даже священник. Как же ты превратился в вампира? Тебя укусил другой кровопийца? Значит, и кучер тоже станет таким же? — Не все так просто, Мэри, — пояснил Трой. — За него можешь не волноваться, он останется человеком. Но меня действительно обратил другой вампир, вернее, вампирша во время войны. Ей нужен был помощник, а обычный человек не справился бы с ее поручениями. Не скажу, что я этого очень хотел, но и не возражал особо, потому что быстро осознал все преимущества своего положения. Я могу очень многое из того, о чем обычный человек только мечтает, и я никогда не жалел о том, что случилось. Джиэнпэоло — да, наш братец-ханжа действительно обычный человек, а вот насчет Марко ты заблуждаешься. Твой сказочный принц такой же кровопийца, как и я, если не сказать больше. «Да что же он такое рассказывает! Как он смеет наговаривать на своего брата!» — вознегодовала я, забыв в этот момент даже про страх перед Троем. — Нет! — снова не удержалась я, — Этого не может быть, Марко не такой! Он ни за что бы на это не согласился! Не смей так о нем говорить, чудовище! — Может, и не согласился бы, — не стал спорить кузен, пропустив мимо ушей мое оскорбление. — Но у него не оказалось выбора. Я нашел его в госпитале без сознания, умирающим от гангрены, едва успел. Он не дотянул бы до утра, а я не мог этого допустить, он же мой младший брат. Всего несколько капель моей крови, влитых ему в рот, и распухшее почерневшее тело приняло естественный здоровый вид. Не удивляйся, — обратил он внимание на мой изумленный взгляд. — Наша кровь обладает свойством почти моментально излечивать любые раны и болезни. Я не собирался принудительно обращать его. По крайней мере, хотел вначале рассказать обо всех преимуществах, как тебе сейчас, но, к сожалению, вмешался случай. Рядом с палаткой разорвался снаряд, и осколок пробил сердце Марко, он умер мгновенно. Тело брата я забрал, якобы похоронить, а к вечеру он очнулся уже вампиром. Но Марко упрямый и своевольный, весь в нашу мать пошел, внешне и характером. Он до сих пор мне простить не может, что не спросил его согласия, хотя сам прекрасно пользуется преимуществами нашей сущности, не отказывая себе ни в чем. В общем, всего о нем и его делах тебе знать незачем. Не для девичьих ушей эти мерзости, поверь. Одно скажу точно: это твое счастье, что меня прежде встретила, чем он за тобой вернулся. Боюсь, никакой Квентин бы тебя не уберег. Марко — вовсе не сказочный принц, каким ты его вообразила, он жестокий и хитрый мстительный упрямец, убийца, настоящее кровавое чудовище, ты оказалась бы очередной игрушкой в его руках. Он совсем не тот, кто тебе нужен, выброси из головы все, что ты о нем придумывала, забудь его, — настойчиво и строго потребовал кузен. Я осознавала, что самое лучшее для меня — помалкивать, да и перебивать говорящего неприлично, однако, возмущение подобной напраслиной пересилило голос разума: — Я не верю тебе, Трой! Ты лжешь! Это ты — чудовище, ты сломал брату жизнь, а теперь наговариваешь на него! Это ты жестокий убийца, а Марко веселый и добрый! — почти истерично выкрикнула я, забыв о воспитании, и тут же осеклась, взглянув в потемневшие от гнева глаза нависшего надо мной кузена. — Да. Я убийца, — отчетливо проговорил он. — И поэтому советую думать, прежде чем бросать мне обвинения во лжи. Если бы ты для меня ничего не значила, после таких слов, я бы стер тебе память о нашей сегодняшней встрече и исчез из твоей жизни навсегда, но тогда мой брат действительно придет за тобой. Однако ты мне не чужая, из семьи нас осталось совсем немного, поэтому, полагаю, из гуманных соображений лучше убить тебя прямо сейчас. Я вжалась в спинку кресла, не смея вздохнуть, уставившись на Троя, как кролик на удава, снова прощаясь с жизнью, а он продолжал пристально меня разглядывать, кажется, постепенно успокаиваясь и беря себя в руки. Наконец, его взгляд потеплел, и он заговорил уже более мягко и даже с воодушевлением: — Не напрягайся, Мэри-Нэлл, ты последняя из рода Санторо и небезразлична мне, поэтому я хочу предложить тебе лучший выбор. Человеческая жизнь коротка и полна всевозможных опасностей и болезней. Молодость и красота не вечны. Останься я человеком — выглядел бы сейчас как мой старший братец — пузатый, с залысинами, страдал бы от подагры и ревматизма. И посмотри на меня. Разве я изменился за те двенадцать лет, что мы не виделись? Как бы я ни была напугана, очевидное не могла отрицать: Трой действительно выглядел, скорее, как сын Джиэнпэоло, чем как его брат. Теперь мне пришлось выслушать доводы монстра. Он говорил о радостях вампирского существования, о силе, скорости, о вечной жизни, о ярких чувствах и безграничных возможностях, об отсутствии каких-либо условностей и обязательств, если соблюдать определённую осторожность. С ужасом я осознавала, что Трой не просто так мне все это рассказывает, тем не менее, до последнего гнала от себя догадку, пока он не произнес вполне недвусмысленно: — Я предлагаю тебе стать одной из нас, Мэри, и обещаю заботу и покровительство. Мы останемся семьей, а, возможно, будем даже ближе, чем ты можешь представить. Его речи были привлекательны, очень, если не думать об обратной стороне. Вдвойне притягательно это смотрелось в свете надвигающегося на меня нежеланного замужества, но… — А расплата за все эти блага — человеческая кровь, так? — тихо уточнила я, уже зная ответ и понимая, что ни за что не соглашусь. — Да, так и есть, — усмехнулся кузен. — Уж поверь, ты скоро убедишься, что это не столь большая плата, как поначалу кажется. Все во мне: моя вера, мечты, душа, память о родителях, мое воспитание, мои жизненные принципы протестовало против подобного. Что бы он ни говорил про своего брата, я не могла в это поверить. Даже если мой златовласый принц и стал вампиром, значит, мне не приснилось, и когда я тяжело заболела в пансионе, он действительно приходил ночью, чтобы спасти меня и подарить мне жизнь. А тот кровавый Марко, о котором толковал Трой, уж точно не стал бы этого делать. Согласиться же на предложение кузена было ужаснее, чем продать душу дьяволу, это означало самой стать таким же дьяволом, поэтому, собравшись с духом, я осмелилась возразить: — Нет, Трой! Я никогда не соглашусь стать такой, как ты! — как можно убедительнее заявила я, хотя, отчаянно боялась и безумно хотела жить. — Ладно, Мэри-Нэлл, я пытался по-хорошему. — Трой говорил обманчиво спокойно. — Значит, предпочитаешь умереть? Будь по-твоему. Стало очень тихо. Слышно лишь, как в камине потрескивают дрова, тикают большие напольные часы, вероятно, отмеряя мои последние минуты жизни, да тяжелое дыхание монстра. Неимоверным усилием я заставляла себя не отводить взгляд от его наливающихся кровью глаз. Но через мгновения я не выдержала. — Нет, Трой, прошу тебя, не надо! Я слишком молода, и ничего еще не видела в этой жизни! Я не хочу умирать, но и убийцей стать не могу. Не заставляй меня делать такой ужасный выбор, это невозможно. Оставь меня, если я хоть что-то значу для тебя, — молила я кузена со слезами на глазах, трясясь от страха и забыв о собственном достоинстве. Гнев в глазах монстра сменился снисходительным и даже немного презрительным выражением, он заметно расслабился от моих жалобных призывов: — Похоже, Мэри, ты такая же, как другие женщины, ничего сама не можешь выбрать правильно: ни мужа, ни свою судьбу. Странно, что я на что-то рассчитывал, — высокомерно заявил кузен. — Раз ты не можешь ничего решить, я сам это сделаю. Быстрым движением он прокусил вену у себя на запястье и плотно прижал ее к моему рту, другой рукой запрокинув мне голову так, что я не могла даже вздохнуть. Я задергалась, забилась, вцепившись в него, но силы оказались несопоставимыми. Теплая соленая жидкость стекала в мое горло, и я непроизвольно сделала несколько судорожных глотков, чтобы не захлебнуться. — Достаточно, — чудовище ослабило хватку, позволив мне вдохнуть, и язвительно поинтересовалось: — А теперь, все же, спрошу в последний раз, — что ты выбираешь? — Пожалуй, никогда еще я не испытывала такой ненависти, пересиливающей панический страх. Скорее бы уж все закончилось! — Убей меня и сам гори в аду! — в обреченном отчаянии завопила я. — Это правильный ответ, — усмехнулся Трой, и прежде чем погрузиться в темноту, я успела почувствовать острую боль в сломанной шее. Часть вторая Путь Глава 1 Сознание возвращалось постепенно. Сперва я почувствовала, что задыхаюсь, и судорожно втянула воздух, вызвав резь в горле; услышала собственный слабый стон, а потом вернулись воспоминания: «Я, кажется, умерла. Но где я сейчас? В чистилище?». С трудом разлепив глаза, я поняла, что лежу на кровати в собственной спальне. Странное, однако, чистилище. Неужели, как утверждают священники, после смерти души действительно еще девять дней остаются в этом мире и лишь потом отправляются дальше? И почему для бесплотной души я себя так плохо чувствую? Превозмогая слабость, я оглядела хорошо знакомую с детства комнату. Рядом в кресле сидел довольный… Трой! — Вот видишь, Мэри, все хорошо, — как ни в чем не бывало произнес он. — Что случилось? Я еще жива? — с нахлынувшим отчаянием спросила я. Лучше бы я не приходила в сознание. Когда же закончится эта мука? Сколько он еще намерен надо мной издеваться? Уж раз решил убить, так лучше бы сразу, чем заставлять умирать от ужаса. Ну, зачем он снова появился в моей жизни, да еще именно тогда, когда я почти примирилась со своей судьбой? — Ты не жива, — усмехнулся кузен, — но еще и не совсем мертва. Ты превращаешься в вампира. Скоро мы вновь станем семьей, как должно было быть раньше. Когда почувствуешь, что готова, позови меня, я помогу закончить обращение, — продолжая ухмыляться, Трой вышел из комнаты. Его слова казались дикостью. Потрясенная и не в силах поверить в это, я медленно села. Болела голова, ныла шея, все тело зудело, меня мутило, очень хотелось есть. За окном занимался хмурый рассвет, солнце еще не поднялось, но мне казалось, что вокруг меня сгущается тьма безысходности. Оставшись в одиночестве, я пыталась сосредоточиться, осознать произошедшее, хоть как-то взять себя в руки. Однако сильнейшие голодные спазмы заставляли думать только о еде, словно какой-то животный инстинкт заглушал отчаяние и страх, не давая привести мысли в порядок. Кухарка — молоденькая негритянка, недавно принятая на работу — очень удивилась моему раннему появлению. — Завтрак еще не готов, мисс Мэри, — испуганно пролепетала она. — Это ничего, наверняка в запасах найдется что-то съедобное и сытное. Достань, пожалуйста, все, что возможно, — нетерпеливо потребовала я. — И приготовь большой омлет с беконом. — Да, миссис Мэри, сейчас подам, — засуетилась девушка. Я жадно накинулась на ломти ветчины, поспешно заталкивая в рот кусок за куском и не узнавая сама себя, но не в силах остановиться. Еда казалась странной на вкус, пресной, и голод не утоляла. Хотелось чего-то другого, но чего именно — понять не удавалось. Хорошо, хоть Трой оставил меня в покое. Во мне вдруг поднялось сильное, почти неконтролируемое раздражение и, чтобы случайно не сорваться на служанке, дожевывая на ходу, я вернулась в спальню. Я никак не могла поверить словам кузена, что почти превратилась в чудовище, не замечая в себе внешних изменений. До сих пор происходящее казалось ночным кошмаром, мысли путались, и я понимала, что мне срочно необходимы помощь и совет. Разумнее всего обратиться к Аластерам, но если я попытаюсь воспользоваться лошадьми, кузен наверняка меня остановит. Оставался падре Джиэнпэоло, он живет неподалеку и уже должен вернуться. У кого, как не у служителя церкви, просить защиты от дьявольских сил? Лишь бы Трой не догадался. Добравшаяся до дома Нэнси, перепуганная событиями ночи и сильно волновавшаяся за меня, смахивая слезы и тихонько причитая, помогла мне привести себя в порядок. Соблюдая конспирацию, я сказала ей, что хочу посетить могилы родителей. Слышал меня Трой или нет, но никто меня не задержал, когда я быстро направилась в сторону семейного кладбища, то и дело нервно оглядываясь. Солнце неприятно резало глаза, словно в них насыпали песок. Когда я появилась на пороге, падре как раз собирался в приход, но, окинув меня взглядом, молча вернулся в дом. Такого выражения ужаса и омерзения на его лице, как после моего рассказа, я еще не видела. — Негодяй, исчадье сатаны, как он посмел! Он же знал, что ты моя последняя надежда! — потрясенно восклицал побледневший Джиэнпэоло, не усомнившись в моих словах ни на мгновение, чем привел меня в крайнюю степень отчаяния, исключая ошибку моего воспаленного сознания. — Значит, Вы все знали, падре? И ничего не предприняли? — поразилась я, чувствуя, как рушится под ногами привычный мир. — А что я мог сделать? Это происки дьявола, а я всего лишь слуга Господень. Я не могу даже молиться за их души, потому что они навечно прокляты. К тому же, они мои родные братья, ставшие на сторону темных сил. Наверное, это Отец наш Всевышний посылает испытание моей веры, — всегда уверенный в своей правоте кузен словно оправдывался. — Теперь я понимаю, что это божья кара за мой смертный грех, — еле слышно произнес он, покрываясь холодной испариной и закрыв лицо ладонями. — Проявив слабость и малодушие, когда ты заболела дифтерией, усомнившись в божьей воле, я дрогнул и посмел обратиться с мольбой о твоем выздоровлении не к Всевышнему, а к приспешнику сатаны, своему проклятому брату. Господь хотел призвать тебя к себе, чтобы уберечь твою душу, чтобы грехи нашего рода не пали на тебя, а мы посмели помешать его промыслу. И вот пришла неминуемая расплата. «Значит, это Джиэнпэоло обратился к Марко, — осенило меня. — Выходит, я права, а Трой солгал. Падре не обратился бы за помощью к тому ужасному чудовищу, каким средний кузен пытался представить младшего». — Но что же мне теперь делать? — робко напомнила я о себе, все еще наивно на что-то надеясь. — Я не хочу становиться вампиром. Вы были моим духовным отцом, так помогите мне теперь, сделайте что-нибудь. — Да, Мэри, правильно, что пришла ко мне, — стряхнув оцепенение, ответил священник. — Еще не все потеряно. Ты же еще не обратилась окончательно, следовательно, надежда есть. Мы сможем спасти твою душу, сможем прервать проклятие нашего рода! — падре уже торжествовал, фанатично сверкая глазами, напугав меня еще больше, если такое вообще было возможно. — Ты покинешь этот мир, но не уподобишься отродьям тьмы, душа твоя останется чистой и вознесется к небесам. Хвала Господу!