— Возможно, я убил несколько человек. Ты не единственная в нашей семье, кто обладает особенным даром. — Не удивлена, — я не спрашивала, кого он убил и почему. Это не имело значения. Если бы речь шла о несчастном случае или самообороне, то его бы здесь не было. — Зачем ты помогаешь Люциферу уничтожать печать? — Ты даже не представляешь, каково кормить этих тварей, — он махнул рукой в сторону демонов, заработав уничтожающий взгляд от каждого из присутствующих. — Сатана нашел меня и спас. — Каким образом Люцифер узнал о твоем появлении? — спросил Кобаль. — Без понятия, — ответил отец. Хотя я подозревала, что он просто не хотел откровенничать. Ладонь Кобаля стиснула его горло. Отец стал отчаянно брыкать ногами. Его лицо стало ярко-красным, а черты исказились от муки. Кожа Кобаля приобрела более темный оттенок, а отметины потемнели до угольно-черного цвета. Я видела, как подобное происходило с Кобалем при питании духами. Видимо, он решил использовать свою способность поглощать энергию духов, чтобы развязать язык моему отцу. — Я действительно не знаю! — воскликнул мой отец. Сделав глубокий вдох, Кобаль ослабил хватку. — Как ты рушишь печати? Ты силен, но не так, как она, — золотые глаза Кобаля встретились с моими. — Я чувствую разницу между вами. Я сморгнула выступившие на глазах слезы. Он знал, что сейчас мне как никогда было необходимо услышать это. — Потому все вокруг нас — это форма жизни, — пояснила я, не зная, откуда знала ответ. — Очередной цикл. Я умею черпать силу жизни. Видимо, при жизни он обладал той же способностью. Может, раньше он не знал о силе, но после смерти научился использовать мертвых. Вот почему он холоднее, чем любой из других духов. Холоднее, чем все те духи на холме. Он поглощает себе подобных. В уголке правого глаза Кобала дернулся мускул. — Понял, — его внимание снова сосредоточилось на моем отце. — Как долго ты в Аду? — Пятнадцать лет, — ответил мой отец. Он умер, когда мне было семь. Почему-то новость расстроила меня. Совсем недавно он исчез с лица земли, а я даже не почувствовала это. — Ты действительно использовал других духов, чтобы прятаться от демонов. Вот как Люцифер нашел тебя, — сделал вывод Кобаль. — Твоя сила росла, а он нашел для тебя занятие по душе. — Мы все были наверху, поэтому не заметили сосредоточия силы, — пробормотала Бейл и взглянула на Магнуса, который лишь покачал головой. — Я не слышал никаких слухов о подобном среди духов или демонов, — ответил Магнус. — Люцифер узнал о нем совсем недавно. Проблема с печатями возникла два месяца назад. В ином случае мы столкнулись бы с проблемами гораздо раньше, — заметил Кобаль. — Я быстро научился защищаться и прятаться после того, как первый демон впился в мою энергию, — заявил мой отец. — Как думаешь, сколько еще похожих на него было за прошедшие годы? — спросила Бейл. — Не так много, а может и вообще никого. Если бы мы обнаружили нечто подобное, то сразу бы уничтожили, — покачал головой Кобаль. — Если тот первый демон забрал у него достаточно энергии, то он бы уже не пришел в себя. — Могут ли в Аду находиться еще какие-нибудь предки ангелов? — полюбопытствовал Корсон. Кобаль с минуту изучал моего отца. — Нет. Линии ангелов истощаются уже несколько столетий. Скорее всего, он был последним из потомков, не считая Ривер. Любая другая душа, обладающая такой мощью, была б обнаружена. Даже если все-таки кто-то остался, то стал слишком слабым и больше не представляет угрозу. Кроме того, я уверен, что как только Люцифер обнаружил его, то сразу отправился на поиски похожих. Но, как видите, здесь только он. Прислонившись к скале от сломанной печати, я пялилась на мужчину, который пристально наблюдал за мной. — Я выбрал сторону победителя, — гордо заявил он. Я фыркнула. Кобаль оскалился и произнес: — Как я уже говорил, ты силен, но она сильнее. Что-то блеснуло в глазах моего отца. Он растянул губы в улыбке, демонстрируя превосходство. Мой взгляд инстинктивно метнулся к потолку, но там никого не оказалось. Однако я не могла избавиться от ощущения, что грядет нечто большее. Нечто очень серьезное. Глава 40 Ривер — Вероятно, он ослаб, Кобаль, — пробормотал Магнус. — Только ты обладаешь способностью истощать душу до такой степени, что та становится полностью недееспособной. — Разве мы не можем… э-э-э… — Хок замолчал, бросив на меня виноватый взгляд. — Уничтожить его? — закончила я фразу Хока. — Мы не можем ни создать, ни уничтожить душу, — пояснил Магнус. — Но в силах Кобаля забрать у духа максимальное количество энергии. После Кобаля навряд ли этот дух сможет кого-то накормить. Я проглотила комок в горле и отошла от стены. Кобаль перевел взгляд с отца на меня. Я чувствовала его нерешительность. Этот мужчина по сути являлся для меня незнакомцем, но только благодаря ему я появилась на свет. — Кобаль, его необходимо обезвредить, — настаивал Магнус. — Продолжай, — тихо попросила я. — Его нужно остановить. — Неужели ты настолько отличаешься от меня, что согласна с подобным выбором? — удивился мой отец. — Она совершенно не похожа на тебя! — рявкнул Кобаль. Во взгляде моего отца появилась печаль. — Ты как моя мать, — пробормотал он. Я была ошеломлена, пытаясь осознать происходящее. Вероятно, он просто хотел вызвать у меня сочувствие. Теперь в моей груди пульсировала боль. Где-то у меня имелась целая семья. Бабушка и дедушка, у меня были бабушка и дедушка. Ну, конечно, у меня были бабушка и дедушка. У отца наверняка были родители, но я никогда не задумывалась об этом. На момент моего рождения у моей матери не осталось живых родственников, поэтому я считала, что по линии отца похожая ситуация. — Твоя мать… моя бабушка тоже здесь? — хрипло спросила я. Неужели во взгляде отца промелькнуло страдание? — Нет, моя мама никогда бы не попала сюда. Она заслужила лучшую участь. По какой-то причине его слова задели меня за живое. Отец сотворил нечто действительно ужасное, раз оказался здесь, и помогал Люциферу, но любовь в его глазах к своей матери была безошибочной. Мимолетно, но так откровенно, так по-человечески. Я уставилась на свои потрепанные ботинки, борясь за дыхание. Наконец, я почувствовала в себе достаточно сил, чтобы снова посмотреть на него. — Как тебя зовут? Казалось, вопрос удивил его. — Твоя мать не рассказывала? — Нет. — Рио, — мне стало дурно от услышанного. — В переводе с испанского это означает… — Река, — одновременно с отцом произнесла я. Самодовольная улыбка изогнула его губы. Кобаль резко шагнул ко мне, но остановился, когда я вздрогнула и попятилась. — Моя мать назвала меня в твою честь, — пробормотала я. — Наверное, потому что ты очень похожа на меня, — ответил он. — Черт, между вами нет ничего общего! — взревел Кобаль. Однако отрицание Кобаля не могло изменить ситуацию. К тому же я знала, что она выбрала мне имя не по этой причине. Нет, таким образом она выместила свою обиду. Кобаль стиснул ладонь на горле моего отца, заставляя его снова извиваться и дергаться. — Делай все, что нужно, — отчеканила я и, отвернувшись, заставила свои окоченевшие ноги двигаться в противоположном направлении. Я побрела обратно ко входу в сломанную печать. Да, моего отца было необходимо уничтожить, но я не была обязана наблюдать за процессом. С каждым шагом мои ноги дрожали все сильнее. Корсон дернулся мне на встречу, чтобы помочь, но я лишь отмахнулась. — Мне нужно немного уединения, — попросила я. Корсон замешкал на секунду, но все же подчинился, оставшись в центре зала, пока я продолжала свой путь. Прислонившись к стене, я окинула взглядом разрушенную печать, открывающую передо мной длинный туннель смерти, и задумалась над словами отца. Сразу после моего рождения мать начала искать способ дистанцироваться от меня и исключить проявление каких-либо теплых чувств. И она нашла верный вариант, назвав меня в честь отца. Каждый раз, когда она произносила мое имя, каждый раз, когда думала обо мне, то вспоминала мужчину, бросившую ее с ребенком. Она назвала меня так не для того, чтобы удержать любимого мужчину. Хотя я сомневаюсь, что она когда-либо кого-то любила. Скорее всего, он был для нее мимолетным увлечением, которое вылилось в нежелательного ребенка. Вероятно, она ненавидела его так же сильно, как и меня. Когда я была маленькой, то старалась завоевать ее одобрение и любовь, но со временем сдалась. Сейчас-то я понимала, что у меня не было шанса. Мне с самого начала не следовало напрягаться. Я так не знала, почему осознание ненависти собственной матери настолько сильно меня потрясло. В данный момент я еле сдерживалась, глядя на залитую кровью бойню. После того, как мать продала меня правительству, я поклялась, что она никогда больше не сможет причинить мне боль. И теперь я ненавидела свою ошибку. Как бы далеко я не отстранялась, она всегда находила возможность глубоко ранить меня.