– Да. Во всяком случае, если верить маме. Рози молча кивает. По гугл-картам я мало что понимаю. Я думаю о тех местах, где жили мы или кто-нибудь из наших знакомых. Вчера ночью я вспоминала всех, с кем мы общались, когда жили в Рамсгите. Мамина двоюродная сестра, Шейла, но она жила в Лондоне. Мама Дэна, к которой мы иногда приезжали в гости, жила в многоэтажке, и ехать к ней надо было на поезде. Ещё был друг Дэна Марв. Добрый Марв, который говорил с шотландским акцентом и приходил к нам, когда мама была на работе, водил меня кататься на велосипеде, покупал мне мороженое, позволял собирать груды ракушек в его большие руки. Но я уверена, что он был из Абердина. Вот и всё, больше мы ни с кем не общались. Держались особняком. Мама об этом позаботилась. – Тогда точно надо ехать, – настаивает Рози. – Кто-то, может, что-то знает. Может, он до сих пор там живёт, или у него там сестра, или ещё какой-нибудь родственник. – Я не знаю, – говорю я. – Я не была в том городе уже очень давно. Всё это меня пугает. И да, мне по-настоящему страшно, если быть откровенной. – Послушай, Эмми, – Рози обнимает меня, – мне тоже бывает страшно. Я училась в школе, битком набитой засранцами, которые как только надо мной не издевались. Но ты посмотри на меня. Я только что валялась на мокром пляже в одном коротком халатике, а чуваки с собаками таращились на меня, как будто у меня две головы. Я смеюсь, а Рози крепче прижимает меня к себе. – Знаешь, что тебе нужно сделать? – Что? – То же, что делаю я. Я думаю о Рози Кальвар, которая ничего не боится, даже позировать на пляже в бикини, даже вести трансляцию в «Инстаграм» без макияжа и с прыщом на носу, и делаю вид, будто я – это она. Каждый чёртов день. Рози проводит пропуском и открывает ворота гостиницы, мы вместе идём через чёрный ход по потрескавшейся бетонной дорожке, мимо обжигающей вони мусорных баков. – Другая Эмми Блю – вот кто тебе нужен, – говорит она. – Та, которая приезжает в город своего детства, крутая, как Миранда, мать её, Пристли[18]. Сделай вид, что ты – это она. Что бы она сделала на твоём месте? Я улыбаюсь ей. – Ты такая умная. Она наклоняется и прижимает тёплые губы к моей щеке, как раз когда Фокс с сигаретой в руке выходит во двор кухни и едва не ахает при виде Рози в халатике и вишнёвом бикини. – Эмми сегодня сделала около семисот фоток, если хочешь знать, Фокс, – говорит она, направляясь к двери. – Полайкай их, а я пока переоденусь. Бледные щёки Фокса краснеют. Он смотрит на незажжённую сигарету, потом на меня. – Опять на песке валялись? – спрашивает он. – Да на вас чистых блузок не напасёшься! Эмми: Угадай, кто в пятницу идёт на собеседование в школу? Лукас: СЕРЬЁЗНО?! Эмми: Ага! Жуть как страшно, но мне кажется, время пришло! Вакансия школьного психолога! Лукас: ЭМ!!!!!!!Это просто охренеть как круто! Лукас: Я тобой так горжусь! Эмми: Спасибо, Люк. Эмми: Не могу поверить, что согласилась. Лукас: А я могу. Ты справишься. Эмми: Может, ты мне понадобишься, чтобы помочь продержаться до пятницы. Эмми: Иначе я обделаюсь в автобусе по дороге туда. Лукас: Не обделаешься. Даже если я буду сидеть рядом. Эмми: Ха! Как в старые добрые времена! Лукас: Именно. Положись на меня. Довезу тебя в лучшем виде! Глава двенадцатая Пятница, 14 декабря 2004 – Мне по-прежнему кажется, что твой голос не сочетается с твоим лицом. Лукас на другом конце провода смеётся. – Я по-прежнему не знаю, как на это реагировать. – Я не говорю, что это плохо, – автобус сворачивает за угол, и я хватаюсь за сиденье передо мной, чтобы не упасть. – Просто я думаю, что ты немножечко похож на Ричарда Гира. – Эмми, мне шестнадцать. – На молодого Ричарда Гира. – Он всё равно слишком старый, – Лукас смеётся. – Похоже, он родился сразу сорокалетним. Я тоже смеюсь, инстинктивно зажав рукой рот. Оборачиваюсь, смотрю через плечо. За мной сидит лишь одна девушка, которую я как-то видела, года два назад. Она отрывает глаза от книги на латыни – они занимаются латынью на кружке после школы, который начинается в полчетвёртого – и смотрит на меня. Наши взгляды встречаются, и я быстро отворачиваюсь. Я не сомневаюсь, что она тоже знает. Она может делать вид, будто сидит тут, тихая, как мышь, и читает книгу, но все они знают. Вся школа уже в курсе, что это я написала анонимное письмо по поводу мистера Моргана. Вся школа знает, что из-за меня его уволили, что Джорджия теперь со мной не разговаривает и целыми днями ревёт прямо в классе, а все остальные её успокаивают. Она ей расскажет, эта молчаливая девушка. «Ей на всё наплевать. Она сидела в автобусе и смеялась. Прямо хохотала в голос». И на уроке английского будут шептаться, достаточно громко, чтобы я услышала: «Ты знаешь, что она в прошлом году спала с Заком Эйлоттом? Они встречались, кажется, неделю». Она сама лезла к Моргану. Это очевидно. Джорджия говорит, она всё время врёт. И всегда врала». – Эй, ты тут? Я закрываю глаза, прижимаюсь к дребезжащему окну автобуса. – Ага, – мне противно слышать свой голос, такой сдавленный, будто мне сжимают горло. – По-прежнему в автобусе. Уверен, что можешь без проблем со мной говорить? – Конечно. У папы свободный тариф. – И он не возражает? – Он не знает, – Лукас смеётся. – Но, думаю, и не возражал бы. Он был бы рад уже тому, что я хоть иногда не ною о том, как хочу вернуться в Англию. Хотя я очень, очень хочу. – Я тоже хочу, чтобы ты был здесь. – Было бы классно, да? – спрашивает Лукас. Мне нравится его манера говорить. Он кажется взрослее мальчишек из нашей школы. Умнее. Увереннее. – Ты бы помогла нам с братом доесть этот нелепый мамин обед. Курицу с какой-то оранжевой фигнёй. Думаю, это абрикосы. Наш папаша – просто демон, он заставляет нас доедать всё, даже то, что нам не нравится. А потом ты показала бы мне какой-нибудь свой дурацкий фильм. Я не могу сдержать улыбку. – Ещё бы не классно, – мой желудок сводит от тоски, потому что я мечтаю об этом больше всего на свете. Об обеде, приготовленном для меня. О шумной, занятой семье, о звоне тарелок в раковине, о набитом, тугом, тёплом животе. О том, чтобы сидеть, накрывшись одеялом, смотреть фильмы и болтать. О друге. Мне так сильно не хватает друга. – Всё в порядке? – спрашивает Лукас. – Да. Я просто устала. – Зато ещё один день позади, – напоминает он. – Это был тяжёлый день. Несколько уроков в компании Джорджии. – Но ты справилась. И теперь едешь в автобусе домой, смотреть «Жителей Ист-Энда» и есть сэндвичи с сыром и огурцами. – Лукас, я же сказала, что терпеть не могу огурцы. – Нет уж, съешь парочку ради своего бедного бро, тоскующего по дому, – он смеётся. Бро. Мне нравится, что он считает себя моим бро. Я нажимаю красную кнопку, чтобы остановить автобус. – Лучше я ради тебя намажу на тост «Мармайт», – обещаю я. – Эмми, да это почти секс по телефону! Особенно когда ты сказала «Мармайт». Я вновь хохочу, уже не заботясь о том, что за спиной сидит девушка из моей школы, о том, что она всем расскажет. Я могу смеяться. Могу жить своей жизнью, ходить в школу, учиться. Лукас прав. Я не сделала ничего плохого. – Ты самый странный человек, что я встречала, – говорю я. Автобус с грохотом останавливается, и я выхожу. – Только мы не встречались, – Лукас вздыхает. – Ну надо же, всю жизнь прожили в часе езды друг от друга, а познакомились, как только я переехал в другую страну. Безумие, правда? – Полнейшее безумие. Этот шарик – просто садист, да?