— Я хотел сначала поговорить с вами. — У вас какое-то дело или вы желаете просто услышать подробности? Макс желал, и добрейший торговец древностями с живейшим сочувствием описал обстоятельства пленения прекрасной девы кровожадным чудовищем. Увы, ничего полезного в этой информации не обнаружилось. Придется все же искать Шеллара и расспрашивать… Рельмо поудобнее перехватил бесценный мешочек и обратился к нежданному подарочку Судьбы: — Ну а теперь объясни хоть как-нибудь, где находится тот дом, куда тебя надо отвести. Тролль принялся довольно толково и подробно излагать, как выглядит этот дом, какие обои в гостиной и какого приятного цвета обивка дивана, а также какая замечательная чашка есть на кухне, такая большая, голубенькая, с белым цветочком… — А что за люди там живут? — попытался выяснить Макс, который отродясь не интересовался чужими обоями и не мог вспомнить, у кого же он видел такую чашку. — О, там живут артисты из театра, — охотно пояснил Пако. — Маэстро Тарьен, маэстро Хуан и маэстро Луис, они такие похожие, что я их путаю… И еще маэстро Юст. Он… — Тролль сделал торжественную паузу и благоговейно продолжил: — Он настоящий писатель! Он даже читал мне отрывки своих сочинений, это совсем как настоящая книжка! И он сам это написал! — Понятно… — вздохнул Макс. Значит, Ольга первым делом наведалась к Жаку… Хорошо хоть не к Элмару. Результат, правда, был бы тот же, но так она по крайней мере вляпалась сама, не подставляя Шеллара. — Пойдем. Я провожу тебя до дома, а ты по пути расскажешь мне, как вы умудрились познакомиться с Ольгой таким образом, что все свидетели до сих пор уверены, будто ее съели тролли. Направляясь неспешным шагом к дому Жака, превратившемуся в общежитие полоумных бардов, Макс внимательно слушал на диво складный рассказ Пако и размышлял о том, что удача все-таки не настолько сильно зависит от Тени, как кажется. Вернее, зависит, но только в определенных делах. В обычной жизни все намного сложнее, тут события определяются диковинным переплетением Судьбы с поступками, намерениями и свойствами человеческой натуры, и разобраться в них труднее, чем проникнуть в замыслы богов. Например, этого благовоспитанного тролля, не разделяющего кулинарных убеждений своих соплеменников, могла подбросить и Судьба, которой не угодно было съедение конкретной особы в конкретных обстоятельствах. А вот заставить его еще и подружиться с несостоявшимся ужином никакое предначертание не могло. Это уже сама Ольга, с ее вечным стремлением пожалеть и утешить и полным отсутствием видовых предрассудков. Нормальный житель этого мира, даже если ему не доведется встретиться с троллями лично, с детства впитывает полный набор стереотипов — сказки, байки, анекдоты и свидетельства очевидцев. У Ольги этот культурный пласт начисто отсутствует. Она начинает разговаривать с троллем без скидки на интеллектуальные особенности, предлагает равноправные отношения, и бедный одинокий Пако, привыкший, что люди с ним обращаются как с дебилом, безумно счастлив и готов идти куда угодно за единственным человеком, проявившим понимание… Напротив знакомого дома Макс остановился и кивком указал на дверь. — Отсюда дорогу найдешь? — Спасибо! — растроганно воскликнул Пако, узнав вожделенное обиталище. — Я вам премного благодарен, почтенный мэтр! Без вас я бы нипочем не нашел. Такой большой город, столько улиц и домов… — На здоровье, дружок, на здоровье, — отозвался благодетель. Ему и самому нелишне было бы поблагодарить дружелюбного тролля за все, что тот сделал для потерявшейся невестки. — Но прежде чем ты отправишься домой, внимательно выслушай, что надо делать, и постарайся исполнить это в точности. Если чего-то не поймешь, лучше переспроси, я объясню. Это очень важно. Если что-то пойдет не так, пострадают люди. — Что надо делать? — Пако с готовностью навострил уши. — Прежде всего, ты меня не видел, домой добрался сам, блуждая по улицам. Дорогу до лавки, где потерял Ольгу, не помнишь. Это важно. Если кто-то узнает, что ты со мной встречался, вас всех арестуют и станут пытать, выспрашивая, как меня найти. На простодушной мордахе тролля отразился ужас: — Всех? — Да, всех. — И женщин тоже? — Пако, — вздохнул Макс, — это очень плохие и злые люди. Они никого не пожалеют. Поверь, я знаю, что говорю. Далее — как только ты все это объяснишь, ваш цирк должен немедленно собрать манатки и убраться отсюда подальше. Вы приехали, ни от кого не скрываясь, и рано или поздно это станет известно тем самым плохим и злым людям. Для вас же лучше к этому моменту уехать отсюда как можно дальше. Тебе это понятно? — Почему? — Ты же сам мне рассказывал, как вы спрятали Ольгу в своем фургоне и обманули одноглазого мистралийца. Думаешь, вам простят этот обман? — А как они узнают? — Давай ты об этом подумаешь сам на досуге. Тебе надо практиковаться, чтобы не поглупеть до уровня твоих диких сородичей. Мне просто некогда объяснять; если мы будем долго здесь торчать, то привлечем внимание. Еще вопросы есть? — Да, — торопливо откликнулся Пако, словно ждал, когда же ему разрешат задавать вопросы. — Почему Ольга меня не позвала? Я же должен был ее защищать, она меня для этого с собой взяла. А когда она попала в беду, то не позвала меня на помощь. Почему? — Тот, кто ее схватил, — могущественный маг, он сжег бы тебя на месте. Она это знала. Потому и не позвала. Все, иди. Удачи вам всем. Макс подтолкнул растерянного тролля, который все еще пытался переварить услышанное, и быстро зашагал прочь, торопясь скрыться за углом до того, как в доме откроется дверь. Он искренне надеялся, что никто из этих вечно полупьяных разгильдяев не додумается самостоятельно искать и спасать Ольгу. Видят боги, у мэтра Максимильяно не было ни времени, ни возможностей спасать потом еще и их. Глава 9 Ну и, разумеется, время от времени в доме случались потрясающие, прямо-таки ужасные вещи, но зато уж на скуку никто пожаловаться не мог. Т. Янссон Примерно такое же ощущение нереальности Ольга испытала в тот день, когда впервые попала в этот мир и увидела своими глазами двух братьев-принцев. Так не бывает. А если оказалось, что бывает, значит, у нее с головой не все в порядке и самое ей место в уютных стенах ближайшей психушки. Если бы всего полгода назад кто-то сказал Ольге, что ей предстоит дружеский ужин с тем самым горбатым… то есть крылатым злодеем, после которого (ужина) он (злодей) будет на протяжении пары часов с детским любопытством внимать истории о похождениях черепашек-ниндзя, а потом еще задалбывать дополнительными вопросами вроде того, как там у этих самых черепашек обстояли дела с половой жизнью… Словом, заикнись кто-нибудь о подобной феерической шизе — мигом оказался бы первым кандидатом на посещение той самой уютной психушки. По крайней мере в Ольгиных глазах. И уточнять, что сама Ольга после этой беседы благополучно проспит всю ночь на соседнем краю кровати, облаченная в Камиллины розочки, не потребовалось бы. Окажись на ее месте Юст — возликовал бы, исполнившись невиданных впечатлений, и мигом сочинил сюрреалистическую фантасмагорию про красавицу и чудовище. С пояснительными монологами. Ольге же было не до восторгов, хотя сам факт, что она до сих пор жива, того заслуживал. Девушка безуспешна пыталась привести в порядок мысли, чтобы хоть примерно представить себе, чего ожидать дальше и как себя вести. Идиотское предположение, что зубастый демон влюбился в нее страстно и безответно, было сразу же оставлено для любительниц дешевых любовных романов. Некоторое время Ольга обдумывала заявление, что, дескать, Повелитель приказал доставить ее живой, и пришла к выводу, что оно ничего не объясняет, даже если является правдой. В самом деле, что мешало господину наместнику бросить пленницу в какую-нибудь грязную темницу и периодически с ней развлекаться, если будет желание (или с той же периодичностью бить морду, если желания не окажется)? Не умирают же от этого. Ну подумаешь, передаст своему Повелителю добычу несколько грязной и потрепанной, все ж не труп, В крайнем случае можно и помыть перед отправкой. Но почему-то он поселил ее во дворце, устроил тут передачу «Спокойной ночи, малыши», уложил в свою постель и даже не притронулся. Почему? Предположение о внезапно прорезавшейся у нее способности к позитивной реморализации Ольга оставила падре Себастьяну и его братьям по вере. Они как раз полагали, что этим даром владел Учитель, но передать его кому-либо из учеников так и не сумел. Единственной приемлемой версией, что пришла Ольге в голову, оставалось вмешательство высших сил, то есть его величества Шеллара. Чего еще он наплел своему правителю, кроме услышанной вчера истории о несуществующей любовной связи, Ольга не смогла вообразить, хотя честно попыталась. Скорее по привычке поломав голову над этим вопросом, она в очередной раз смирилась с тем, что помыслы его величества неисповедимы и недоступны средним умам, и перешла к материям приземленным и прозаическим. На данный момент в ее распоряжении имелось: одно платье (надеванное), одна пара туфель, а также чулки и панталоны, вчера постиранные и еще мокрые. Ах да, еще халат с розами, удручающе провисший в том месте, где у прежней хозяйки находилась грудь пятого размера. Расхаживать в подобном виде Ольга не хотела бы даже перед демоном. Хотя почему «даже»? Меньше всего ей мечталось, чтобы господин наместник обсмеял ее внешний вид так же, как вчера — умственные способности. На всякий случай Ольга сунула нос в шкафы — вдруг Камилла забыла еще что-то, кроме халата, например юбку? — и с изумлением обнаружила, что платяной шкаф полон одежды, словно никто никуда и не уезжал. Это как же, наверное, торопилась бедная дама удрать на север, что бросила почти весь свой нехилый гардеробчик на растерзание господину наместнику и его наложницам? Перед ящиком с нижним бельем Ольга некоторое время постояла в мучительной борьбе. Естественная брезгливость цивилизованного человека категорически возражала против чужого исподнего, однако некий инстинктивный ужас требовал немедленно надеть хоть мешок из-под цемента, но не ходить без трусов, ибо это опасно! Чем именно может защитить жалкая батистовая тряпочка в случае опасности, здравый смысл объяснить не брался. Однако подсказывал, что если последнее время с Ольгой происходят некие мистические чудеса, причем без всяких мыслительных усилий с ее стороны, то лучше уж послушаться. А также напоминал, что белье чистое, выстиранное и выглаженное. Панталоны Камиллы стали бы Ольге впору где-то месяца через три-четыре, вот тогда им бы и впрямь цены не было. Сейчас же пришлось их сильно присобрать, обернуть шнурок вокруг себя и завязать на спине. На корсеты она даже смотреть не стала, ибо они пригодились бы ей не более, чем Шарику кавалерийское седло, а сразу перешла к отделению с верхней одеждой, перед коим и застыла в унынии и беспомощности. Рукоделие Ольге всегда давалось тяжело. В отличие от стряпни, с которой проблем не бывало, и уборки, которой препятствовали, честно скажем, банальная лень и повышенная терпимость к беспорядку, попытки приобщиться к высокому пошивочно-закроечному мастерству оканчивались обычно плачевно и убыточно. Не выдерживали они столкновения с ужасающей врожденной бездарностью. Заштопать носок, стянуть стрелку на колготках или вышить рядок-другой кривеньких крестиков, обладающих неповторимой индивидуальностью, Ольге еще было под силу. Но скроить даже простенькую прямую юбку, следуя четким и понятным указаниям инструкции, или же собрать в одно целое детали выкройки из журнала «Бурда Моден» оказывалось свыше ее скудных талантов. Мысли же о том, чтобы уже готовую вещь каким-то образом распороть и сшить заново, подогнав по фигуре, приводили Ольгу в такой ужас, словно ей предстояло поупражняться в полостной хирургии на живом человеке. Однако же делать было нечего (в обоих смыслах), и так же нечего было терять. Экспериментального материала — полный шкаф. Где-то в комоде, разыскивая вчера инструменты, Ольга натыкалась на швейные принадлежности. Времени имелось предостаточно, и что-то подсказывало, что терять его не придется даже на прием пищи, так как наместник наверняка о ней опять забыл за своими государственными делами. Вздумай он завести хомячка, бедное животное сдохло б с голоду через пару дней. Ольга решительно выбрала из вороха платьев одно попроще, расстелила на кровати и задумалась. Остатки школьных знаний о геометрии позорно пасовали перед действительностью, исполненной неправильных кривых с невычисляемыми изгибами. Во-первых, то, что у Камиллы считалось соблазнительным декольте, у Ольги просто сваливалось с плеч, не задерживаясь даже на бедрах. Во-вторых, шнуровка на всех платьях располагалась исключительно сзади, и как-то ее переставить наперед не представлялось возможным, разве что развернуть все платье. Ну а в-третьих… все тот же больной вопрос с провисающим лифом… Размышляя над этими проблемами, Ольга неторопливо достала из комода нужную шкатулочку, вдела нитку в иголку, затем попыталась сложить вместе две половинки ножниц. Ножницы не складывались. Никаких умных мыслей в голову не приходило. Пригорюнившись, Ольга еще раз полюбовалась на платье и решила не строить из себя храброго портняжку, а просто надеть наизнанку, обтянуть по фигуре, сколоть где надо булавками, а потом по этим местам прошить. Но и этого ей сделать не удалось. — Чем вы там вообще занимаетесь?! — орал Харган, с каждым словом все больше свирепея. — Почему в Ортане нет никаких разбойников? Почему в Галланте они так и не вылезли из своего леса? Почему в Эгине с ними успешно борются? И только у вас полная анархия и безнаказанность! Ты там во дворце для чего сидишь? Для красоты? Я тебя для чего на службу брал — чтобы ты тронный зал перекрашивал и новые гимны сочинял? Работать кто будет? Ты, лично ты там за все отвечаешь! — Кожистый, похожий на перчатку палец обличающе уткнулся в перепуганного да Косту. — Почему у тебя во дворце устраиваются приемы, когда в столице нечего жрать? Прочие «руки наместника в столицах» безмолвно и неподвижно внимали, стараясь никак не обнаруживать своего присутствия. Да Коста, почти ровным слоем размазавшись по спинке кресла, судорожно мямлил что-то о происках врагов ордена, которые и есть во всем виноватые. — А Радужный Камень тоже враги ордена украли? Ты собственных наемников неспособен в узде держать, как ты собираешься управлять страной? Неизвестно, до чего бы дошел разбушевавшийся наместник, так как в гневе был он уже близок к тому, чтобы наплевать на совет Шеллара и все-таки прикончить бездельника, но вмешался случай, который мистралиец, несомненно, счел счастливым, а Харган — крайне неуместным и досадным. В зал совещаний неожиданно вломился солдат, охраняющий дверь в этот самый зал, и, лихо отсалютовав присутствующим, гаркнул: — Разрешите доложить! Чрезвычайная ситуация! Требуется личное присутствие господина наместника! — Где? — прорычал Харган, отворачиваясь от жертвы и уже готовясь перенести свои кровожадные замыслы хоть на этого наглеца, хоть на виновника «ситуации», кем бы он ни оказался. — На третьем этаже! Ну так и знал! Опять она какую-то глупость сотворила! Неужели все-таки выпрыгнула из окна?… — Что она сделала? — уточнил наместник, мельком оглянувшись на застывших слушателей, чтобы убедиться, что все они местные и ничего из сказанного не понимают. — Покалечила Нихха и кидается на людей! Усим боится применять силу без вашего разрешения! «Я опять забыл ее покормить! — невпопад подумал Харган. — А Нихха давно пора было… Странно, что до сих пор никто не сподобился…» — Сейчас посмотрю, — зло огрызнулся он. — Ступай на пост. Затем обернулся к притихшим главам регионов: — Чтобы к моему возвращению тебе, кабальеро да Коста, было что сказать по делу! Иначе как только у меня кончится терпение, ты будешь висеть вверх ногами на угловой башне своего же дворца! Причина «чрезвычайной ситуации» была ясна с первого взгляда и понятна каждому, кто хоть немного знал рядового Нихха. А тому, кто не знал, достаточно было заметить разорванное платье и полуспущенные штаны. Которые пострадавший, к слову, так и не удосужился натянуть, хотя, пребывал в сознании и даже очень громко скулил, скорчившись на полу между забившейся в угол переселенкой и сильно сомневающимися товарищами. Основания для нерешительности у ребят были довольно достойные. Оружие в руках Ольги — штука опасная, даже если не доводить эту даму до истерики порчей одежды и демонстрацией выдающихся статей рядового Нихха.