— Какого цвета он был? — Бледно-зеленый, с желтым снегоочистителем. «Форд» с длинным кузовом. Ржавые колесные дуги. Он указал на дальний угол автостоянки: — Примерно такой? Я посмотрел: — Тот самый. — Я только что наложил пятнадцать швов на скальп длинноволосому парню в комбинезоне. Он сказал, что упал. — У нее была гитара, — заметил я. Врач уперся взглядом в длинный коридор, потом повернулся ко мне: — Я позабочусь о ней. — Она останется здесь на ночь? — Сейчас я не могу отослать ее домой. Она спит. Будем наблюдать за ней; возможно, отпустим завтра утром. Я повернулся к двойной двери и показал мобильный телефон: — Сообщи, если что-то изменится. Он глянул через плечо: — Ты действительно знаешь Делию Кросс? Я покачал головой: — Это было двадцать лет назад, в другой жизни. — Ничего себе. Как там назывался ее главный хит? — Он порылся в памяти. — «Долгий путь домой»? Я не стал исправлять его. — Что-то вроде того. — Ну и дела. Чудо одного хита из Буэна Висты. Я всегда гадал, что происходит с такими людьми. — Вообще-то, у нее было четыре чудесных хита. — Судя по тому, как обстоят дела, удача от нее отвернулась. — Врач неуверенно покачал головой, прежде чем продолжить: — Судя по грязи, она провела последние несколько дней где-то на обочине. Кроме того, она сильно обезвожена, поэтому я поставил ей капельницу. Пусть полежит до утра. — Спасибо. У тебя есть мой телефон. Я вышел на стоянку, сел в джип, включил зажигание и постарался не смотреть в зеркало заднего вида. Это было непросто. Глава 3 Кофейня — главное место утренних встреч в Буэна Висте, эпицентр городской деятельности почти что до полудня. Оттуда народ лениво переходит через улицу в «Трейлхэд», — здешний хозяйственный магазин с кафе, где подают фермерский ланч, — а уж там люди меняют кофе на местное светлое пиво. Здесь же многие из «временно незанятых», то есть безработных, проводят целые дни, сидя за столиками с видом на улицу, глядя в свои телефоны и пытаясь изобразить, будто они занимаются чем-то важным. По большей части они раскладывают пасьянс «косынка». Обеденные варианты включают и «Эддилайн» — титулованную мини-пивоварню, где готовят приличную пиццу. В «Азиан Пэлэс» подают удивительно хорошую темпуру и суши, что выглядит несколько странно, учитывая расстояние до побережья. В стратегически верно расположенном продуктовом фургоне продают посредственные кукурузные лепешки с рыбой, а за соседней дверью человеческая страсть к самогонке может получить вполне достойное удовлетворение на винокурне «Дирхаммер». Местный любимый напиток называется «Черный бизон». Судя по всему, несколько лет назад в город приехал какой-то литератор, который внес тонкие изменения в рецепт «Буффало негра»[5], и в наши дни «Черный бизон» стал популярной визитной карточкой Буэна Висты. Он появился в меню Стимбота, Вэйла и Аспена, и люди приезжают сюда даже из Флориды, чтобы попробовать его. Подобно большинству населенных пунктов в верхнем Колорадо, Буэна Виста зародилась как поселок самогонщиков с шахтерским довеском, и с тех пор мало что изменилось. В семь утра, когда открылась кофейня, я был первым в очереди. Я заказал два тройных кофе с «Хони бэджером»[6] и медленно поехал к больнице, пытаясь отговорить себя от визита в это заведение. Когда я остановился и выключил двигатель, то все еще продолжал спорить с собой. Наконец я приказал себе заткнуться и вошел внутрь. Там я поднялся на лифте на четвертый этаж, и медсестра показала мне, как пройти в палату 410. Когда я вошел в комнату, свет был выключен, но в окно струился мягкий солнечный свет. Делия сидела и смотрела в окно; ее правая рука была плотно забинтована и лежала на коленях. Два пальца заметно опухли. Шишка на голове исчезла, но багровый след остался. Когда она повернулась и увидела меня, у нее буквально отвисла челюсть. Она закрыла рот, ее глаза заблестели от слез. — Кууп… — выдавила она надтреснутым шепотом. — Ох, боже мой… Она подтянула колени к груди, словно привыкла обнимать себя. Я подошел к краю кровати, поставил кофейные кружки на столик и сел, сложив руки на коленях, так что наши глаза оказались на одном уровне. Несколько минут она просто сидела, качая головой. В ее глазах стояли слезы. Ее глаза всегда были круглыми, как у негритянки, и большими, как мячики для гольфа. Большие глаза — большие слезы. И одна из них вырвалась на волю и побежала по ее щеке. Она положила руку на одеяло ладонью вверх. Своего рода приглашение. — Как поживаешь? Я протянул руки над кроватью и взял ее ладонь. Она изучила шрамы на моей правой руке и провела по самому длинному кончиком указательного пальца. Вторая слеза покатилась следом за первой. — Нэшвилл? — Да, — тихо ответил я. — Она в порядке? Я пожал плечами и попытался улыбнуться. Потом сжал и разжал кулак. — Работу делать может. Напоминает мне, когда приближается гроза. — А ты… ты еще?.. — неуверенно спросила она. Я кивнул: — Иногда. Когда могу. Она потянулась и едва не прикоснулась кончиками пальцев к моему горлу, но потом передумала. — У тебя совсем другой голос. Как у крестного отца. Я кашлянул. — Это бывает полезно, когда мне звонят люди и пытаются что-нибудь продать. Она тихо рассмеялась, и груз, давивший на ее плечи, подкатился к краю и заколебался. Либо он упадет наружу и освободит ее, либо упадет внутрь и сокрушит то, что от нее осталось. Она растерянно огляделась по сторонам. — Ты знаешь, как я сюда попала? — Я остановился у светофора и увидел, как ты ухватилась за парковочный счетчик. Потом ты упала, и я подхватил тебя. Я не знал, что это ты, пока не отнес тебя в джип и не приехал сюда. Она с трудом пыталась сложить кусочки головоломки. — Ты здесь живешь? — Ну да. — Я отхлебнул кофе. Она выглядела смущенной. — Ты подобрал мою гитару? — Там остались лишь куски да щепки на тротуаре. Но я забрал твой рюкзак. Она осознала утрату. Я предложил ей кофе. — Это из нашей местной кофейни. Туда добавляют бальзам под названием «Хони бэджер», который, если смешать его с тройным кофе, позволяет человеку начать день так, как предписывал Господь. Она отпила и кивнула, но хотя кофе и начал рассеивать медикаментозную дымку, он ничего не мог поделать с гориллой, сидевшей у нее на плечах. Мы сидели молча. Я передал ей бумажную салфетку и указал на ее губу: — У тебя там пена… Она вытерла рот, промокнула глаза и попробовала усмехнуться: — Я оставила ее на потом. — Куда ты направлялась? — спросил я, чтобы прервать неловкое молчание.