Делия осмотрела комнату, увешанную настенными украшениями. — Ты должен был рассказать мне, — прошептала она. — После того как я снова начал играть, то стал искать надежное место, чтобы попробовать свои силы. Здесь люди просто благодарны за компанию и не слишком придирчивы, если ты будешь кое-где пропускать ноты или фальшивить. Кроме того, они довольно внушаемы. Мэри была одной из первых, для кого я играл. Чем больше времени мы были знакомы, тем больше я понимал, что у нас есть кое-что общее. — Например? — Мы оба поклонники Делии Кросс. Делия изучила стены, обклеенные плакатами с ее атрибутикой. — Правда, она упертая фанатка, — добавил я. — Иногда это граничит с навязчивостью. Темные волосы Мэри упали на ее лицо, и струйка слюны стекала на подушку. Я заправил ей волосы за ухо и промокнул уголок рта. Она заморгала, улыбнулась, и нервный тик немедленно вернулся. У Мэри сильный страбизм — проще говоря, косоглазие. Когда один глаз смотрит на вас, другой смотрит перпендикулярно, так что виден лишь белок. Фокусировка глаз чередуется слева направо и в обратном порядке. Ее правый глаз сосредоточился на мне, и она подняла голову, позволив подложить вторую подушку. Ее голос был хриплым и прерывистым, как у Кэтрин Хепберн. — Ты только что мне снился. Я придвинул к кровати стул из нержавеющей стали и положил руки рядом с ней на кровать. — Да, и что там было? — Как ты первый раз играл для меня. — По правде говоря, я думал, что играю для всех, кто собрался в холле. — Да, но ты не мог отвести глаз от меня. Я рассмеялся. — Это верно. — Ее правая рука начала хлопать по матрасу, как выброшенная на берег рыба, поэтому я подсунул снизу свою руку и удержал ее. — И до сих пор не могу. За годы Мэри перепробовала множество препаратов, замедляющих развитие и эффекты церебрального паралича. Мало что помогало, и почти ничто не могло удержать ее тело от непроизвольных судорог. Кроме одного средства. Когда я играю, она вообще не дергается. И говорит, что боль «смывается» из нее. Мэри пробыла здесь большую часть своей взрослой жизни. Она местная любимица и редко о чем-либо просит. Медсестра постучалась и вошла в комнату. Оглядевшись, она помахала мне: — Привет, Купер. — Привет, Шелли. Как Питер? — Я встал и помог перекатить Мэри на бок, а потом отрегулировал раздвижную ширму, чтобы Шелли могла сменить ей подгузник. Шелли делала это несколько тысяч раз. Она могла делать это даже во сне. — Этот маленький проказник переключился с тубы на барабаны. Говорит, что у него больше чувства ритма, чем у трех ударников вместе, и что пора бы всем узнать об этом. Рука Мэри поднялась из-за ширмы и оттолкнула мой подбородок от кровати, чтобы я не смотрел на нее. — Лучше не смотри. Я, знаешь ли, еще женщина. Я заговорил, глядя в стену: — В любой группе нет более важного участника, чем барабанщик. Все живет и умирает в ритме. Ударники не всегда пользуются большим уважением, но они связывают остальных в одно целое. Шелли повернула Мэри на спину и понесла сырой подгузник к двери. — Может быть, и так, но кролик из рекламы «Энерджайзер» не внушает доверия. Единственный ритм, который он может услышать, — это моя нога, пинающая его по… — Последнее слово она произнесла одними губами. — Тут я ничем не могу помочь. Шелли вышла, оставив нас с Мэри смеяться над шуткой. Но смех вызвал у нее сдавленный кашель — этого я уже давно не слышал. Она еще немного покашляла и отхаркалась. Я сурово посмотрел на нее: — Доктор Джордж слышал, как ты кашляешь? — Он был здесь на прошлой неделе и еще раз сегодня утром. — Она указала на бутылочку на столе рядом с собой. — Ядерный антибиотик. Предположительно, он должен убить эту заразу. Фокусировка ее глаз перескочила справа налево, и она увидела Делию, сидевшую на стуле у стены. Мэри удивилась, обнаружив в комнате еще одного человека. — Ой, привет. Я вас не заметила. — Она потянулась к очкам с чудовищными линзами и водрузила их на переносицу. Ее голова склонилась набок, пока она изучала лицо Делии. Потом она наклонила голову в другую сторону и, наконец, вернула ее в среднее положение. — Это вы. Делия встала и протянула руку: — Привет, я Де… Мэри схватила ее руку обеими руками. — Я знаю, кто вы такая. — Она трясла и раскачивала ее руку. — Просто не могу поверить, что вы стоите в моей комнате. Одно из моих занятий — развлекать людей. В сущности, это мое единственное занятие. Выполняя эту миссию, я починил отцовский автобус и отвозил на концерты в окрестностях столько медсестер и пациентов, сколько мог увезти. Без ночевки, только туда и обратно. А Делия Кросс была здесь любимой певицей. Каждый раз, когда она собиралась выступать в пределах нескольких часов от Буэна Висты, я получал запросы на автобусную экскурсию. После каждой экскурсии Мэри сохраняла корешки билетов, программки и афиши, и теперь каждая из них была вставлена в рамку и висела на одной из окружающих нас стен. Живой мемориал Делии Кросс. Мэри посмотрела на меня, смахнула с лица волосы и потянулась за помадой, которая лежала на тумбочке рядом с ее кроватью. — Ты должен был сказать мне. — А ты бы мне поверила? — Нет. Но тебе следовало попытаться. Она свинтила колпачок, но ее рука слишком сильно дрожала. Это грозило неприятностями. Делия опустилась на кровать рядом с ней. — Можно мне? Мэри пыталась лежать тихо, пока Делия накладывала помаду на ее губы. Ее тело выражало эмоцию, которую не могло выразить ее лицо. Когда они закончили, я положил футляр с гитарой в ногах ее кровати, отпустил тормоз, удерживавший колесики, и покатил ее к широкой двери. — Ты готова, милая? — Полагаю, ты не собираешься рассказать мне, что происходит? — Нет. Она держала Делию за руку, пока мы шли по коридору. — Купер О’Коннор! — Да, мэм. — Ты у меня в долгу. Я рассмеялся: — Тогда считай это умилостивлением. Она задрала нос. — Уми-лости… что? Коридор выходил в большую открытую комнату, где большой чернокожий мужчина в костюме и черных лакированных туфлях потихоньку разминал пальцы на клавиатуре пианино. — Умилостивление, — произнес он через плечо. Мэри повернулась к нему: — Только не ты тоже! Он заиграл громче. — Его отец любил это слово, — сообщил он. — Постоянно его использовал. Мэри заговорила, перекрывая музыку, и расстояние между ее зрачками уменьшилось. — Знаешь, я не поспеваю за тобой, когда ты начинаешь произносить эти слова по пятьдесят долларов за штуку. Что это значит? — Это означает воздаяние, которое искупает все долги. А также искупительную жертву, но это уже другая история. — Биг-Биг, — обратился я к нему. — Это Делия Кросс.