— Я о том, что у нас все чисто платонически, ясно? — Я его предупредила. Краем глаза я заметила, как он вновь опустил подбородок, и на лице вновь появилось выражение нерешительности, но я не собиралась обращать на это внимания. Удивленный, счастливый, насмешливый, и снова-здорово по кругу. Почему? Ну почему он не может быть простым или офигенно красивым и не давить этим своим прямым взглядом? Ибо, уж кому как не мне не знать, что не светит мне сия счастливая звезда. Я откашлялась и как давай жечь: — Ты невозможно хорош, — выдала я, практически морщась от боли, выдавливая из себя слова. — Ну… в общем, армии следовало бы поместить тебя на агитплакаты при объявлении о наборе или сделать лицом их веб-сайта. У меня такое чувство, что если я буду смотреть тебе в глаза дольше секунды, то окаменею и меня придется поместить в сад, где стоят другие окаменевшие женщины, которые, потеряв бдительность, засмотрелись на тебя, и распрощались с жизнью. Аарон просто смотрел на меня мгновение, всего мгновение, и медленно его неуверенная улыбка, превратилась в настоящую, обнажившую белые ровные зубы, сияя теплотой, которую невозможно было бы подделать, подразумевавшая поющих ангелочков, играющих на арфах аккурат у него за спиной. — Ты улыбаешься гораздо чаще, чем я ожидала, — продолжала я. — Ты сказал, что никогда по-настоящему не улыбался, пока был там. — Обычно, я столько не улыбаюсь, — вот таким загадочным был его ответ. Я вновь почесала шею. Нервы уже начали вить приличное такое гнездо у меня в животе. Тревога пронзила самый центр груди, и поэтому, я нерешительно произнесла: — Я переживала, что ты разочаруешься, когда меня увидишь. В карих глазах мужчины напротив казалось на мгновение появился блеск, брови пришли в движение, а рот делал все, чтобы перестать улыбаться. У меня зачесались руки. Но затем он произнес слова, от которых дюжина бабочек в моем животе закружилась в вихре. — Руби, я чертовски рад тебя видеть. — Его голос был тихим, но твердым, и все же говорил он осторожно. — Я смотрю на тебя и не могу перестать улыбаться. Вот и все. Ты восхитительна. Я и представить себе не могла бы, что бы Жасмин или Тали покраснели, скажи им, что они восхитительны, но я-то не они. Поэтому покраснела во весь рост. Изобразив всю палитру красного: розовый, алый, гранатовый. Я внезапно превратилась в обжигающую лаву. А потом мое достоинство дало деру, и я рубанула: — Я час угрохала на то, чтобы решить что надеть. Я чуть было не прихватила костюм Призрачного Всадника, но решила, что для него слишком жарко. Аарон опять покачал головой, карие глаза буравили меня, руки сложены. — Ты мне нравишься такой, какая есть, Сталкерша. Когда оглядываешься назад, странно вспоминать те мгновения, которые, как выясняется позже, важны. Предложения, прикосновения, действия, которые кажутся такими невинными и обыденными в данную секунду, потому принимаешь их как должное. Слова, которые превращают воду в вино в течение нашей жизни. Но я никогда не забуду, как его слова заставили меня чувствовать себя. Как он заставил меня чувствовать себя потом. Тогда я не имела ни малейшего представления об этом. — Я так счастлив, что ты приехала, ты же это знаешь, да? — спросил он. Я снова кивнула, торопливо. Эмоции, слова, жесты и Аарон… Всего этого было так много, что я просто-напросто забывала нужные слова, и мне приходилось усилием воли собираться и выдавать хоть что-то осмысленное. — Знаю. Я тоже очень рада, что прилетела, — произнесла я почти шепотом, и определенно в очередной раз краснея. — Спасибо, что пригласил, заплатил за билет и приехал за мной. Как только у меня появится постоянная работа… Что-то пнуло меня. Не сложно было догадаться, что это Аарон. — Я не парюсь из-за денег, Рубс. Ты мне ничего не должна. Я хотел, чтобы ты прилетела, помнишь? — напомнил он теплым голосом, когда официантка принесла две тарелки с едой и пододвинула их каждому из нас, и задержалась на секунду дольше, чем следовало бы, прежде чем отойти, потому что увидела кое-что. А увидела она, как мы пристально смотрели друг на друга. За едой мы почти не разговаривали: оба очень проголодались и устали. Мы довольно быстро расправились с нашими блюдами: Аарон съел все подчистую, а у меня на тарелке осталась разве что пережаренная единственная соломка картофелины. Когда официантка принесла чек, мы переглянулись. Я достала из кармана деньги, Аарон кошелек. Мы молча выложили ровно столько денег, сколько стоил заказ каждого. Я держала рот на замке, когда он достал еще денег, чтобы оставить чаевые. Я старалась заставить себя не нервничать и чувствовать себя неловко, но наш треп особо не помогал. Мы вернулись к его белому грузовику и уселись в него. Аарон то и дело поглядывал на меня. Когда он завел машину и тронулся с места, улыбка по-прежнему играла на моих губах. Я поговорю с ним, пообещала я себе, пока пристегивала ремень безопасности. Все будет ровно так же, как когда мы переписывались, поклялась я Вселенной. Теперь я в норме. Мы собирались хорошо провести время, узнать друг друга получше, и это наше «собирались» должно было начаться прямо сейчас… как только он вывернет на дорогу. Я повторяла себе это снова и снова, когда он уже вывел машину на автостраду в направлении пляжного домика. Я четко и ясно проговорила про себя эту мантру, по-настоящему веря в нее, чувствуя себя настроенной чертовски решительно… и все равно отключилась, как только мы выехали на автостраду. И следующее, что я помню, как по телу прошла дрожь, моя голова опустилась так низко, что я испугалась и резко дернулась, ударившись о подголовник сидения. И вот тогда я услышала странный звук, издаваемый Аароном. Он давился… смехом. Я искоса наблюдала за ним, одновременно с этим поднесла руку тыльной стороной ладони, чтобы вытереть рот, на случай, если, не заметив того, начала пускать слюни, потому что это было уже не в первой. Я день через день засыпала за рабочим столом. Для меня это было нормальным. Мои милые родственнички уже раз пятьдесят меня сфотали на свои телефоны, пока я ничего не ведая в неудобнейшей позе отдавалась Морфею. Одна фотка даже побила все рекорды, прослужив заставкой на телефоне Жасмин целых полгода, пока Тали на Рождество художественно не разрисовала лицо Себастьяна, изобразив на нем пенис. Аарон вновь типа поперхнулся, поморщился, и я видела, как его губы сжались. Губы-то сжались, а вот плечи так и ходили ходуном. И меня не проведешь, слезы, которые навернулись ему на глаза, уж точно не следствие аллергии. — Смейся, сколько влезет, — пробормотала я, уже не таясь вытирая рот. Все равно ж застукал. Что мне оставалось делать? Притвориться, что ничего не было? Но посчитала не лишним добавить: — Я не прикалывалась, когда сказала, что давно без сна. Надо отдать ему должное, он держал рот на замке. Он протянул правую руку к лицу и прижал кончик указательного пальца к своим длинным загнутым светлым ресницам, проводя пальцем туда-сюда, когда подавился очередным смешком. И тихо, что говорило о том, как трудно ему контролировать себя, чтобы не рассмеяться, он выдохнул: — Твое лицо почти легло на колени… — Мне показалось, что у меня пятно на колготках, захотелось взглянуть поближе… — пробормотала я и сжала губы, в борьбе с желанием рассмеяться вместе с ним. Его же руки еще сильнее сжали руль, до белизны на костяшках, а плечи затряслись еще сильнее. Он хихикнул про себя и склонил голову так, чтобы я не смогла видеть его лица. — Так вот что это было? — Ну да. А ты что подумал? Аарон хихикнул, покосился на меня, свел брови и произнес: — Ага. Как скажешь, Рубс. Я получила, что хотела, не так ли? Мы вернулись к «нормальному»? — Сколько нам еще добираться до места? — спросила я, в попытке сменить тему. Пейзаж снова начал меняться. По левой стороне группками начали появляться пляжные домики, и хотя мне было не видно, но я знала — вода где-то рядом. — Пять минут, максимум десять, — сообщил он. Десять минут, и я предстану перед незнакомцами. Делов-то. Я сжала левую руку в кулак. — Не возражаешь, если я воспользуюсь твоим зеркалом? Он помотал головой. — Спасибо, — ответила я, когда опустила козырек с зеркалом, подсвеченного фонариком. Я попыталась не обращать внимания на нервы, от которых сводила живот, пока собирала волосы в низкий хвост и аккуратно вытерла глаза указательными пальцами. Я чувствовала, что он смотрит на меня. — Ты и так хорошо выглядишь. Я покраснела и подняла козырек, чувствуя себя ребенком, которого поймали за воровством печенья из банки. — Первое впечатление бывает только раз… — Что? — Первое впечатление бывает только один раз, — повторила я, практически уверенная в том, что продолжаю краснеть. — Не хочется не понравится им. Губы Аарона искривились, а лоб наморщился, когда он бросил взгляд на меня уголком глаз. — Ру, ты им не не понравишься. — Затем он осмотрел меня с пят до головы. — Не зачем нервничать. Мне казалось, ты все время знакомишься с друзьями друзей. У меня в горле начали застревать одно объяснение за другим, и я не могла никак выбрать то самое, благодаря которому я бы выглядела наименее беспомощной и застенчивой. Но нужно было что-то ответить. Я пыталась убедить себя, что ему известно про меня почти все самое позорное, а я все еще здесь. Что могло быть более неловким, после того, как я назвала его великолепным? — Но это же твои друзья, — объяснила я, надеясь, что он поймет, что я имею в виду. Просто все дело в том, что он был особенным для меня. Куда особенее, чем должен был. Вот она моя новейшая правда. И Аарон, должно быть, понял, что я пыталась ему сказать, потому что он улыбался так нежно, так чертовски мило, как будто ты смотришь на милого щенка. А я, ну, а что я? Я была будто орехом, расколотым пополам. — Ты мой друг. Я хочу, чтобы и они тебе понравились. Я велел им не устраивать беспорядка, до нашего возвращения. Он… — Не волнуйся, ладно? — произнес он нежным спокойным голосом, который мог бы стать в последующим заклинателем для Руби. Когда я не ответила, он потянулся и коснулся моей руки тыльной стороной ладони. — Все в порядке? — В порядке, — ответила я, хотя живот у меня все еще сводило от нервов и не только из-за его друзей. К счастью, он больше ничего не сказал. Мы проехали еще минут шесть, а потом он свернул налево, в район массивных, красочных пляжных домов, выстроившихся в несколько рядов. Мы проехали мимо голубых, синих, зеленых и белых домиков к ярко-фиолетовому на сваях. С одной стороны виднелся небольшой, огороженный бассейн, а с другой стоял припаркованный серебристый Алеро. Аарон вновь одарил меня успокаивающей улыбкой, потом открыл дверцу машины и вышел. Меня же слегка затошнило, когда я вышла вслед за ним. Аарон уже открывал багажник, пока я вытаскивала сумку с переднего сидения. Я перекинула ее через плечо, бросила взгляд на близстоящие дома и прислушалась к волнам, которые плескались где-то рядом. — Пойдем, — сказал он, отрывая меня от созерцания, окружающего меня великолепия, протянув мне руку.