Любит мичман отставной поболтать со мной в подсобке — входит, с водкой за спиной, говорит: – Давай по стопке! Я стакан ему подам, и плывет басок негромкий: как там ходят по морям — на подлодках в «автономке»! Как хотят домой к семье, как, вернувшись, пьют от скуки, как на Новой той Земле — службу служат при науке! Там, где атом в полный рост — но чтоб я молчок об этом! — лед и снег на сотни верст заливает мертвым светом… Полстолетья за спиной. Подливай в стакан да слушай! Вот сидит он предо мной с папироскою потухшей. Три семьи переменил. Наплодил детей по свету. Много надобно чернил — описать планиду эту! Всюду полный отставник. Не начать судьбу по новой… Рубит чурки истопник для детсадовской столовой. Рубит чурки – день за днем, пьет, внушает бабам жалость… Может, это так на нем радиация сказалась? Что нам всем трудней всего знать? Что будет жизнь иная… Вот, допустим, для него — есть надежда? Нет, не знаю. Да и знать – на кой мне черт! Всех нас век не скупо тратит. Запишите в общий счет — пусть Грядущее оплатит!.. 1980 * * * «Худенькая – локти да ключицы…» Худенькая – локти да ключицы… Надо же такому приключиться: двое тертых временем мужчин — за девчонкой-пионервожатой! — вьются день десятый и двадцатый, безо всяких видимых причин… Ей еще семнадцать, нам за тридцать… А она нас дразнит, веселится — эдак поглядит через плечо: где вы тут? И нам не разминуться,