студентка засмущалась, а виновник весь изогнулся – страстный, как любовник! — и жарко, знойно выдохнул: «Воды…» Я отдал ей его, как бы шутя. И долго думал вечером за чаем: «Мы все великих ждем чудес, хотя и маленьких порой не замечаем…» 1983 Возвращение В полночь, за полночь чай. Поцелуй на прощанье в дверях. Уговор, чтобы нам обязательно встретиться в среду. Вы постель разберете, а я на вокзал второпях прибегу, вы погасите свет – от перрона отъеду… Стану думать о вас – в электричке на полном ходу… Первый сон к вам придет – я черту городскую миную. Сон второй к вам придет – после Колпина в тамбур пройду покурить, погрустить, позаглядывать в темень ночную. И когда третий сон вам настроит свои бубенцы, я в Поповке сойду и – для вашего сна нереален — по аллее пройдусь, где кузнечики, как кузнецы, все на свете забыли у звонких своих наковален. И увижу окно, где неяркая лампа горит, где за форточкой штора колышется, словно живая, — это мама моя снова, значит, над книжкой сидит, или гладит белье, или дремлет, меня ожидая… 1983 Книжный киоск В стеклянном скворечнике мама сидит. Ей дождь застарелую хворь бередит. И в каплях стекло, и прилавок пустой… Лишь «звезды экрана» слепят красотой. А утром к скворечнику книжки хватать валил покупатель – орлиная стать. И лезли в окошко – то шляпа, то локоть, и трешки, и хлопанье крыльев, и клекот! Когда же, лохматый и грустный такой, заглянет любитель и спросит с тоской: – Есть томик, что вы поутру продавали? – Едва ли, – вздохнет моя мама, – едва ли… Но из-под прилавка, точней из угла, достанет последний, что мне берегла… А после глядит, как счастливец пошел… Хоть дождь прекратился – и то хорошо! 1984 «Укачало девчонку – страдает, оставлена всеми…» В. Рекшану