И она взлетает, порхает – то ближе, то дальше, а потом улетает вдруг так далеко, что сидишь и не знаешь, как, впрочем, не знал и ранее, как любить такую маленькую женщину на таком большом расстоянии… 2001 Письмо в Штаты Поэт Миша Окунь похож на актера Шалевича, и он к своей выгоде это частенько использует, и разные девушки к Мише, от сходства шалеючи, стремятся в объятья – где он их ласкает и пользует. А я свою внешность по жизни несу, будто по лесу, ни с кем замечательным я и не схож, получается… Но тут мне в толпе прокричали: – Привет Чаку Норрису! А Норрис – актер, в телевизоре часто встречается. Актер он плохой, но владеет крутыми приемами, вот тут бы и мне не сплошать, ни о чем не жалеючи, — хоть плавать, как Окунь, с девицами малознакомыми я плохо умею, пусть Норрис и круче Шалевича… И думать не следует, будто бы легкость беспечная по этому случаю тут же ко мне и нагрянула, хоть я обернулся и стоечку принял, конечно, я, но кепочку снял невзначай – и девица отпрянула… И лысиной бедной клянусь, что стихи несуразные пишу не о том, что вокруг недостаток внимания, а только о том, что поэты мы с Мишею – разные, а также о том, что становится жизнь все туманнее… Но очень надеюсь, что вы в мои трудности вникнете, и если в Нью-Иорке вы этого Норриса встретите, прошу вас: «Привет Левитану!» – вослед ему крикните… Ничем лучше этого вы меня там не приветите. 2001 Снег Ю. А. Этот снег удивительный – мартовский поздний снежок, золотой мошкарой замелькавший под сизою тучей, рядом с Зимним дворцом – луч ли солнца его так зажег, или сам возле шпиля с корабликом вспыхнул, горючий? Он летит вдоль Гвардейского штаба и аракчеевского особняка, вдоль всей Мойки гуляет по плитам гранитным, истертым; он у дома 12 свой бег замедляет слегка, чтоб за вышедшим из дому взвиться веселым эскортом! Он парит над мостами, Конюшенный двор огибает, в Михайловский сад забегает, скользя мимо выбоин всех и колдобин… Он летит просто так – ни к кому, ни за чем, невпопад, — но как сказочен он, как он праздничен, как бесподобен! А вокруг наша жизнь – и владельца зовет «мерседес», будто малый ребенок: «уау, уау, уау»… Двое пьяниц у Спаса – снежинкам, как манне с небес, умиляются так, словно выпивки ждут на халяву! И мозаики – блещут! И в ликах святых – торжество! И деревья в саду расцветают, как люстры в театре!