- Я не планирую спать с ним. Я собираюсь найти его, а затем доставить его в Мехико. - Почему ты так говоришь об этом? Он человек, а не пицца. Что если он не хочет ехать туда? - Он сказал мне, что хочет. У него там есть семья. Я виделась с ним, когда он был в заключении, до того как его депортировали. Я обещала что-нибудь сделать для него. - Так ты не любишь его? - Люблю. Думаю, что люблю. Я не знаю что такое любовь. Я его социальный работник. Я бы никогда не смогла переспать с ним. Я смотрю через окно автомобиля на белое граффити мягко светящееся на фоне черного асфальта парковки и сине-черной ночи. Глава 22 - Эй-йей, девочка, просыпайся! - визжит Томми, заезжая в Рай. Должно быть я задремала. Мы выбираемся из машины, чтобы выгрузить огромное количество пакетов с продуктами, которых слишком много для одной ночи оставшейся у нас. Рокко и Клаудия в саду, слушают оперу с громкостью на полную катушку. На плече у Клаудии вопит огромный зеленый попугай и перемещает свои ноги в бесконечном танце из стороны в сторону. - Ну, ребятки, - говорит Томми, ставя продукты на белые, железные, садовые стулья. - Лана собирается доставить его в Мехико, потому что она его социальный работник. Она не собирается заниматься с ним сексом. Таковы новости дня. Мы запостили ее лицо по всему периметру Тихуаны. Если хоть кто-нибудь захочет ее - они знают, где ее найти. Рокко лежит на спине с закрытыми глазами и между его губами крепко зажата трубка, полная тлеющего табака. Попугай издает еще один вопль и клюет парик Коко, сегодня у нее стиль резкой блондинки с боб карэ. Рокко щурится, приоткрывает левый глаз и вынимает трубку. - Ну, кто-нибудь да найдет тебя здесь. Но боюсь, завтра мы должны будем уехать. -?Que es eso? (что это?) - воркует Коко, пока возвращает попугая в большую, кованную, железную клетку. -?Es para mi? (это мне?) - спрашивает она, подходя ближе и забирая у меня пиньяту. - Ага, - я пожимаю плечами и улыбаюсь Томми. - Вы кушали, любовь моя? Вы голодны? В отеле никого нет. Вечер воскресенья, так что я приготовила espaguetti (спагетти). - Повезло с социальными сетями? - Томми спрашивает у Рокко, который снова лег на спину. Рокко выдыхает белое облачка дыма с запахом вишни, открывает глаза и кивает. - Я нашел его. У него есть своя собственная страничка. Я подписался на него через твой профиль. Он просматривал кладбища. Думаю, пытался найти свою сестру. Должно быть, он узнал, что она умерла. - Ух! - говорю я непроизвольно и бегу за своим телефоном. У меня трясутся руки, пока я просматриваю его фотографии. Большинство из них его картины и очень мало его собственных. В основном это часть руки или фото в баре с друзьями, где он не смотрит в камеру. Несколько фотографий его сына, которые, по эгоистичном причинам, мне больно смотреть. - Лана влюблена, - объявляет Коко, протягивая мне пиво и шот с текилой. - Только не снова. Не думаю, что моя печень может это выдержать, - говорю я, забирая и то и другое только для того, чтобы поставить их вниз и снова пройтись по фотографиям. Самое лучшее, что я сделала за всю свою жизнь, это вернулась к самому началу истории его профиля. Мози запостил фото со мной, ним и Лексом в морозное, серое утро в Детройте. Я помню, как мой папа сделал это фото на мобильник Лекса. Не помню, чтобы я когда-нибудь видела его - уверенна, я бы запомнила. Мы так молодо выглядим, трудно поверить, что фото было снято только три года назад. Мои щеки розовые из за холода и на мне бабушкино плохо подогнанное и устаревшее пальто. Волосы Лекса в беспорядке, словно он только что проснулся, но думаю. фотография была сделана в тот день, когда мы отправились в суд. Мози одет во все черное и слегка ухмыляется, словно он счастлив и тепло относится к нам. Мы могли бы быть тремя сиротами или тремя эмигрантами из восточной Европы, прибывшие в конце прошлого века на остров Эллис. Вам бы просто пришлось сменить наши наряды, а выражения лиц оставить так, как есть. Я улыбаюсь и немного плачу, показывая фотография друзьям. Когда они возвращают мне мой телефон, я оставляю комментарий под фото. Помечаю Лекса, чтобы он смог увидеть его и просто чтобы дать ему знать насколько я близка к тому, чтобы найти Мо. Ставлю хэштэг на фотографию: #каксемья #лучшиедрузья. Я улыбаюсь и чувствую себя хорошо. Пять минут спустя я по прежнему рассматриваю фото, расположившись на кресле рядом с Рокко. - Что ты делаешь? Пытаешься оживить фотку? - спрашивает Рокко, пробегая своими пальцами по моим волосам. - Оставь комментарий на его страничке, попытайся привлечь внимание! - Я уже сделала это, - говорю я, снова концентрируясь на изображении. У меня начинают дрожать руки, когда Мози отвечает на мой комментарий. - #лучшиедрузья? В самом деле, Лана? - Все, кем ты захочешь быть, - отвечаю я без раздумий. - Ты сама сделала тот трафарет? Это было ужасно! Я попытался переделать его. - Мне помогли. Позволь мне найти тебя. Я хочу встретиться с тобой - помочь добраться до Мехико. - Я так сильно перешел черту, не хочу соблазнять тебя. Чтобы ты не потеряла работу, которой у тебя нет. Ух. Это больно. Он недооценивает важность моей работы. Он считает, что я использовала ее, как пустую отговорку. У него есть свои причины злиться на меня - возможно, я заслужила это. - Мне нужно увидеть тебя, - пишу в ответ, указывая простую истину. В моем мозгу мелькает мысль, что я создаю здесь публичную запись - доказательство, которое послужит тому, что меня не примут на мою следующую работу за недопустимые отношения с клиентом. - Я снаружи у бассейна, - пишет мне Мози и я поднимаю взгляд, смотря на Рокко. - Ты знал, что он здесь? Как давно он в Раю? Почему ты мне не позвонил? - Просто иди, - говорит Рокко, махая мне рукой. - Ты так права, Лана, mi vida, es divino!(жизнь моя, это божественно!). Тааак сексуально и сильно! Чмок! - выкрикивает Коко, целуя свои пальцы, пока я бегу через ее жуткий сад со статуями голых мужчин, бледные конечности которых покрыты мхом и плющом, словно прикрывающих их. Я с силой открываю дверь и делаю шаг в ночь. Воздух по-прежнему горячий и тяжелый, а огоньки на дне бассейна отражают водянистые тени, которые подпрыгивают и играют на стене. Мози стоит в дальнем конце, одетый во все черное. Он просто добавляет свою подпись к картине, которая покрывает единственную стену, отделяющую этот оазис от промышленного размера стоянки. На его картине пышный сад заполненный птицами. Это своего рода карикатура, потому что во всем этом видно стиль Коко, от дешевой, золотистой и плетеной веревки, которая обрамляет картину, до переплетенных любовников, застывших в голых объятиях. - Оказалось совсем неплохо. Не совсем мой стиль, но я покопался в ее энтузиазме. - Как давно ты здесь? Когда ты узнал? - Я увидел твой рисунок сегодня утром. На самом деле, я наблюдал за тем, как ты его наносила. Затем я пришел сюда и начал работать над этим. Он трясет баллончик, который держит в руках, чтобы посмотреть осталась ли там краска, открывает свой рюкзак, бросает его туда и подходит ко мне. Мне хочется побежать к нему. Мне по-прежнему хочется исполнить грязный танец. Я хочу, чтобы он поцеловал меня так, как меня никогда не целовали. Но вместо этого я смущенно замираю на месте, думая о том, считает ли он, что я переусердствовала, преследуя его. Мози вероятно получает женского внимания больше, чем может осилить. Что если я просто человек из прошлого, которого он предпочитает забыть? - И так, ты нашла меня, - он пожимает плечами, просовывая пальцы в карманы. - Ты голоден? Хочешь что-нибудь поесть? - Я предпочел бы поговорить. А я бы предпочла просто трахнуться. Потянуть тебя за волосы, заставить тебя быть во мне. Выкрикивать твое имя, хватать тебя за задницу, отсосать тебе, пока ты не кончишь мне на лицо. Что со мной не так? Я ругаю свое либидо за то, что оно ведет себя таким образом. Что такого в Мози, что превращает меня в животное? Он вероятно горюет по своей сестре и ему плохо от отсутствия выбора относительно его жизни, которого у него нет. Могу я охладить в себе пещерную женщину и возможно постараться успокоить его? - У меня здесь есть комната. Или мы могли бы пойти в сад? - А что плохого в этом месте? - говорит Мози, наступая на пятки своих туфель и снимая их. Затем он встает на другую пятку и начинает стягивать носки. Он погружает свои ноги в голубую, пахнущую хлором воду, после того как закатывает джинсы. Я робко подхожу к нему и когда оказываюсь рядом с ним, я присаживаюсь, чтобы снять собственные кроссовки. Я достаточно близко, чтобы почувствовать его запах. Мне хочется обнять его и держать в своих объятиях. Наши ноги в воде и я замечаю, что мои почти что такие же большие, как его, а он намного выше меня. Наши ноги такие обнаженные и я замираю, задумываясь, считается ли мое поведение уже неподобающим, просто из-за того, что я так близко к нему. Но если что-то и есть неподобающее, это я покинувшая свою страну, чтобы выследить и разыскать бывшего клиента из Pathways. Я нервничаю достаточно сильно, чтобы начать паниковать, и когда Мози перемещает свою ногу под водой и задевает пальцами мою стопу, я дрожу и чувствую, как нервные сигналы бегут вверх по моему позвоночнику. - И так, Лана, какого черта ты делаешь в Мексике? Он широко улыбается, так что могу сказать, он дразнит меня, но вдруг становится так очевидно, что я одержима им, что я не чувствую ничего кроме смущения. Я что, провела последние четыре года своей жизни нездорово тоскуя о том, что так невозможно? Неужели я разорвала приличные отношения, потому что схожу с ума по человеку, который даже не интересуется мной? Я старше его, у нас разное гражданство и у него есть судимость. У него есть ребенок и бывшая жена. Список бесконечен. Что мы будем делать? Поженимся? Ему только двадцать один, а мне почти тридцать. Возможно, он даже не нуждается в моей помощи, чтобы добраться до Мехико. - Что случилось, Док? Поговори со мной. Есть желание поплавать? Он толкает меня сзади и это не толчок подразумевающий поддержку. Это полная неожиданность, я падаю в воду и от удивления проглатываю галлон хлорированной воды. Когда я всплываю на поверхность, он смеется и я хватаю его за ноги. Его черные джинсы закручены до колен и он быстро поднимает ноги и отбегает обратно на плитку. - Бррр! - выкрикиваю я, разозлившись и бью кулаками по воде. - Держись, я сейчас нырну, - говорит Мози, стягивая футболку через голову. Его по настоящему вылепленная грудная клетка и великолепные мышцы живота переплюнут любую гомосексуальную статую в райском саду Коко. Он расстегивает брюки, и мое дыхание замирает у меня в горле. Он остается в боксерах и мой пульс бьется как ненормальный, мне приходится шевелить ногами, чтобы остаться на плаву. Он ныряет ко мне в идеальном прыжке, легко рассекая воду и погружаясь до самого дна. Затем он поднимается наверх также быстро, как нырнул, но на этот раз стараясь сделать это подо мной. Я передвигаю конечностями и пытаюсь доплыть до края. Он выплывает прямо позади меня, светится и улыбается. Одним движением, он прижимает меня внутри бассейна, захватывая меня в клетку его рук по обе стороны от меня. - Лана? - говорит он, смахивая воду с ресниц. - Здесь все по-другому. Правила здесь не действуют. Никто не может увидеть нас. Единственный судья здесь - это ты. - сладко говорит он не обвиняя меня и он находится всего лишь в нескольких дюймах от моего лица. Я нервничаю больше, чем ожидала. Возможно, мне стоило поэкспериментировать с наркотиками в подростковом возрасте, а не в эти последние четыре дня. Он выскальзывает из бассейна, его бицепсы выпирают под тяжестью его веса. Он садиться обратно туда, где сидел до этого и смахивает воду со своих волос. Он хватает меня за руку и тянет, так что я достаточно близко, чтобы схватить его за ноги. - Мне сложно говорить с тобой. Я никогда не знаю, хочешь ли ты меня и просто не признаешь этого или считаешь это плохой идеей и хочешь быть только друзьями. Я чувствую как тебя бросает то в жар, то в холод и не могу прочесть твои мысли. От удивления у меня открывается рот. Я огромная боль в заднице, замкнутое, нечитаемое существо. И дело в том, что я знаю об этом. Знаю, что я такая. Думаю у меня проблемы с контролем. - Я позволю тебе отвезти меня в Мехико, Лана, если это то, чего ты хочешь. Но думаю, ты должна согласиться быть моей девушкой на этот период времени. - Что? - Нет, не говори ничего, - говорит он, прижимая подушечки своих пальцев к моим губам. - Ты должна согласиться вести себя так, словно это на самом деле, правда. Это значит, что мы будем целоваться, обниматься и трахаться, пока не доберемся до туда. Сколько это? - два дня езды отсюда. Мы будем останавливаться в гостинице каждую ночь, и спать в одной постели. Ты расскажешь мне все свои секреты, а я расскажу тебе свои. Мы будем самой лучшей парой парень-девушка, которая когда-либо жила на этом белом свете. Но нам не придется стать настоящей парой. - Мо, ты сумасшедший, - говорю я, мое сердце колотит своими кроличьими лапками в моей груди. Я погружаюсь в воду и уплываю от него, чтобы сбежать. Почему, услышав от него все, что я когда-либо хотела услышать ужасает и расстраивает, и я не могу этого вынести? Может потому что он говорит это все в шутку? Мози встает и натягивает свою футболку обратно на тело, к которому я до боли хочу прикоснуться. Я хочу узнать каждый дюйм его плоти лучше, чем я знаю собственную. - Ну, что скажешь, Свэт Лана? Хочешь поиграть? - он натягивает джинсы и мое сердце тонет в неопределенности. В каком-то смысле его слова звучат грубо. Я хочу, чтобы мы были настоящими любовниками. Хочу, чтобы он искренне хотел меня. - Когда мы доберемся до Мехико Сити, тебе придется сделать выбор. Либо мы продолжим играть в эту игру, либо закончим ее. Но я был бы тебе благодарен, если ты притворишься моей девушкой, когда я поеду на встречу со своей семьей. Я не видел их в течении десяти лет и думаю они будут горды, если я появлюсь с красивой американо-русской девушкой, вместо того, чтобы прийти ни с чем, что именно сейчас и имею. Я погружаю себя в воду, пока мои легкие не начинают гореть и я больше не могу сдерживать дыхание. Я гребу руками к поверхности и глотаю воздух, затем наклоняю голову назад и разглаживаю волосы. Моя рубашка промокла и тянет меня вниз, мои шорты стали тяжелыми и мокрая ткань липнет к телу. - Может, ты могла бы пойти со мной в консульство и также убедить в этом их. Таким образом, они, возможно, ускорят рассмотрение моих документов, потому что как я уже сказал тебе, у меня нет никаких намерений оставаться в Мексике. Я даже не разговариваю на этом гребанном языке, - говорит он, пробегая пальцами по своим мокрым волосам. Он зол и саркастичен, и я не чувствую что реагирую на него. - Может, если мы притворимся, ты сможешь немного расслабиться. Мы больше не в Pathways - этого места больше нет. Ты больше не мой социальный работник - мы просто таким образом познакомились. И я не несовершеннолетний. Никогда им не был. Это не будет считаться статутным изнасилованием (нарушение статутного права при вступлении в половую связь с человеком, не достигшим совершеннолетия). Я зажимаю нос и затем выдыхаю лишнюю воду. От злости я разрываю футболку, потому что она тянет меня под воду. На мне полностью прикрывающий спортивный лифчик, но это не останавливает глаза Мози от похотливого рассматривания моего тела. Я полностью выскальзываю из своих громоздких шорт, не прерывая с ним зрительный контакт. Они скользят в замедленном движении ко дну бассейна, когда я позволяю им упасть, как своенравному парусу тонущего корабля. Я смотрю ему в лицо и облизываю губы. - Перестань быть такой напуганной. Единственное неприемлемое в наших отношениях - твое торможение, - говорит Мози, шагая в сторону двери. Я шагаю в ярко-голубой воде, которая подсвечивает серебряные следы, когда я шевелю ногами. Затем медленно я прокладываю свой путь к краю бассейна. Я смотрю наверх, где звезды размываются от грязи этого звериного города. Я цепляюсь за край, словно цепляюсь за свою старую жизнь. За ту, которая была у меня до того, как в ней снова появился Мози и вывернул меня наизнанку.