— Дорогой, завтра приезжает малышка Рози, и нужно скорее приготовить все для первого ее бала. Миссис Грансильвер сидела на обитом бархатом диване и смотрела на своего мужа, владельца огромных сахарных плантаций и большого сахарного завода на берегах Миссисипи. Мистер Грансильвер начинал практически с нуля, но теперь, спустя двадцать лет, оказался неприлично богат. За эти двадцать лет из юного красавца, по которому вздыхали все девушки Нью-Йорка, он превратился в лысеющего полного мужчину со следами былой красоты на лице и приятной улыбкой, которая располагала к себе любого его собеседника. Сама миссис Грансильвер красавицей никогда не была, но годы сделали ее достойной дамой, знающей себе цену. Высокая и статная, с большими темными глазами, она все так же любила своего мужа, и прожила с ним все эти годы душа в душу. Заработанные на американском континенте деньги супруги приехали тратить в Лондон. Кроме желания потешить свое самолюбие, у их переезда была еще одна причина. Старший сын Норман поступил в университет, чтобы, закончив курс, принять дела отца, а малышка Рози, пошедшая красотой в отца, а характером в мать, нуждалась в самом лучшем образовании, а так же в самом знатном женихе, чтобы войти в число знатных дам королевства. Мать ее и отец надеялись, что дочь не оставит их без внимания и представит самым знатным особам лондонского света. — Когда Роза приезжала на последние каникулы, то показалась мне редкой красавицей, — проговорил мистер Грансильвер, листая газету, — думаю, что нам удастся хорошо ее пристроить. — Ее рукой интересовался мистер МакАрк, а вы знаете, как он богат, — проговорила миссис Грансильвер. — Шотландец, — скривил губы отец, — без титула. Не того мы желаем своей дочери. Вот вчера в клубе, конечно, я не могу посещать лучшие клубы, но клуб для дельцов тоже вполне приемлем, ко мне подошел сын французского графа де Мерсе и интересовался, когда появится в Лондоне моя дочь. — Ты рассматриваешь француза? — удивилась его жена. — Конечно, дорогая. Он же невероятно богат и знатен. А что нам еще нужно? Почему бы не переехать в Париж, если на то пойдет? Миссис Грансильвер пожала плечами. Она не имела ничего против переезда в Париж, но не готова была выдать дочь за иностранца. — Моя подруга леди Сэндфилд тоже интересовалась нашей дочерью, — улыбнулась она, — у нее есть сын, желающий получить богатую жену. Тем более, что они были у нас под Рождество и молодые люди успели познакомиться. Нужно спросить Рози, понравился ли ей мистер Сэндфилд? Возможно, это решит все проблемы. — Нам нужно устроить огласку, — усмехнулся мистер Грансильвер, — и не жалеть денег. Нужно объявить за Рози такое приданое, чтобы наследники самых знатных фамилий потянулись в наш дом и встали в очередь. Красота же Рози будет подарком тому, кто сможет одарить ее графской короной. Ну или хотя бы баронской. Миссис Грансильвер вздохнула мечтательно. — Ах, если бы Рози могла стать герцогиней... Мы бы вошли в самые высокие круги знати... И никто бы не посмел закрыть перед тобой дверь самого элитного клуба! — Так и будет, — успокоил ее мистер Грансильвер, — так и будет, Тереза. Мы найдем Рози самого знатного жениха. Пусть он не будет богат, но непременно имеет красивый старинный дом с садом. Мне бы хотелось, приезжая к дочери в гости, занимать комнаты с видом на сад! Глава 1. Карета Карета с красными бархатными занавесочками и мягкими рессорами прогрохотала по улицам Лондона, спеша доставить в родительский дом самую богатую невесту этого сезона. Лондон привычно мок под дождем, и карету провожали взглядом без всякого интереса тысячи глаз. Вот молодой человек с тростью из красного дерева лениво окинул взглядом кучера и четверку серых в яблоко, подняв красивые брови, оценивая стать и ухоженность лошадей. Вот старуха, ковыляющая с коробом на спине, остановилась, чтобы пропустить карету, и что-то пробормотала ей в след. Вот цыганка в яркой синей юбке с двумя детьми обернулась на стук колес. Оба сына ее громко спорили, но цыганка нахмурила брови, не обращая на их крики никакого внимания. — Сандро, — сказала она вдруг, — проследи-ка за каретой. Парнишка постарше тут же бросился выполнять приказ матери, догнал карету и взгромоздился на запятки, весело показывая брату нос. — Нет такого греха, что не совершили бы люди ради того, чтобы самим ехать в этой карете... — бормотала старуха в след удаляющемуся экипажу, — да и богатенькие-то должны делиться... Она застучала палкой по лужам, поглубже натянув капюшон. — Что ты ворчишь, тетушка Нэнси? — раздался молодой мужской голос. Это высунулся из окна первого этажа красивый молодой человек, и улыбаясь смотрел на старуху, — что тебе снова не так? Люди не в тех каретах разъезжают? — Тебе бы разъезжать в такой, а не этим господам. Смотри, какой ты красавчик! А ездят эти пузатые с бакенбардами по колено... Молодой человек рассмеялся, сверкая белыми ровными зубами и откидывая со лба светлый локон: — Может еще и прокачусь, так и тебя прокачу! Какие наши годы, да как судьба повернется? Старуха хмыкнула, отвернулась и пошлепала по лужам дальше: — Помни эти слова, прокатишь, коли разбогатеешь, — крикнула она в ответ, удаляясь в сумраке узкой грязной улицы, — да только как разбогатеешь, так и забудешь о тех, кто был к тебе добр, пока ты был беден, — вздохнула она, когда молодой человек исчез в темноте комнаты, — а ведь красавчик. Вдруг и впрямь повезет ... Мисс Роза Грансильвер тоже смотрела на Лондон, чуть приоткрывая занавеску на дверце кареты. Она не хотела, чтобы ее заметили снаружи, но любопытство заставляло смотреть на большой мир. Она заметила молодого человека с тростью, и даже немного смущенно улыбнулась, приняв его выражение лица за почтение перед дорогим выездом. — Ужасная погода, не так ли, Китти? — проговорила она, обращаясь к сидящей напротив светловолосой девушке с блестящими темными глазами, — как хочется уже тепла и солнца! Китти пожала плечами. — Если не выходить из дома, то все равно какая погода. — Но разве мы не будем выходить из дома? — удивилась Рози. — Если только маменька ваша нас вывезет куда-то на пикник. А так будем опять пленницами, как в прошлый раз. И хорошо, если увезут нас в имение. А то так и просидим в Лондоне до самой вашей свадьбы... — Свадьбы? — Рози склонила голову на бок, — о свадьбе пока речи нет. Да и жениха нет, а какая свадьба без жениха? — Оооо, — протянула Китти, — женихи на вас найдутся, мисс Роза! Слетятся, как пчелы на мед. — Папенька обещал не выдавать меня замуж за того, кто мне не приглянется, — сказала она равнодушно, — а я пока и думать о муже не хочу. Мне хочется отдохнуть дома, среди любящих людей, иметь много свободного времени для чтения и рисования... И для прогулок, конечно, с тобой, дорогая... Китти усмехнулась, показывая, что не верит в такие чудеса, но промолчала. Вскоре карета остановилась, потом тронулась снова, въезжая в широкий двор большого белокаменнго особняка. Лакей открыл дверцу, и мисс Роза спустилась на землю, чуть поддерживая темное платье. Ее красивое открытое лицо осветила радостная улыбка, а синие глаза вспыхнули, когда она увидела отца и мать, спешащих ей на встречу. — Мама, папа! — воскликнула она с чисто американской простотой, и бросилась в объятья родителей. Цыганенок наблюдал за ней из-за ворот. Он запомнил каждую черточку ее лица — большие синие глаза, очень светлые волнистые волосы, чуть пухлые губы, и темные тонкие брови, неожиданные при таких светлых волосах. Вышедшая следом за подругой Китти заметила цыганенка, который тут же ретировался под ее взглядом. Китти нахмурилась, но ничего никому не сказала, ожидая, когда родители насладятся объятьями любимой дочери и смогут поприветствовать и ее тоже. Вот миссис Грансильвер заметила стоящую у кареты Китти, и улыбнулась ей. — Дорогая мисс МакМарел, мы рады, что вы приняли приглашение нашей дочери и снова прибыли погостить к нам. Рози так любит вас, что ей претит одиночество! — Благодарю за приглашение, миссис Грансильвер, — присела в реверансе Китти. — Занесите вещи девочек в дом! — приказал мистер Грансильвер трем переминающимся с ноги на ногу лакеям, которые тоже из под тишка рассматривали свою юную госпожу. Те бросились выполнять приказ, и тут миссис Грансильвер спохватилась, что в Англии не принято приветствовать гостей во дворе, и пригласила девушек в дом. Рози шла между матерью и отцом, а Китти последовала за ними, придерживая шерстяное платье. — А наша девчушка-то вон как хороша стала, — услышала она, как шепчутся старуха-повариха и прачка. — Жениха ей найдут и уедет. Так что ненадолго она тут. Китти вздохнула. Если Роза быстро выйдет замуж, то она лишится места. И идти ей будет совершенно некуда. Глава 2. Букет роз Дэвид Корвелл был любимцем фортуны. Красивый, как будто сошедший с полотна художника, похожий на бельведерского Аполлона, к двадцати годам он сумел не только выбраться из дома бедного викария в Уэльсе и приехать в Лондон, но и покорить столицу своим пером. Веря в свою звезду и удачу, он шаг за шагом шел к вершине, убежденный, что вскоре окажется на пике карьеры и популярности. А там, чем черт ни шутит, тоже обзаведется каретой с красными занавесками. Три года назад он пришел в Лондон пешком, по пути подрабатывая где чем мог, чтобы получить кусок хлеба. Укрепить хозяйке забор, написать проповедь священнику, пасти овец — он умел все, и все делал хорошо. В Лондоне он тоже не чурался простого труда, вечерами, если не слишком уставал, записывая все, что видел, в свой блокнот. Так родилась серия статей про жизнь бедного люда в Лондоне, которая впервые принесла ему успех. Первое же ежедневное издание, куда он отнес свои заметки, выплатила ему вполне солидный гонорар, который позволил Дэвиду убраться из сарая, где он жил с еще двадцатью такими же несчастными, как он сам, и снять вполне приличную комнату у тетушки Нэнси. Комната была хоть и мала, но располагалась в первом этаже, прямо позади большой печи, что топилась особенно холодными вечерами. Дэвид пододвинул кровать к теплой стене, и был вполне доволен жизнью. Утро выдалось солнечным и светлым, что редко бывает в декабре. Он, кутаясь в шерстяной плащ, спешил по узкой мостовой в редакцию газеты, где его давно ждали с его заметками. Редактор был настолько милостив к нему, что выделил для него отдельную рубрику. — Мистер Корвелл, ваши заметки стали популярны среди самой элитной публики, — как-то сказал ему мистер Смэш, листая его тетради, — публика капризная, но в последнее время очень уж интересуется всякими бедняками. Опишите пару судеб, нанесите гротестские штрихи и приносите мне. Мистер Смэш был толстым и всегда усталым. Голос его обычно звучал так, будто он готов лишиться чувств, но, знал Дэвид, редактор всегда мог ухватить суть и понять, что принесет ему прибыль, а что — одни убытки. Поэтому рубрика про бедняков разрасталась, и теперь уже занимала половину разворота, что не позволяло Дэвиду заниматься ничем другим, кроме заметок. Вечерами он жался к печке, ставил на кровать самодельный столик и писал все, что приходило в голову. Фантазия его рождала фееричные образы, которые так нравились публике, но не имели никакой связи с реальностью. Он писал и о своих соседях и знакомых, о конюхе, что надорвался, пытаясь остановить взбесившегося коня, о тетке Нэнси, которая сдавала ему комнату, вечно недовольной ворчливой старухе. Про нее он писал каждую неделю, выискивая в ее характере все более и более смешные черты. Вот она идет, согнувшись под вязанкой дров, и ворчит, ворчит, что на рынке все подорожало, а дождь снова размыл тротуар. Вот она моет полы в его комнате, и каждая соринка вызывает у нее приступы гнева. Вот она стирает белье, развешивая его в малюсеньком дворе своего дома, а потом путает местами костюмы квартирантов и приносит Дэвиду костюм его соседа сверху, высокого, как жердь, учителя геометрии, что целыми днями бегает от одного ученика к другому, чтобы прокормить своих четырех дочерей. А вот старшая дочь учителя Сара, уже девица. Она тоже высока, как жердь, но строит Дэвиду глазки, всякий раз, когда видит его. Вот ее мать, тетушка Марта. Худая, хмурая, она по утрам идет на рынок с корзиной, а потом с ее кухни раздаются такие ароматы, что Дэвид поднимается на второй этаж и напрашивается на обед, улыбаясь старшей дочери и давая понять всем, что, возможно, что-то у них да выйдет. Конечно, он не собирается жениться на дочке учителя. Его удача обязательно улыбнется ему и пошлет богатую невесту... — Мистер Корвелл, ваша статья про голубятню не прошла, — услышал он слова молодого секретаря редакции, выныривая из фантазий, — мистер Смэш вернул ее и приказал переписать до завтра. И никаких голубей! Дэвид вздохнул. Так он и знал, что статью не примут. Он писал ее, уже засыпая, и, конечно, не смог достичь тех высот, что требовал от него въедливый редактор. Вокруг бегали клерки, что-то крича, стучали двери, кто-то ругался. Дэвид прислонился к стене. Что ему написать? Воображение его иссякло. Когда мыслей в голове не оставалось, он шел гулять. Дэвид бродил по улицам Лондона, которые всегда подкидывали ему идеи, стоило только смотреть по сторонам. Сегодня же погода была прекрасна, солнце заливало улицы, и отражалось в стеклах окон. Дэвид медленно пошел по аллее, вертя головой. — Сэр, купите розы! — услышал он тонкий голосок и обернулся. Перед ним стояла девочка лет двенадцати, темненькая, с большими черными глазами, и держала в руках букет разноцветных роз. — Смотрите, они совсем свежие, — сказала девочка, — подарите своей невесте.