— Подождем, — ответили издалека, — отвезите его в Нью-Гейт. Пусть подумает о своем поведении, когда очухается. Подождем, когда мистер Грансильвер придет. Его снова куда-то везли. Потом вели по каким-то коридорам, поддерживая с двух сторон, крича на него и ругая нецензурными словами. Дэвид пытался стоять самостоятельно, но его вело в сторону, он падал, его поднимали и снова били. Наконец его бросили на соломенный тюфяк, где он вцепился руками в жидкую подушку, и смог лежать, не шевелясь, моля Господа о даровании ему скорой смерти. Если Роза расскажет о том, что было между ними, его казнят без всякой пощады. А до этого будут бить. Потому что все ненавидят насильников. Дэвид сжал зубы. Роза. Он вызвал перед глазами ее образ и ему стало легче. Мечта его сбылась, но он дорого заплатил за свою мечту... ... Возвращение Нормана к жизни прошло достаточно легко. Спустя несколько дней после первой ночи в каморке, он стал подниматься с постели, и помощь Сары стала ему не нужна. Но отпустить ее домой и уйти он не мог, не желая попадаться на глаза родителю. Денег у него не было, грабители сняли даже кольца и булавку с рубином, поэтому он принимал от Сары все, что она готова была ему дать — еду и ночные утехи, на которые она шла без всякого стеснения. Некрасивая, но страстная и послушная, она нравилась Норману все больше. Сара выполняла любые его желания, и он впервые по-настоящему почувствовал себя принцем на белом коне. Сидеть без денег и радоваться улыбкам своей дамы Норману наскучило достаточно быстро. Спустя неделю он отодвинул закрывавшую ему выход Сару, и отправился в большой мир, пытаясь понять, где и как раздобыть драгоценный металл с портретом короля. Побродив по городу и заглянув в клуб, где его угостили вином и бутербродами со всякой снедью, он наконец-то понял, что даже Сара не сможет больше удержать его в бедной каморке. Он еще не до конца насытился ею, но вскоре девушка надоест ему, и он уйдет не оборачиваясь, желательно ночью, пока она будет спать. Поняв, что денег в долг ему никто давать не хочет, Норман принял решение вторгнуться в собственный дом, пока отец спит. Ему нужно было взять новый костюм и смену белья, ему нужно было раздобыть денег, будь это украшения матери или сестры, или его собственные сбережения, лежавшие под половицей в его комнате. Ночью Норман проник в дом через садовую калитку. Сторожевой пес было залаял, но потом узнал хозяина и товарища по играм, и стал ластиться к нему. Норман потрепал пса за ухом, поднял раму, на которой, он знал, не было крючка, и влез в дом. Дом спал. Было тихо и темно. Шаги его звонко раздались по плитам, но он снял туфли и понес их в руках, как самый заправский вор. В доме было чем поживиться. Норман побывал в кабинете матери, где взял увесистый кошелек, набитый золотом, что лежал на самом видном месте. Он зашел к себе, взял костюм и нижнее белье, набил сумку галстуками и ботинками. Потом постоял, размышляя, и отправился в гардеробную Китти, решив прихватить что-нибудь для Сары. Платья Розы, имевшей округлые формы, были бы его возлюбленной слишком большими, а Китти была так же худощава, хоть и ниже ростом. Наугад он выбрал два платья, пару шляп и косынок, решив, что посмотрит на свой улов уже дома. Сара никак не ожидала такой роскоши. Норман бросил ей платья и шляпы, и она не могла насмотреться на шелковую, хоть и скромную ткань, подобной которой она никогда не видела и, тем более, не держала в руках. Платья были немного коротки, но Сара не унывала. Одно, розовое, понравилось ей особенно. Сшитое из тонкого хлопка, и вышитое по розовой канве зелеными веточками с цветами, оно казалось ей одеждой ангелов. Шелковое же, темно-голубое, она даже боялась примерить, посчитав, что в нем ей будет некуда пойти. Шелк струился переливчатыми складками и сиял даже в их коморке. Переполненная благодарностью, она бросилась Норману на шею, даже не спросив, кому принадлежали ранее эти волшебные платья. Ей было все равно. Теперь они принадлежат ей, и она никому их не отдаст! — Собери вещи, завтра мы переедем, — Норман сидел за столом и что-то быстро писал, — отнесешь и передашь моей сестре. Только лично в руки, чтобы мать не видела. И, тем более, отец. Сара кивнула. Она привыкла слушаться, и не собиралась спорить с ним, тем более по пустякам. Норман казался довольным, и на лице его играла улыбка. Сара радовалась, смотря на него. Она приготовила чай, принесла печенье, которое он купил сам в каком-то дорогом магазине, в котором она не была никогда. Печенье таяло во рту, и Сара, как ребенок, съела сразу много под смех своего возлюбленного. Розовое платье ей было очень к лицу, оживляя его и делая почти красивым. Норман поиграл ее волосами, решив, что пригласит парикмахера, который сможет подобрать ей прическу, чтобы сделать акцент на глаза, а не на большой длинный нос. Нос — это даже пикантно, если правильно одеться и причесаться. Из Сары выйдет отличная содержанка, особенно, если ее откормить. Норман смотрел, как она уплетает печенье от мистера Одисона. Ну что ж, печеньем он ее обеспечит. Восторг Сары по поводу новой квартиры был настолько забавен и мил, что Норман даже немного возгордился. В квартире было всего три комнаты, но Сара бегала по всем ним, восхищаясь огромными окнами, французским балконом и кружевными занавесками. Ее розовое платье мелькало то там, то тут, будто она никогда не видела дверей со стеклом, ванны с двумя кранами или зеркал от пола до потолка. Наверное, и правда не видела, вдруг подумал он, и ему стало жаль девушку, проведшую всю свою жизнь в почти что трущобах. Она умела дешево купить хлеб, но не умела сервировать стол и играть на пианино. Она умела шить, но не вышивать. Впрочем, его все устраивало. Сара была рядом, а восторг ее и бесконечная благодарность тешили его самолюбие. Роза прибежала сразу же, как только получила от него записку. Она разрыдалась при виде него и бросилась ему на шею. Норман обнял сестру и представил ей Сару, назвав ее своей экономкой, но по лицу Розы понял, что та отлично знает, кем приходится ему молодая женщина. — Я тебя искала, — сказала она, вытирая слезы, — я так боялась за тебя! — Видишь, со мной все в порядке. Сара ухаживала за мной и выходила. Так что поблагодари ее за милосердие. Норман усадил сестру в кресло и сел сам, откинувшись на мягкую спинку. — Сара! — позвал он, — принеси виски. И чаю для мисс Розы! Сара тут же появилась с подносом, и поставила его на столик перед Норманом и его сестрой. Дождавшись, когда она уйдет, Норман понизил голос и проговорил, стараясь, чтобы услышала его только Роза. — Роза, мне нужно срочно жениться! Отец не хочет меня знать, и просто необходимо сделать хорошую партию. Жениться на титуле, да еще и с деньгами. Для этого мне нужны деньги, Роза, и одежда! Я сегодня сумел утащить два костюма. Но, ты понимаешь, это совсем ничего! Мне нужны все мои вещи. Отец ни за что не пустит меня в дом! Роза смотрела на него, радуясь, что он жив. Она была искренне благодарна Саре за то, что та увезла его из проклятого дома, что чуть было не стал ее последним пристанищем. Она стала жертвой мошенников, и, слава Богу, Норман был спасен от них. — Я подарю Саре платья. Она спасла тебя, ты даже не представляешь от чего! Она заслужила ходить в золоте! Твоя жизнь была бы на волоске, если бы она и ее мать не перевезли тебя в каморку. Если бы... — она вдруг всхлипнула, — если бы ты остался там... Норман потер подбородок. — Расскажи-ка, сестренка, что там произошло. Я смотрю, ты знаешь это лучше меня... Рассказ Розы потряс Нормана до глубины души. Роза рассказала, как ее похитили, написав записку о том, что он в опасности. Как она оказалась наедине с Дэвидом, который и стоял за всей историей. Как чуть не вышла замуж за похитителя, и как ее спас Кейр, явившийся в последний момент. — Кейр оказался настоящим героем! — воскликнула она, — он спас меня! Он застрелил кучу народу, он... Да что там говорить... Норман, ты должен подумать, как его наградить! Отец давал ему много денег, но Кейр отказался. Поэтому... я понимаю, что он всегда без денег... я не знаю, как ему помочь, как благодарить его... как... — Выйди за него замуж, — засмеялся Норман, — чтобы было, как в сказке! Бедняк спасает принцессу и женится на ней. Роза нахмурилась. — Отец ни за что не позволит этого, — сказала она, — они с матерью уже присмотрели для меня парочку графов. И лорд Роберт вывозит меня каждый день в своей коляске. Маменька так боялась скандала, но лорду Роберту удалось как-то все это дело замять. Меня просили написать заявление, что мистер Корвел, журналист, меня изнасиловал. Но я не стала. Я не хочу, чтобы его повесили. Он говорит, что не похищал меня, но я не знаю, чему верить. Да и потеря чести расстроила бы маменьку... Норман снова почесал подбородок, не замечая, как Роза часто заморгала и отвернулась. — Надо бы сходить на суд, — сказал он, — и к судье. Пусть расскажут нам, что там произошло Глава 2. Роберт Несмотря на всю свою браваду перед братом, Роза разрывалась между восхищением Кейром, страхом за Дэвида и тревогой за Китти. Глен Мак-Арт, которого мать собиралась навязать ей в мужья, если не подвернется никто более перспективный, вместо того, чтобы привезти раненую Китти домой, отвез ее в свой дом, который был намного ближе к месту происшествия. Прошло две недели, а ее состояние все еще не позволяло сказать, будет ли она жить. Розе было бы намного легче, лежи Китти в ее доме, но врач категорически запретил трогать девушку и перевозить даже в соседнюю комнату. О Дэвиде Корвеле сначала не было вестей. Потом Роза узнала, что его арестовали и отправили в тюрьму, и что если она заявит, что он лишил ее невинности, то будет казнен, так как подобные вещи могли расцениваться только как изнасилование. Роза не хотела признаться даже себе, что ей небезразлична судьба молодого журналиста. Она читала газеты, где его имя поносилось изо дня в день, где грандиозный скандал, получившийся из его неудачного сватовства, раздувался ради прибылей издательств. Про Дэвида писали разные байки, из которых, как понимала Роза, ничего не было правдой. Она понимала, что совершила большую глупость, поддавшись эмоциям и позволив ему сделать все те вещи, которые творили они под одеялом. Ей хотелось их забыть, но гонимые днем образы лезли в ее голову по ночам, и, вспоминая его глаза, полные обожания и страсти, его поцелуи, его руки, Роза понимала, что так не мог вести себя человек, не испытывающий к ней любви. Целыми днями предоставленная самой себе, Роза боялась сойти с ума, постоянно прокручивая в голове события роковых для нее ночи и дня. И раз за разом она убеждалась, что Дэвид Корвел был невиновен, и вся эта шумиха, поднятая вокруг его имени, только настраивает судей против него. Наверняка он так же, как и она, не знал о планах цыганки по имени Лала, которая устроила им ловушку в его комнате. Вся длинная цепочка преступников, мошенников, убийц, воров, потянулась в Нью-Гейт, когда наконец-то удалось поймать Лалу. Полицейские потирали руки, каждый день выносились смертные приговоры, и Роза ежедневно читала о новых вскрывшихся фактах, от которых у нее волосы вставали дыбом. На что только люди не шли ради даже небольшого заработка! Убийства, похищения, грабежи. Авантюра с женитьбой Дэвида была слишком рискованна, и стоила Лале свободы. Но и ставка была высока. Роза сидела, положив газету на колени. Если бы Дэвид не отказался, все бы прошло, как по нотам. Ее деньги перетекли бы в руки этой женщины и тех мошенников и бандитов, что были с ней в связке. Совершенный по всем правилам брак было бы не так легко расторгнуть, и долгий бракоразводный процесс стоил бы ее отцу еще больших денег. Став же женой нищего журналиста, она бы вызвала смех общества, и мечты ее родителей о аудиенции у королевы пошли бы прахом. Но... Было одно но, которое тревожило Розу, не давая уснуть. Выйди она за него замуж, она могла бы каждый день видеть его, и каждую ночь проводить с ним в одной постели. Блеск его глаз, полных неподдельной страсти, его нежность, его признания, все это было бы с ней всегда... … Роза не должна пострадать. Роберт мял в руке газету, где Розу неизменно называли мисс N, но намеки делать не переставали. Стараясь отвести от нее угрозу разоблачения, он часто выезжал с ней в Гайд-парк или на пикник. В высшем свете стали поговаривать о скорой помолвке, хотя сам он не видел в ее глазах никакого интереса к себе. Роза пользовалась его услугами, но не спешила ответить на его чувства, оставаясь до сих пор “дочерью подруги его покойной матери”. Это выводило его из состояния равновесия, в котором он привык прибывать. Роберт пытался увлечь ее чем-нибудь. Они ходили на выставки древностей или картин, но Роза оставалась безучастна, будто думала постоянно о чем-то другом. — Оставьте ее, Роберт, — говорила миссис Грансильвер, — девочка перепугана и еще не отошла от этого ужасного случая. Пригласите лучше нас в театр, пусть малышка развлечется. Они шли в театр, но посреди представления, когда все смеялись, он замечал на ресницах девушки следы слез. Она не всегда улавливала суть происходящего на сцене, и Роберт завел обычай пересказывать ей как бы невзначай события акта, который только что закончился, чтобы Роза не попала впросак, когда вошедшие знакомые начинали задавать вопросы по поводу увиденного. А еще, еще был Кейр Морган. При виде Кейра Роза будто просыпалась. Глаза ее зажигались, на лице появлялась улыбка, а щеки розовели. Его она не воспринимала, как предмет мебели, и всегда спешила ему на встречу, выпустив руку Роберта, и тут же забывая о нем. Кейр Морган был героем. И самое ужасное, он был героем в глазах Розы. Роберт, который целыми днями бегал по редакциям и судам, чтобы имя ее не пострадало, мог только сжимать кулаки, видя, как она бросается к этому заморышу. Будучи человеком рациональным, Роберт признавал, что Кейр почти вдвое моложе него, что он красив, и что он на самом деле спас Розу Грансильвер от странного брака, просто перестреляв бандитов. Начавшиеся лекции в колледже не позволяли мистеру Моргану часто являться на обед к миссис Грансильвер, но его всегда там ждали. И больше всех ждала Роза. В такие дни Роберту оставалось только переносить свое внимание на миссис Грансильвер, потому что больше не было ни одной женщины, которая была бы его достойна. … Роберт не любил навязываться, но в этот день он чувствовал себя именно так. Он пришел к мисс Розе, чтобы пригласить ее прокатиться в его коляске, и ждал уже почти час, когда она изволит спуститься. Миссис Грансильвер не было дома, и он собрался было уже уходить, когда Роза все же спустилась. На ней было домашнее платье, которое не предполагало выхода в свет, лицо ее было бледно и на нем Роберт заметил следы слез. Он поднялся, ощутив вдруг безумное желание прижать ее к себе и утешить. Но Роза извинилась за ожидание, и пригласила его в небольшую гостиную, где принято было пить чай. Приказав служанке принести чего-нибудь, она села за столик и сложила руки на коленях. — Лорд Роберт, я очень благодарна вам за заботу обо мне. Я знаю, что без вашей помощи мое имя уже трепали бы даже собаки. Благодарю. — Это мой долг, мисс Роза, не стоит благодарности, — ответил он. Ресницы ее дрогнули. Она вскинула на него свои небесные глаза и долго смотрела, будто не знала, стоит ли ему сказать то, что собиралась. Роберт замер, ожидая ее откровенности. Возможно, он не добился ее любви, но сумел добиться доверия, что еще важнее, чем любовь. — Лорд Роберт, — начала она, — я читала сегодня газеты... Я видела, что... — она запнулась, и вытерла тыльной стороной ладони сбежавшую на щеку слезу, от чего у Роберта больно сжалось сердце, — лорд Роберт. Я хочу пойти к судье и рассказать ему все, что знаю. Мне жалко журналиста, я долго думала... я уверена, что он не виновен. Роберт, ожидавший признаний совсем другого рода, расстроенно смотрел на нее. Какое ему дело до журналиста? Почему Роза плакала, думая об этом деле? Неужели спустя два месяца она все еще не пережила испуг? Или... или там случилось что-то, что она не может забыть? — Ваш отец не стал писать заявление об изнасиловании, хотя старуха-соседка утверждала, что слышала... — он замер, покраснев.