Роза опустила глаза и пожала плечами. — Изнасилования не было, лорд Роберт, у соседки какие-то свои мотивы говорить такое, я не знаю, какие. — Тогда, о чем вы говорите? — Я написала все, что думаю по этому поводу. Я хочу, чтобы вы отнесли эту бумагу судье, — Роза встала, подошла к секретеру и достала несколько исписанных листов, — тут моя подпись и дата, так что все подлинное. — она немного улыбнулась, — вам же я расскажу все, что произошло в тот день, чтобы вы знали, если что, о чем речь. — Я буду очень вам признателен, — потухшим голосом произнес он. — Все обвиняют Дэвида Корвела в том, что он был в сговоре с Лалой. Но я уверена, что не был. Он был не меньше моего шокирован появлением священника, и он, узнав, что я думаю обо всем этом, сразу же отказался на мне жениться. Я уверена, это была не игра. Он согласился только когда... — она сглотнула слезы, — когда один из бандитов попытался меня изнасиловать. Его потом застрелил Кейр. — Согласился жениться, только... — Роберт сжал бумаги так, что побелели костяшки пальцев. — Он не шутил, — Роза усмехнулась, — мистер Корвел, можно сказать, меня спас. Его держали, пока бандиты развлекались со мной, и, когда отпустили, он тут же подписал согласие отдать Лале часть приданого. Это было платой за мою честь. Роберт помолчал, стараясь успокоиться, и когда заговорил, голос его звучал ровно. — Вы выставляете этого журналиста каким-то рыцарем без страха и упрека. Она улыбнулась. — Возможно, он и есть такой. Я ничего о нем не знаю. Но считаю, что несправедливо наказывать человека за то, чего он не совершал. — Вы слишком милосердны, описывая о себе такие вещи. Ответом ему был смешок. Роза молчала, и он тоже молчал, глядя на нее. — Я требую, чтобы Дэвида Корвела допросили наконец. Потому что его ни разу не допрашивали по-настоящему. Ему задают вопросы только на какую-то одну тему, все время меняя их, но не меняя сути. Пытаются поймать на лжи. Но я требую, чтобы он рассказал все подробно. Если его версия совпадет с моей, то он невиновен. Я не знакома с ним и не состою в переписке, поэтому мы не могли сговориться, и мне нет смысла выгораживать его, я делаю это только ради торжества справедливости. Она встала и быстро ушла к себе, не попрощавшись, а Роберт так и остался сидеть, пораженный ее откровением и ее внешним видом. Роза долго плакала, когда писала признание. Он был уверен, что плакала она не от страха или воспоминаний. Плакала она почему-то еще. И это что-то и было причиной ее замкнутого состояния, ее рассеянности и подавленности. Произошло что-то еще... что? Роберт поднялся, поняв, что забыл встать, когда дама поднялась из-за стола. Наверно впервые в жизни он нарушил приличия. Он взял шляпу, медленно пошел к выходу. Роза была загадкой для него. Выйдя из дома, он долго бродил по улицам. Нужно было признаться себе, что он влюблен. Влюблен впервые в жизни и слишком поздно, но уж что поделать, если любовь пришла к нему не в двадцать лет. Он сел на скамью в парке, и стал смотреть на проходящие пары. Многие здоровались с ним, и он здоровался с ними, поднимая шляпу. Если он сделает предложение мисс Розе Грансильвер, то она непременно примет его. Ее родители будут счастливы, и заставят ее его принять. Этого ему совсем не хотелось. Ему не хотелось иметь жену, которая плачет по неизвестным ему поводам. Роза нужна была ему целиком. Не только ее тело, но и ее сердце Глава 3. Слава Нормана — Вот ты какая стала! — миссис Сандерс осматривала дочь с головы до ног, изучая на ней каждую мелочь — от тонкого шерстяного платья бледно-розового цвета с темной вышивкой по подолу, до золотого браслета на ее руке, подарка мистера Нормана, как они между собой его называли, — ну рассказывай, как ты живешь! Сара рассказывала взахлеб об окнах от пола до потолка, которые раскрывались и можно было выходить на балкон. О зеркалах в золоченых рамах, и о своей огромной кровати, занимавшей половину комнаты. — Она просто невероятно огромна. Мы могли бы спать на ней всей семьей! — говорила она, а мать и сестры только и успевали, как раскрывать рты, — покрыта она бархатным покрывалом! Такого нежного синего бархата, что рука скользит, не останавливаясь! Миссис Сандерс была довольна дочерью. Не зря она отправила ее в каморку своей умершей тетки, вот и пригодился когда-то данный ей ключ. Мистер Норман сумел дать ее дочери больше, чем любой муж. Уверенная, что долго счастье Сары не продлится, миссис Сандерс уговаривала ее брать как можно больше подарков, не жалеть денег на одежду, и приносить деньги домой, чтобы сестры тоже могли одеться получше. — Зато приданое накопит, — говорила она мужу, когда тот возмущался новым положением дочери, — откуда еще его взять? Оно на дороге-то не валяется. А уж девушка она или нет, кто посмотрит заранее? Зато придет она в дом с бархатным покрывалом и золотыми браслетами, не как замухрышка какая, а как леди! А удача подвернется, так нового ухажера подцепит, и замуж можно не выходить... Мистер Сандерс только успевал удивляться тому, что слышал от своей жены. — Знал бы, что у вас совсем нет морали, миссис Сандерс, я бы и не женился на вас вовсе! Не смейте только остальных девочек так выгдно пристраивать! — он стукнул кулаком по столу. — Остальных замуж выдадим, — сказала она, — Сара уж поможет. Каждой справим по шелковому платью, по покрывалу, да золотишка добавим... так и женихи найдутся. ...Ничего не зная о планах матери, Сара была счастлива, впервые в жизни оказавшись в дорогих апартаментах рядом с любимым мужчиной. Норман не жалел на нее денег, он пригласил для нее хороших парикмахеров, которые быстро соорудили на ее голове прическу, преобразившую ее длинное лицо с длинным носом в “удлиненное с изюминкой”, как выразился мастер. Действительно, лицо стало именно удлиненным. Сара терялась, не понимая, как обычная укладка волос смогла сделать из дурнушки “интересную даму”. Она стояла перед зеркалом в платье в темно-красную клетку с золотыми пуговицами. Этих пуговиц хватит, чтобы прокормить ее семью в течении года. Волосы ее были убраны гребнем с жемчугом, в уши вдеты серьги с цветочными мотивами. Тоже золотые и очень дорогие. Ночью, когда Норман спал, она срезала пуговицы с платья и пришила к нему другие, золотистые, но не из настоящего золота. Те же двадцать чудесных пуговичек она сложила в маленький мешочек, решив наутро отнести их матери. Пусть мать порадуется. И, возможно, тогда отец не станет смотреть на нее с таким осуждением. … По уговору Сара выполняла обязанности экономки, и была совершенно свободна в своих передвижениях. Утром она вышла из дома раньше Нормана, сообщив, что хочет навестить мать. Она сходила к матери, отдала ей мешочек с пуговицами, отсыпала немного денег из кошелька, и выслушав восторги по поводу своего платья и серег, отправилась прогуляться по кондитерским, надеясь найти то печенье, которым угощал ее Норман, когда они жили в каморке. Медленно прогуливаясь по аллее, она разглядывала витрины магазинов, иногда заходила в них, чтобы в одном купить ленты, в другом — перчатки, такие тугие, что они с трудом налезали на руку, в третьем — зеленое перо для новой шляпки. Деньги она не считала, уверенная, что если ей не хватит, Норман даст еще. — Сара! — услышала вдруг она знакомый голос. Рядом с кондитерской на мостовой стояла разодетая в пух и прах особа. Сара узнала в ней Дженни в ее боевом раскрасе. Синее платье с красными кружевами смотрелось ярко и крикливо. Заметив, что Сара остановилась, Дженни подбежала к ней, подняв подол так, что стали видны ее ноги, обтянутые сетчатыми чулками. Сара ухмыльнулась, оценив ее норяд. — Что смеешься? — Дженни встала рядом. Глаза ее, подведенные сурьмой, смотрели совсем не дружелюбно. Сара даже испугалась ее взгляда, будто Дженни готова была взглядом ее убить, — чем ты лучше меня? Сара замерла, ошарашенная вопросом. И правда, чем? — Я не продаю свое тело всем встречным, — сказала она, стараясь отойти от Дженни, но та последовала за ней. — Ты продаешь его за клетчатое платье одному мужчине. Но скоро придет очередь и других, так что не обольщайся. Сара выгнула брови. — Почему это? Норман любит меня! Дженни визгливо рассмеялась. — Любит? Думаешь, он умеет любить? Сара, очнись! Пойдем, я кое-что тебе покажу! Сара знала, что ей не следует никуда ходить с Дженни. Они шли вместе, и вслед им слышались смешки и посвистывания, и ей было неудобно, что она идет рядом со шлюшкой, и сама, видимо, в глазах этих всех людей выглядит шлюхой. — Куда ты меня ведешь? — наконец не выдержала она. — Сейчас... Смотри... И Сара увидела Нормана. Он шел по мостовой под руку с миниатюрной блондинкой, такой легкой и невесомой, что казалось, она взлетит на этом своем платье с голубыми цветочками. Следом за ними спешила гувернантка, не сводящая глаз с юной особы. Сара побледнела, почувствовав, что почва уходит из-под ног. Она вцепилась Дженни в руку. — Кто это? — непослушными губами спросила она. — Это леди Джейн, — равнодушно проговорила Дженни, — дочь графа Дастенса. Ведет свой род от короля Генриха. Да, денег у них не очень много, но граф надеется решить проблемы за счет возможности породниться с сыном богатого дельца. — Породниться? Сара огляделась, и прислонилась к стене дома. — Он хочет жениться на ней? — Да, — Дженни высвободила руку из ее пальцев и потерла запястье, — словом, я хотела предупредить тебя, Сара. Требуй дорогих подарков. Скоро все это закончится. Требуй домик, куда он сможет приходить к тебе, когда женится... — Но... Сара впервые в жизни поняла, что Норман не женится на ней. Эта мысль настолько поразила ее, что молодая женщина с трудом могла поверить, что счастье ее было настолько зыбко. Почему она ждала от него предложения руки и сердца? Богатые наследники не женятся на бедных девушках... Но ей всегда хотелось верить, что женятся по большой любви. Любви не было. По крайней мере с его стороны. — Дженни, — жалобно проговорила она, но оглядевшись поняла, что Дженни рядом нет. Она стояла одна у стены какого-то дома, вокруг мелькали лица людей, спешащих по своим делам, и никому не было до нее дела. Что ей делать? Отказаться от Нормана и уйти, гордо подняв голову? Гордо? Чем ей гордиться? Она посмотрела на браслет. Последовать совету Дженни и просить подарков, наслаждаясь жизнью, пока красотка леди Джейн не заняла ее место на огромной постели мистера Нормана? Брать денег больше, чем требуется и относить матери? Как хорошо, что Дженни предупредила ее! Сара перевела дыхание. Ее бросало то в жар, то в холод, и ноги с трудом держали ее. Наконец она отделилась от стены, у которой, казалось, простояла целую вечность, и медленно пошла куда-то вперед, боясь заплакать прямо на улице. И остановилась снова, заметив впереди вдали яркое платье Дженни. Дженни нашла клиента. Она висела на руке какого-то молодого мужчины, и приглядевшись, Сара узнала своего Нормана. Он смеялся, откинув голову, и не забывал обнимать Дженни рукой за плечи. — Поганка! — Сара остановилась, а потом бросилась бежать, схватила камень с мостовой, и швырнула его в эту шлюху, смеющую уводить ее возлюбленного, склоняя к разврату! Камень просвистел в воздухе и упал к ногам Дженни. Та обернулась, и Норман обернулся следом за ней. — А ну-ка отойди от него! — закричала Сара, бросаясь на Дженни. Дженни увернулась, и спряталась за Нормана. — Кто это такая? — спросила она, снова уворачиваясь от удара, теперь от удара сумкой, — Норман, спаси меня! В полной растерянности Норман попытался угомонить Сару, из милой девушки превратившейся в настоящую фурию. Он скрутил ее руки, приказав Дженни бежать под смех зевак, собравшихся посмотреть битву.