Пробормотав что-то приличествующее случаю, Китти обошла Нормана как можно дальше, будто он, как в детстве, мог подставить ей ногу, и села рядом с Розой. — Норман, скажи, чего мы ждем? — спросила Роза, — маменька приказала прокатиться по Гайд-парку, так давай уже спустимся вниз. Роза была полностью готова к прогулке. На ней было розовое платье с кружевами, которое приятно оттеняло нежный цвет ее кожи. Китти отвернулась, представляя, как оттеняет цвет кожи ее серое платье. — Мы ожидаем Кейра, сестрица, — ухмыльнулся Норманн, — как только он придет, поедем показывать товар лицом. Благо цена уже озвучена нашими родителями. Роза молча смотрела на брата. Глаза ее метали молнии. — Ваша откровенность расстраивает вашу сестру, — сказала Китти, желая защитить подругу. — Правда действительно не всем нравится, — усмехнулся он. — Через пару лет вас точно так же отправят на рынок, — почти промурлыкала Китти, будете предлагать себя дочкам разорившихся графов и герцогов. А графы будут оценивать ваш кошелек, забывая спросить, нравятся ли вам их дочери... — Да я лучше на вас женюсь, чем пойду продавать себя! — воскликнул Норман, вскакивая с места. Китти откинулась на спинку дивана. — Это стоит рассматривать, как предложение руки и сердца? — спросила она, сверкнув глазами. Роза рассмеялась, закрыв лицо руками. От этого жеста она так и не смогла отучиться даже в благородном пансионе. Она смеялась заливисто и долго, пока брат наконец не вышел из комнаты и не хлопнул дверью. — Браво, Китти, — Роза достала платочек и вытерла слезы, — хоть кто-то может поставить его на место. Спасибо тебе. Тут в комнату вошел слуга, сообщивший, что мистер Кайр Морган приехал и молодые люди ждут их внизу. — Ну что же. На рынок, так на рынок, — сказала Роза, вставая, — в конце концов это я выбираю товар, а не они меня. Я завидую тебе, Китти, ты сможешь выйти замуж по желанию и зову сердца, а не потому, что твоим родителям захотелось забраться на вершину общественной пирамиды Глава 4. Когда любовь обречена... Дэвид каждый день ожидал ее в Гайд-парке во время прогулок и у дверей театра вечером. Прекрасную незнакомку по имени Роза. Он бредил ею наяву, боясь забыть ее милые черты и желая видеть ее хотя бы еще раз. Вот и сейчас он ходил вдоль ворот в парк, вглядываясь в каждую коляску, стараясь различить голубые глаза и светлые кудри его Розы среди множества чужих глаз. В этот день усилия его не пропали даром. Роза появилась, конечно же, не одна. Она сидела в коляске вместе с той же девушкой, что была с ней на аллее, а напротив, развлекая их беседой, ехали два молодых человека. Один — красивый блондин, похожий на Розу, видимо ее брат, и второй, мрачный брюнет, представляющий собой классический типаж английского джентльмена. Квадратный подбородок, темные волосы, уложенные по последней моде, чуть отпущенные бакенбарды, тонкие губы и светлые глаза. Наверняка сынок графа. Дэвид весь сжался, смотря не столько на Розу, о которой он так долго мечтал, но больше на ее спутника. Сердце его сдавило, будто железным обручем, и он забыл, как дышать. А когда вдохнул, легкие его наполнились обжигающим горячим воздухом, хотя на улице было весьма промозгло. Как много дал бы он только за возможность сидеть напротив мисс Розы и смотреть на ее! Как много он дал бы за возможность перекинуться с ней парой слов, поцеловать ее тонкую руку и увидеть улыбку на ее губах, обращенную к нему лично! Дэвид постарался успокоиться. Все равно мисс Роза никогда не будет доступна для него. Все равно мисс Роза выйдет замуж за сына графа или герцога. Все равно... Он закрыл глаза и стал молиться о чуде. — Господь, дай мне возможность оказаться с ней в одной комнате! — шептал он, — я никогда не причиню ей вреда, но... я молю, позволь мне просить ее стать моей женой! ... Мистер Кейр Морган раздражал Розу всю прогулку. Он молча восседал напротив нее, не давая ей спокойно разговаривать с Китти и наслаждаться хорошей погодой. Сияло солнце, и город стоял умытый после утреннего дождя, сверкая глубокими лужами и каплями на пожелтевшей листве. Гайд-парк понравился Розе, несмотря на то, что тут было шумно и многолюдно. Роза любила уединенные леса и поляны, особенно если по краям дорожек не будут расставлены красивые скамеечки и газовые фонари. Но парк был парком, и люди ходили, ездили на лошадях и в повозках. Роза смотрела на них, пытаясь рассмотреть лица, но те ускользали от нее, оставаясь в памяти светлыми пятнами. Некоторое время коляска медленно ехала по аллее, потом остановилась, и седаки пошли парами. Роза с мистером Морганом, молчавшем, как истукан, а Китти с Норманом. Роза все время мечтала поменяться парами, впереди снова возникла перепалка, и нужно было что-то делать, пока Норман и Китти не начали драку. Она подозревала, что Китти слышала, как Норман назвал ее крысой, и была уверена, что в долгу она не останется. Тихая и скромная на вид, Китти имела когти, как кошка, и умела больно ранить, если была задета ее гордость. — Мистер Грансильвер! Норман обернулся и перед ними возник молодой человек вполне приятной наружности. — Представьте меня своим спутницам, мистер Грансильвер, — сказал молодой человек. Он с жадностью разглядывал Розу, мельком взглянув в сторону Китти. — Это моя сестра, милорд, — поклонился Норманн, и Роза поняла, что молодой человек скорее всего весьма знатен, — а это ее подруга, мисс МакМилтон. Девушки присели в реверансах, опустив глаза. — Дорогая Роза, хочу представить тебе его светлость графа Даррела. Роза вспыхнула, понимая, что это и есть тот самый жених, на которого была объявлена охота. Теперь был ее выход, и она подняла на него глаза. — Очень приятно, милорд, — сказала она, протягивая ему руку. — Я восхищен вашей красотой, мисс Грансильвер, — вы покорили мое сердце с первого взгляда! ... Дэвид прислонился к дереву. Вот уже третий молодой человек склоняется к ее руке, улыбается, произносит комплименты. Роза так и не заметила его, хотя он подошел очень близко. Да и как было заметить, если она окружена столь знатными людьми? Зачем обращать внимание на бедного журналиста, сходящего с ума от любви и ревности? Каждая ее улыбка, что была предназначена другому, вызывала у Дэвида приступ тошноты. Ему физически было больно смотреть, как его возлюбленная протягивает руку кому-то еще, а ему... а ему она никогда не протянет руки. Как несправедлива судьба! Он откинул голову, прижимаясь затылком к стволу дерева. Как несправедлива и жестока! Прекрасная и единственная девушка, о которой он мечтает, не может принадлежать ему только потому, что у отца ее много денег! У его же отца... у его отца денег нет, и прокормить свое огромное семейство он не в состоянии. Господь сотворил людей одинаковыми... но вкусив плода познания, они поделились на богатых и бедных... … — Ваша светлость, вы наделали мне столько комплиментов, что я уже не знаю, куда деться от смущения, — говорила Роза, стараясь избавиться от внимания графа Даррела. Неужели у него мало денег, неужели он станет просить ее руки? Роза содрогалась только от одной мысли об этом. Господь должен послать ей другого графа, иначе она навсегда поссорится с маменькой. За этого прилипчивого зануду она не пойдет и под дулом пистолета. … Мистер Джонсон, дворник, сидел на бочонке из-под пива прямо посреди дороги. Всегда опрятный, с новой метлой, с белой расчесанной бородой, он казался аристократом среди дворников. Дэвид медленно шел мимо него, стараясь прийти в себя после свидания с любимой девушкой. Она... была невероятно хороша! Дэвид запомнил каждую ее черту, каждое ее движение, каждое слово, что долетало до него, сказанное ее красивым звонким голосом. — Не хотите выпить, мистер Корвел? Дэвид резко остановился и воззрился на дворника. Тот держал в одной руке швабру, а в другой большой бокал пива. Щеки его были красны, что говорило, что это далеко не первая кружка за этот день. — Что, повезло тебе, папаша Джонсон? — Дэвид подошел и сел на соседний бочонок. Все равно идти ему было некуда, кроме как в свою конуру, где можно сколько угодно думать о прекрасной Розе.А ведь завтра нужно сдавать статью! — Повезло. Разжился пивом. Вот всех угощаю, чтобы потом, когда я буду на мели, и вы меня угостили. Мистер Джонсон визгливо рассмеялся, и опрокинул кружку, выпив ее одним залпом. Потом он встал, покряхтел, и налил из бочонка, на котором сидел, еще столько же. — Лала мне сегодня прикатила, — сказал он, протягивая кружку Дэвиду. Пиво оказалось хорошего качества. Оно быстро ударило в голову, и Дэвид охмелел, забыв о своем желании идти домой, и решив посидеть с дворником еще несколько минут. — За что же Лала такой подарок тебе сделала? — спросил он. — Чтобы все было тихо в нашем тупике. Она сюда детей посылала, и теперь привечает меня. Чисто у вас, говорит, потому что ты так хорошо убираешь. Вот. — И только за это? — удивился Дэвид. — Конечно. Это же я хорошо убираю, — сказал дворник, и погладил рукоятку новенькой метлы. — Надо же, — Дэвид откинулся назад и прислонился спиной к стене дома, — а мне вот никто не платит за то, что я хорошо пишу. И ведь хоть бы раз денег накинули. — Значит, плохо ты пишешь! — поднял палец папаша Джонсон, — а в последнее время и вообще ворон считаешь. Все ходишь, как ангел небесный, с такой вот улыбочкой, неужто влюбился? А влюбился, то все пропало. Никаких уже газет не надо. — Ты то почем знаешь? — удивился Дэвид. — Как же мне не знать? И у меня была зазноба. Да еще какая! Дочь трактирщика! Глаза во! — он показал руками, какие большие глаза были у его “зазнобы”, — а грудь... эх. Я тогда на почте служил. И письма приносил всем. Люди меня ждали, иногда идешь по полю, а пол деревни стоит ждет, когда же я приду. Хорошая была работа. — Ты был почтальоном? — Дэвид достал блокнот, — почему то я не верю. — Так не верь, — огрызнулся дворник совершенно беззлобно, а потом продолжил, — так вот все ждали меня, а зазноба моя не ждала. Она и писать то не умела, и читала с трудом. Зато как плясала! А посватался я к ней, так от ворот поворот дала. А потом подалась она в Лондон, а я за ней. Искал ее тут, искал, как сгинула... — Не нашел? — Дэвид отдал ему кружку, и записал в блокнотик главные тезисы будущей статьи. — Не нашел, — вздохнул дворник, — да и давненько было это. А я все еще ее помню. И чувство это помню, будто не идешь, а летишь... — Летишь, — откликнулся Дэвид, — да, летишь... И все на свете отдашь, чтобы она летела с тобой рядом... Он встал, положил на бочонок монету, и поклонился папаше Джонсону. — Будь здоров, — ответил дворник, пряча монету в карман, — будь. Только запомни, молодой человек... В мире, где правят деньги, ты никогда не выиграешь, пока ты беден! Будь у меня тогда хоть кобыла, вышла бы она за меня. И мать ее подтвердила, что вышла бы. А у меня ничего не было, только сумка для писем. Вот и отказала. И сгинула тут... в этом ужасном городе... Он заплакал пьяными слезами, а Дэвид поспешил ретироваться, боясь, что старика совсем развезет. Статья была практически готова. И даже название у нее уже было. “Когда любовь обречена”.