Рой и Руби жили в белом доме с желтыми ставнями и цветами на окнах. Сбоку у дома располагалось крытое крыльцо, а во дворе между двух деревьев висел белый веревочный гамак. Руби провела меня в маленькую спальню в задней части дома, сказав, что здесь я могу переодеться. Но перед этим я спросила Роя, что ему сказал Трумэн Хилл. – Ничего. Он сказал, что не будет говорить со мной без адвоката, так что мне придется вернуться туда завтра, чтобы узнать, не изменилось ли что-то, – сообщил он мне. – Переодевайся, а Руби пока накроет на стол. Я меняла носки и белье каждый день с тех пор, как уехала из Рино, как мне и велела Берни, но все еще была в тех же джинсах и футболке с красным свитером, что и в день, когда вышла из дома. На самом деле мне больше всего хотелось залезть в горячую ванну, но я стеснялась об этом попросить. Кроме того, я очень хотела есть. Я запихнула грязную одежду в угол чемодана и вытащила чистые вещи. Также я попыталась причесаться, но слишком давно не делала этого, и волосы у меня совсем спутались, так что я оставила их в покое. Когда я вернулась в гостиную, Рой читал газету на диване. Руби вышла из кухни, вытирая руки о фартук. – Если б я знала, Хайди, что ты приедешь, то приготовила бы что-нибудь вкусненькое. Но сегодня нам придется довольствоваться магазинными пирогами. Обещаю, что завтра наверстаю все за завтраком. Обед через пять минут, ребята, – объявила она и вернулась на кухню. Рой посмотрел на меня и улыбнулся. – Она хозяйка что надо, – подмигнул он. – Вы спросили Трумэна Хилла, откуда Эллиот знает слово моей мамы? – поинтересовалась я. – Яблочко от яблони недалеко падает, – рассмеялся Рой. – Это Бернадетт тебя научила переходить прямо к делу, да? Я пожала плечами: – Так спросили? – Завтра, Хайди, – сказал он знакомым мне тоном – когда им пользовалась Берни, я знала, что не стоит спрашивать дальше. Ужинали мы за круглым деревянным столом на кухне. Тарелки стояли на матерчатых салфетках с лошадками, а бумажные салфетки с цветочной каемкой были сложены треугольниками под каждой вилкой. Я сидела между Руби и Роем. Пироги были с индейкой и овощами, и через прорези на их верхушке на нежной корочке выступала густая подливка. Еще на столе стояли салат и домашний сыр, а также маленькие мисочки с яблочным соусом, посыпанным коричным сахаром. Я так хотела есть, что набила рот до отказа, не в силах произнести ни слова. На десерт Руби разложила по тарелкам ванильное мороженое с клубничным сиропом, но к этому времени я уже так наелась, что осилила только полпорции. – А ты, похоже, устала, – заметил Рой. – Еще бы, – сказала Руби, – последние три ночи она спала в автобусе. Хайди, я наберу тебе ванну, а потом можешь идти спать. – Можно я сначала позвоню Бернадетт? – спросила я. – Она заплатит за звонок. – Конечно, – кивнула Руби. – Покажи ей, где телефон, Рой. Руби пошла набирать ванну, а Рой отвел меня к себе в комнату, чтобы позвонить Берни. Мы поговорили всего минуту. Я сказала Берни, что Руби и Рой очень хорошо со мной обошлись и что сейчас я пойду в ванную, а потом сразу спать. Она, казалось, была рада это слышать. – Сегодня я о тебе не буду волноваться, Хайди-Хо, – сказала она. – Похоже, что ты в хороших руках. Я услышала, как мама позвала Берни. – Иду, цветочек, – ответила она. – У твоей бедной мамы весь день раскалывается голова. Как никогда сильно. – Поцелуй ее за меня, – попросила я и добавила: – И передай ей, что я ее люблю, Берни. «Любовь» не значилась в списке маминых слов, и поэтому я тоже не очень часто пользовалась этим словом. Но в ту ночь я тосковала по маме – возможно, после того, как Рой принес меня в дом на руках, – и мне хотелось, чтобы мама знала, что я ее люблю. – Передам, – пообещала Бернадетт. Когда я вышла из комнаты, Рой ждал меня снаружи. – У тебя есть в чем спать или одолжить что-нибудь? У меня есть большая фланелевая рубашка, а у Руби, если хочешь, наверняка найдется что-нибудь посимпатичнее. Я сказала, что у меня в чемодане есть вещи, и направилась назад в маленькую спальню, где до этого переодевалась. Но Рой остановил меня. – Хайди, тебе о чем-то говорит фамилия Демут? – спросил он. – Демут? – переспросила я. – Слышала ты когда-нибудь имя Диан Демут? – Не думаю. А кто она? – Неважно, – ответил он. – Руби уже давно набрала воду, лучше беги готовься к ванне. Я ушла в спальню и открыла свой чемодан. Порывшись в нем, я нашла свою ночную рубашку, потом выудила зубную щетку из кармана рюкзака и направилась по коридору в ванную. Руби набрала в ванну такой горячей воды, что от нее поднимался пар, и добавила в нее пены, вздымавшейся над водой, словно взбитые сливки. Я видела в журналах картинки с пеной для ванны, но у нас никогда ее не было. Однажды, когда у меня была ветрянка, Берни добавила овсянку в воду для купания, чтобы моя кожа меньше чесалась, но она была комкастая и совсем не похожая на пену для ванн. Я долго сидела в ванне, пока у меня не сморщились кончики пальцев, а пузыри в пене не превратились в тонкую мыльную пленку. Затем я вылезла, вытерлась и почистила зубы. Я надела ночную рубашку и попыталась причесаться, но мои волосы еще больше запутались. Я сдалась. По крайней мере, теперь они хотя бы были чистыми. Когда я вышла, Роя и Руби не было поблизости, и я постеснялась позвать их или попытаться найти, так что вернулась в маленькую спальню и достала из рюкзака ручку и блокнот. Взяв их, я легла поверх одеяла на деревянную кровать и пролистала блокнот, пока не нашла список «Что я знаю о маме». Что такое сооф? – вопрошала единственная надпись. Внизу я написала: Почему Эллиот знает мамино слово? Я слишком устала, чтобы писать дальше, так что закрыла блокнот и положила его под подушку. Затем я отвернула одеяло и скользнула под него, на прохладную, хрустящую простыню. Я выключила свет и уже почти заснула, когда кто-то тихонько постучал в дверь и темноту прорезала полоса слабого света. В дверях стояла Руби. – Все в порядке? – спросила она. – Угу, – сонно ответила я. – Тебе что-нибудь принести? Водички или еще одно одеяло? Больше всего я хотела, чтобы она села на край кровати и почитала мне или почесала мне спинку, как Берни, когда я ложилась спать. В автобусе я засыпала, когда придется, будь то днем или ночью. Но здесь, в кровати и в настоящей спальне, я хотела, чтобы со мной кто-нибудь побыл. – Нет, все в порядке, – ответила я и спросила себя, считать ли это ложью. – Тогда спокойной ночи, – сказала Руби. – Хороших снов. – Руби, – позвала я, когда она почти закрыла дверь. – Да, Хайди? – Эта простыня не такая, как у меня дома. Она жестче. – Я вешаю белье сушиться на улице, – пояснила она. – Позади, за домом. – Она пахнет… небом, – сказала я. – Никогда бы так не подумала, – тихо произнесла Руби. – Спокойной ночи, Хайди. Той ночью я заснула с мыслями о людях, которых знала. Я знала маму, Берни и всех остальных дома в Рино, но теперь я знала еще Джорджию, Роя, Руби и Эллиота. Их лица танцевали у меня в голове, перемешиваясь, как конфеты в стеклянной банке. За секунду до того, как заснуть, я повернулась на другой бок и, когда мои босые ноги скользнули под жесткие простыни, услышала, как голос Эллиота звал меня: «Соооооф». Рой зашел, чтобы пожелать мне спокойной ночи, – я слышала его, но была слишком далеко, чтобы ответить. Я плыла вслед за голосом Эллиота в сон, ждавший меня на другой стороне. Это был сон про часы Трумэна Хилла. Зайдя ко мне в комнату, он протянул мне руку, в холодных, белых пальцах которой было что-то, что я не могла разглядеть. Рукав его пиджака задрался, и я увидела у него на запястье золотые часы с голубым циферблатом, но вместо цифр на нем были четыре буквы – С О О Ф, по букве на месте двенадцати, трех, шести и девяти. – Покажите, что у вас в руке, – сказала я. Он улыбнулся и покачал головой. – Ты никогда этого не узнаешь, – прошептал он в ответ. Затем он превратился в большую белую птицу с бледными глазами из морского стекла и вылетел в окно. Глава 17. Чмок Следующим утром я проснулась поздно, почти в девять утра. Я открыла глаза и сразу же подумала об Эллиоте. Мне хотелось поскорее показать ему фотографии, поэтому я быстро встала и отправилась на кухню, даже не одевшись. – Где Рой? – спросила я у Руби, которая мыла посуду. – Он не уехал в Хиллтоп без меня? – Нет, он поехал в Монтичелло рано утром, – сказала она. – У него какие-то дела с секретарем округа. Ты хорошо спала? – Как котенок, – машинально ответила я. – Интересное выражение, – улыбнулась Руби. – Где ты его услышала?