В понедельник, на английском языке, я положила пакет с домашним печеньем на стол Джона. Он приподнял бровь, затем убрал его в свой рюкзак. Мы не разговаривали. Во вторник я протянула ему кекс, когда мы проходили мимо друг друга в холле. Слово «прости» не умещалось сверху, но я подумала, что буква «П», нанесенная зеленой глазурью, говорит о многом. Мы все еще не разговаривали. В среду, помимо выпечки, я подсунула ему в шкафчик хайку под названием «Я худший». Писать песню было не вариант. Сначала я пыталась написать сонет, пока не осознала, что я отстой в поэзии, и в любом случае хайку были короче. Но я не увидела его в тот день. В четверг, снова на английском, я положила ему на стол маленький, аккуратно завернутый в коричневую бумагу сверток. Под его глазами залегли усталые тени. Он склонил голову набок, с любопытством или смущением, я не могла сказать. — Салат, ветчина, швейцарский сыр и маринованные огурцы, — подсказала я. — Ты сделала мне сэндвич? — Да. — Хм. — Ты не должен есть это, если не хочешь. — Нет, — сказал он, собственнически положив руку на сэндвич. — Я хочу. — Хорошо. — Когда это было решено, я повернулась на своем месте лицом к передней части класса. — Иди? Я оглянулась через плечо. — Да? — Ты прощена, — сказал он. — Можешь остановиться с подарками. Я медленно выдохнула. — Это хорошо. У меня закончились идеи. Завтра это была бы я, предлагающая нести твои книги. — Ты собиралась нести мои книги? — веселье наполнило его глаза. — Конечно. Почему нет? Если бы это продолжалось до выходных, думаю, что помыла бы твою машину или что-то в этом роде. Он сделал паузу. Затем покачал головой, длинные волосы упали вперед, чтобы скрыть ухмылку. — Я должен был продержаться. — Джон, я не думаю, что ты плохой человек, и я действительно доверяю тебе. Он просто уставился на меня. — Спасибо. Внезапно дышать стало легче. Как будто мои теперь зажившие ребра уменьшились, но затем вернулись к своим нормальным размерам. Если бы Джон решил, что я слишком много драматизировала, я бы выжила. Я знала это. Однако прощение ощущалось намного лучше. Цоканье каблуков возвестило о прибытии нашего учителя. Я с улыбкой посмотрела вперед. Глава 25 Той же ночью… Я: Спишь? Джон: Нет. Я: Что делаешь? Джон: Смотрю телевизор. Ты в порядке? Я: Все супер. Хочешь позаниматься? Джон: Буду через 15 минут. Наверное, он нервничал, потому что, как только приехал, предложил вместо этого прокатиться. Мы пошли в придорожную закусочную на шоссе, ведущем в государственный лес. Это было длинное здание типа коттеджа с большой светящейся вывеской на крыше. Бьюсь об заклад, они развесили на стенах головы мертвых животных. Даже посреди ночи у входа стояло несколько грузовиков и мотоциклов. — У меня нет поддельного удостоверения личности, — сказала я, гравий хрустел под моими ногами. — Тебе это не понадобится. Владелец — старый друг моего отца. — Ух ты. Первый раз несовершеннолетние выпьют в баре. Он поднял руку, и мы дали пять. Тепло, которое наполнило мою грудь, не имело ничего общего с алкоголем или наркотиками. Мне было приятно, что мой друг вернулся. Внутри были кабинки и длинная деревянная барная стойка. Музыка в стиле кантри лилась из старомодного музыкального автомата. Мертвые головы животных. Так и знала. Небольшая танцплощадка и пара бильярдных столов стояли в стороне. — Ты играешь? — спросила я, направляясь в том направлении. — Конечно. — Джон. — Официантка лет двадцати пяти бочком подошла к нему с очень приветливой улыбкой и в очень красиво обтягивающей джинсовой юбке. Затем последовало объятие в полный телесный контакт. Они либо уже знали друг друга в библейском смысле, либо она этого хотела. Делайте свои ставки. — Руби. Привет. — Он сжал ее в объятиях, прежде чем отступить. — Это моя подруга Иди. — Привет. — Ее улыбка слегка дрогнула, когда глаза скользнули по мне. У них определенно что-то было. — Добро пожаловать. — Мы можем заказать сидр и пиво? — спросил он. — Сейчас вернусь! — Руби плавной походкой удалилась, немного излишне покачивая бедрами. Конечно, Джон наблюдал. Я расставила шары и выбрала кий, натерев на кончик немного мела. Что касается меня, то я не ревновала, потому что это было бы бессмысленно. Совершенно и абсолютно бесполезно. Глупая часть меня, которая мечтала о нем, могла бы просто заткнуться. Джон прочистил горло. — Надеюсь, это нормально? — Что? — Сидр? Я заметил, что ты не особо любишь пиво, так что… — О, точно. Сидр. Спасибо. Хочешь начать? — Нет, ты иди. Перегнувшись через стол, я выровняла свой удар. Белый шар врезался в аккуратный треугольник из цветных шаров, заставив их разлететься во все стороны. Один из них провалился в угловую лузу. Очень приятно. — Мило, — сказал Джон. Мне это нравилось — прикосновение войлока к моим пальцам и ощущение кия в руке. Особенно приятный треск, который издавали шары при ударе. После следующего удара я отправила еще один шар вниз. А потом еще один. — Ты играла раньше, — сказал он. Я немного присела на корточки, готовясь к следующему удару. — У мамы какое-то время был парень. Он великолепный. У него был стол, он научил меня играть. Джон издал какой-то горловой звук. — Думаю, он хотел продолжить отношения с мамой, но она не была готова. Жаль. — Удар прошел мимо цели, и я поморщилась. — Черт. Твоя очередь. Руби вернулась с напитками, поставив их на высокий стол рядом с Джоном. Она подмигнула. Он улыбнулся. Я залпом выпила половину своего напитка. — За дружбу, — сказала я и поставила стакан обратно. Джон взял кий и наклонился над столом, делая свой удар. Я старалась не смотреть на то, как его джинсы облегают ягодицы, но потерпела неудачу. Как обычно, там, где я облажалась, он сделал с безрассудной легкостью. Один шар упал, за ним быстро последовал другой. — Ты видел своего брата в последнее время?