Прозвенел звонок, заставив учеников разбежаться во всех направлениях. — Нам лучше пойти в класс. — Я крутанула ручку на своем шкафчике с невероятной скоростью, подхватив сумку и выбросив учебник, который мне не понадобится. — Иди. — Давай поговорим об этом за обедом. Мама убьет меня, если я получу наказание за очередное опоздание. — Я развернулась и пошла по коридору, Джон последовал за мной более спокойным шагом. Дело в том, что официальные отношения что-то значили не только для мамы, но и для меня. Это много значило. Неважно, как сильно мне нравилось целоваться и кувыркаться с ним на моей кровати, может быть, было бы к лучшему, если бы мы охладили пыл сейчас, пока мое тупое сердце не стало еще больше заблуждаться. Оказалось, что во время обеда он был занят, играл в баскетбол с Андерсом. Думаю, таков был мой ответ. Джон Коул никогда не будет моим. Не в этом смысле. Глава 40 Кто-то постучал во входную дверь. Мама, Мэтт и я только что сели за наш первый официальный семейный ужин. Мясной рулет, печеный картофель, кукурузные початки и стручковую фасоль, а также шоколадный торт. Аллилуйя. Даже мое дерьмово настроение не могло отрицать целебных свойств шоколадного торта. Мамина улыбка на секунду померкла, когда она поднялась и вытерла руки салфеткой. — Неподходящее время. Интересно, кто бы это мог быть. — Хочешь, я открою? — спросила я. — Нет. Все в порядке. — Ее пальцы скользнули по затылку Мэтта, когда она проходила мимо. Буэ. Она открыла дверь, ее спина выпрямилась при виде человека, стоявшего там. Она излучала враждебность. — Слушаю. — Я сделаю все, что нужно, — произнес знакомый глубокий голос. — Джон? — я встала, удивленная его появлением. — Как бы ни потребовалось доказать Вам серьезность моих намерений, я сделаю это, — сказал Джон. Мама склонила голову набок. — Неужели? — Да. Скрестив руки на груди, мама отступила назад и в сторону, открывая нам вид на Джона, стоящего в дверном проеме. Он был в темно-синих джинсах и белой рубашке на пуговицах с закатанными рукавами. Его волосы были аккуратно собраны сзади в конский хвост, а в руках он держал два букета ярких цветов. Он выглядел удивительно хорошо. Уверенный и решительный, если не считать нарочито нейтрального выражения его лица, и того, как его взгляд постоянно перемещался между мной и мамой. Меня, с другой стороны, прошиб пот. Мое сердце забилось в два раза быстрее, и, что еще хуже, оно болело. Забавно, как я могла так на него реагировать, когда только сегодня утром увидела его на английском? Мэтт просто ухмыльнулся. Самодовольный ублюдок. — Моя дочь — не игрушка, — заявила моя мать. — Надеюсь, ты это понимаешь. — Да, мэм. — Если я хотя бы заподозрю, что ты торгуешь или втягиваешь ее в какие-то неприятности, я уничтожу тебя. Это понятно? — Да, мэм. — У тебя были очки передо мной за спасение ее жизни, но теперь они пропали в результате того ночного визита на выходных. Это понятно? Кивок. — Ты начинаешь с нуля. Произведи на меня впечатление. — Да, мэм, — сказал Джон, протянув ей один из букетов цветов. — Хорошее начало. Иди садись за стол, — приказала она, закрыв за ним дверь. Все еще выглядя глубоко несчастной, она сказала ему в спину. — Надеюсь, что однажды у тебя будут дети, и ты поймешь, на что это похоже. Страх. Беспокойство. Вы двое состарили меня. Джон рискнул едва заметно улыбнуться в мою сторону. — Но не заводи детей с моей дочерью, — сказала мама. — Или если это будет с моей дочерью, то не в ближайшее время. — Да, мэм. — Джон сел на стул рядом со мной, в то время как я, наконец, опустила зад на свой стул. Он здесь. Святое дерьмо, он действительно здесь. На семейном ужине. Он полностью завладел моим вниманием, вручив мне второй букет. — Спасибо, — прошептала я, крепко держась за цветы. — Ты здесь? — Да. — Почему? — Потому что ты здесь, — сказал он, как будто это было очевидно. Мне нечего было ответить. — Юная любовь, — пробормотала мама себе под нос. Она хлопала дверцей кухонного шкафа, гремела ящиком со столовыми приборами. И все это для того, чтобы накрыть для нашего гостя. Должно быть, он чувствовал себя таким желанным гостем. Ужин прошел довольно гладко, большую часть разговоров вели Мэтт и Джон. Я не знала, что сказать, а мама все еще была в гневе. К счастью, Мэтт потащил ее и ее враждебность на задний дворик после десерта, оставив нас с Джоном убираться. Мы стояли возле посудомоечной машины, спиной к окнам. — Храбро сработано, — сказала я, на всякий случай понизив голос. — Твоя мама страшна. Но она не страшнее наркомана с пистолетом. — Верно. Он улыбнулся, и я испытала очень слабый оргазм или что-то в этом роде. Я точно не уверена. Но это было приятно. — Мне нужно идти. Андерс хочет, чтобы я потренировался с ним сегодня вечером, — сказал он. — Проводишь меня? — Думаю, это разрешено. — Я направилась к раздвижным сетчатым дверям. — Я провожу Джона. — Десять минут, — сказала мама. — Я засекаю время. Я отвернулась от нее и закатила глаза. — Хорошо. Снаружи дул холодный осенний ветерок. — Еще раз спасибо за цветы, — сказала я, стараясь не дрожать. — Не за что. — И за то, что пришел. Он вопросительно на меня посмотрел. — Ты же сама сказала этим утром. Нужно перевести все на официальный уровень. — Я не хочу, чтобы тебе приходилось это делать из-за моей мамы и ее нового статуса коменданта. — Я думал об этом. — Он выдохнул, прислоняясь к боку своей машины и наблюдая за мной. Черная краска и хром блестели в лунном свете. Через дорогу кто-то хлопнул дверью, оборвав повышенный голос. В остальном все было тихо. — И что надумал? — спросила я. — Полагаю, мы бы все равно оказались здесь. — Он засунул руки в карманы. — Стали парой. То, как он произнес это слово, как будто не совсем доверял ему. Неудивительно, что я не была убеждена. Но ничего не сказала. Нахмурившись, он оттолкнулся от машины и обхватил мое лицо руками. Его губы встретились с моими, и вот так просто все стало лучше. Наши рты слились, языки сплелись, а мои руки скользнули вокруг его талии. Поцелуй с Джоном был для меня всем. Ну, не прямо всем. Я бы не умерла без него. Но хотела его, мое сердце, моя голова и все остальное. Без сомнения, он сделал жизнь лучше. — Пожалуйста, не говори, что мне придется сделать татуировку на своем гребаном лбу, чтобы ты мне поверила, — пробормотал он, прикусив зубами мое ухо. Я расхохоталась.