— Прости. Вредная привычка. — Так и есть. — Я переплел наши пальцы и положил сплетенные руки на свое бедро, удерживая их там. Чтобы ее отвлечь я завел разговор о выступление сестры, которое будет сегодня. Терезы не будет дома до завтрашнего утра. Смена темы похоже сработала. По правде говоря, когда мы оказались на узких улочках моего родного города, я занервничал. Я не приводил девушку домой со времен школы, и честно, те случаи не в счет. То было совсем другое. Я взглянул на Эвери, когда мы остановились на красный. Она смотрела на флаг Университета Западной Вирджинии развивающийся на ветру, ее рука все еще была переплетена с моей. — Ты зависла? — спросил я, сжимая ее руку. — Агась. — Она сжала мою руку в ответ. Во рту пересохло, когда я выехал на частную дорогу, ведущую к дому. Я наблюдал за ее реакцией краем глаза. Её глаза расширились, когда она освободив свою руку, отклонилась назад. Мама уже развесила некоторые рождественские украшения. Большие зеленые венки висели на передней двери и на окнах на втором и третьем этаже. Я припарковался рядом с гаражом и повернулся лицом к Эвери, слегка улыбаясь. — Готова? На ее лице промелькнула тень сомнения, пробуждая во мне страх, что она убежит в лес, но потом она кивнула и вылезла из машины. Когда она потянулась за своей сумкой, я взял ее. — Я могу ее понести, — возразила она. Я взглянул на сумку, перекинутую через мое плечо. — Я понесу ее. К тому же, я думаю, розово-голубой цветочный принт потрясающе на мне смотрится. Она нервно засмеялась. — Она подчеркивает твои достоинства. — Так и думал. — Я подождал пока Пироженка дойдет до меня, и мы направились по тропинке. Прошли по закрытому дворику мимо плетеной мебели, которую папа еще не убрал. От одного взгляда на Эвери я дрогнул. — Такое ощущение, что у тебя сейчас сердечный приступ случится? — Все настолько плохо? — Близко к этому. — Подойдя к ней поближе, я заправил ей за ухо прядь волос, уловив ее взгляд. — У тебя нет причин для волнения. Я обещаю. Ее взгляд переместился от моих глаз к губам. — Хорошо. Было сложно противостоять сильному желанию прильнуть к ее губам и почувствовать сладость, присущую только ей, но я смог. Поворачиваясь, я открыл дверь и почувствовал яблочный аромат. У меня забурчал живот. Лучше бы это был пирог. Я провел испуганную Эвери между столами для бильярда и аэрохоккея до лестницы. Она осматривала всё, не пропуская ни одной вещи. Я словил себя на мысли, что надеялся, ей понравится увиденное, что странно, потому что здесь не было ничего моего. — Это мужское логово, — объяснил я ей, ведя ее к лестнице. — Папа проводит здесь много времени. За этим столом он надрал мне задницу в покер. У нее на губах появилась легкая улыбка. — Мне здесь нравится. — Как и мне. — Я замешкался у подножья лестницы. — Мама и папа, наверное, наверху… Она кивнула, отступив назад, молча следуя за мной вверх по лестнице и через гостиную. На журнальном столике лежала кипа журналов. Похоже, к Терезе приходили подружки. — Гостиная, — сказал я, проходя через арку. — А это вторая гостиная или комната, в которой никто не сидит. Даже не знаю, как ее правильно назвать. А вот столовая, которой мы никогда не пользуемся, но она имеется… — Мы пользуемся столовой! — крикнула мама. — Раз или два в год, когда у нас гости. — И даже праздничный сервиз достаем, — сказал я, кинув быстрый взгляд на Эвери. Она остановилась рядом с журнальным столиком, лицо у неё было бледное. Я развернулся, мне так хотелось ей как-то помочь, но я не был уверен как, а потом мама вошла в комнату, убирая прядь волос обратно в хвост. Мама подлетела ко мне, и прежде чем я успел шевельнуться, заключила меня в объятия. — Я даже не знаю, где праздничный сервиз, Кэмерон. Я рассмеялся. — Где бы он ни был, скорее всего, он прячется от бумажных тарелок. Мама засмеялась и отпрянула, держась за мои плечи. — Хорошо, что ты дома. Твой отец начал действовать мне на нервы со всеми этими разговорами об охоте. — Она посмотрела на Эвери и расплылась в еще большей улыбке. — А это, должно быть, Эвери? — О, Боже, нет, — сказал я. — Это Кенди, мам. Ее щеки порозовели, когда она отступила назад, роняя руки. — Я… — Я Эвери, — сказала Пироженка, посылая мне испепеляющий взгляд, пробудивший во мне желание поцеловать ее. — Все правильно. Мама повернулась, шлепнув меня по руке. Кожа загорелась. — Кэмерон! Боже, я подумала… — И она снова ударила меня по руке, а я засмеялся. — Ты ужасен. — Качая головой, она повернулась к Эвери. — Должно быть ты терпеливая молодая леди, раз смогла пережить поездку с этим тупицей. Эвери прищурилась, и из неё вырвался смех. Конечно, она смеялась над этим. — Все было не так плохо. — О. — Мама посмотрела на меня через плечо. — И у неё хорошие манеры. Все нормально. Я знаю, мой сын… Чудак. Кстати, можешь называть меня Дэни. Все меня так зовут. Мама обняла Пироженку до того, как бедная девушка успела предвидеть это и, не знаю почему, но при виде их вместе что-то странное произошло у меня в груди. Сердце забилось, когда Эвери похоже расслабилась, обнимая мою маму. — Спасибо, что позволили мне приехать, — сказала Пироженка. — Без проблем. Нам нравиться проводить время в компании. Пойдём, познакомимся с мужчиной, считающим себя моей второй половинкой. И, боже праведный, я заранее извиняюсь, если он заведет с тобой разговор о том, сколько оленей он планирует подстрелить в эти выходные. Я наблюдал за тем, как мама уводит ее, показывая Пироженке дом, и моё сердце не переставало бешено колотиться. Пироженка посмотрела на меня через плечо, наши взгляды встретились, и она улыбнулась. Я подмигнул ей и… Она улыбнулась ещё шире. Глава 17 Поначалу наблюдать за Эвери и моей сестрой было как-то мучительно. Пироженка была невыносимо застенчива, а моя сестрица, дурища такая, подключала ее к каждому разговору и надоедала расспросами. Но в конце концов Эвери расслабилась, разговаривая с Терезой о танцах, и даже вызвалась помочь моей сестре накрыть на стол. Как только мы с папой остались одни, он повернулся ко мне в кресле, слегка улыбаясь. — Она хорошая девочка, Кэмерон. — Я знаю. — Она очень хорошая девочка. Я мельком взглянул на него, подняв брови. — Я знаю. Папа смотрел на меня внимательно, все еще странно улыбаясь. — Так она сходила с тобой на свидание? У меня дернулись губы. — А ты как думаешь? — Я думаю, что знаю ответ. — Папа запрокинул голову назад. — Вы встречаетесь? — Нет. Я сказал вам с мамой правду. Она не моя девушка. — Я замолчал, думая о разговоре, который я подслушал сегодня утром между мамой и Эвери. Когда я привезу её домой на Рождество, она уже будет моей девушкой. — Пока что. Папа выглядел так, будто собирался рассмеяться, но не сделал этого. Открыв глаза, он повернул голову и пристально посмотрел на меня. — Ты рассказал ей о том, что случилось? У меня свело живот. Я знал, о чем он, но не ответил. Папа вздохнул. — Парень, ты знаешь, как я отношусь к произошедшему. Обязательно ли было это делать? Нет. Но если бы ты этого не сделал, сделал бы я. Ты должен ей рассказать, если у тебя серьезные намерения. Секреты… ну, иногда они необходимы, а иногда обрубают на корню то, что еще даже не успело начаться. Ты понимаешь меня? Я кивнул, но как только увидел, что Эвери с моей сестрой исчезли, в животе опять образовался этот проклятый узел. Я знал, что я не один тут с секретами. Еще чуть-чуть, и я собирался забрать телефон у сестры и выбросить его, куда подальше от праздничного стола. Я положил на тарелку еще батата [5]. — Кому ты там эсэмэски строчишь? Тереза ухмыльнулась. — Не твоего ума дело. Я поднял бровь. — Я твой брат, так что это мое дело. Маам… — Я сделал паузу, посмотрев через стол. — Скажи своей дочери, что очень грубо эсэмэситься за столом. Мама кинула на меня сухой взгляд.