— Я думала, нам надо поговорить, — сказала она, когда я встал с дивана. — Поговорим. Я сейчас вернусь. Она сидела, не понимая, что происходит. — Оставайся на месте, хорошо? — сказал я, направляясь к двери. — Даже не шевелись. И ни о чем не думай. Просто сиди на месте, а я сейчас вернусь. Она положила подбородок на спинку дивана. — Хорошо. — Я серьезно, не думай ни о чем. — Я открыл дверь. — Ни о последних паре минутах, ни о прошлой ночи. Ни о последнем месяце. Или что будет дальше. Просто сиди там. — Ладно, — прошептала она. — Обещаю. Я какое-то время смотрел на нее и, убедившись, что она не запрется в своей спальне, поспешил в свою квартиру. Внутри было тихо, а возле дивана валялась пара женских туфель. Улыбаясь, я быстро почистил зубы, а затем схватил нужные предметы из кухни. На все про все ушло пять минут, и когда я вернулся в ее квартиру, Эвери сидела на том же месте, где я ее оставил. Она посмотрела на то, что я держал в руках и улыбнулась. — Яйца… ты принес яйца. — И свою сковородку. — Бедром я закрыл за собой дверь. — А еще я почистил зубы. — А футболку так и не одел. Я бросил на нее долгий взгляд. — Я знаю, что если ты не сможешь видеть меня без рубашки, это разобьет тебе сердце. Когда я выложил яйца на столешницу, я услышал приглушенный скрип и повернулся к двери. — Эвери, ты что это там делаешь? — Ничего, — ответила она. Я улыбнулся и развернулся обратно. — Тогда тащи сюда свою попку. — Когда я услышал, как она слезла с дивана, я нахмурился. — И не вздумай переодеваться. — Я сделал паузу. — Потому что мне нравится, как ты выглядишь в моей одежде. — Ну, раз ты так просишь… — сказала она, входя на кухню. — Что? — Я посмотрел на нее через плечо. — Так соскучилась по моей яичнице? Она медленно моргнула. — Я не думала, что ты снова будешь готовить на моей кухне. Эти слова произвели на меня большее воздействие, чем она думала. Я зажег плиту и спросил: — Ты так сильно по мне соскучилась? — Да. Я повернулся к ней, проводя рукой по волосам. — И я соскучился по тебе. Пироженка глубоко вздохнула. — Я хочу извиниться за свою реакцию, когда ты… когда увидел мой шрам. Его раньше никто не видел. — Она шаг за шагом приближалась ко мне, кусая нижнюю губу. — Я знаю, это не оправдание, потому что я была той еще стервой, но… — Я приму твои извинения при одном условии. — Я сложил руки на груди. — Я готова на все, — сказала она страстно. — Ты должна мне доверять. — Я доверяю тебе, Кэм. — Нет, не доверяешь. — Я подошел к столу и выдвинул из-под него стул. — Присядь. Когда она села и поправила позаимствованную футболку, я вернулся к плите и разбил яйцо на сковороду. — Если бы доверяла, то реакция у тебя была бы другой. И я тебя не осуждаю. Я не из робкого десятка, меня этим не спугнешь. Ты должна верить, что я забочусь о тебе. После ее мягкого вздоха, я повернулся к ней. — Я многого о тебе не знаю, но, надеюсь, мы это исправим. Давить я не буду, но и ты не отгораживайся от меня. Хорошо. Ты должна мне доверять. Наши взгляды встретились. — Я тебе доверяю. Я буду доверять тебе. — Твои извинения приняты. Я дожарил яичницу и вернулся к столу со стаканом сока, прежде чем задал главный вопрос. — Итак, что будет дальше? Чего ты хочешь? Она замерла с яичницей на вилке. — Чего я хочу? — От меня. — Я засунул целое яйцо в рот. — Чего ты хочешь от меня? Пироженка откинулась на спинку стула, опустив вилку на тарелку. Она открыла рот и, распрямив плечи, сказала: — Тебя. В груди что-то дернулось, и на мгновение я потерял дар речи. — Меня? — Я хочу тебя, — сказала она, краснея. — Очевидно же, что у меня никогда не было отношений, и я даже не знаю, хочешь ли ты этого. Может это… — Именно этого. — Серьезно? — спросила она. Я хмыкнул, чувствуя себя намного легче, чем за последние несколько недель и съел еще одно яйцо. — Ты так удивилась, как будто не можешь в это поверить. Это так мило. Пожалуйста, продолжай. — Пожалуйста, продолжай…? — покачала она головой. — Я хочу быть с тобой. Я медленно жевал яйцо. — Мы второй раз за утро сошлись во мнениях. — Ты хочешь быть со мной? Я усмехнулся. — Я хотел быть с тобой с того момента, когда ты мне первый раз отказала. Я просто ждал, пока ты созреешь. Если мы собираемся это сделать, есть парочка правил. — Правил? Кивнув, я прикончил третье яйцо. — Их не так уж много. Не закрываться от меня. Есть только ты и я и больше никого. И самое главное, ты дальше будешь чертовски сексуально выглядеть в моих футболках. Она засмеялась глубоким настоящим смехом. — Думаю, эти правила выполнимы. — Хорошо. — У меня дрожали руки, когда я доедал последнее яйцо, и мне стало интересно, заметила ли она это. — Я никогда раньше не делала этого, Кэм. И со мной бывает непросто. Я это знаю. И не обещаю, что тебе будет легко. — А кому сейчас легко. — Я допил молоко и решил, что пора заканчивать разговоры. Я должен был рассказать ей, что случилось три года назад, и куда хожу по пятницам вечером, но этому придется подождать. Мне нужно было сделать то, о чем я мечтал с ночи Дня Благодарения. Я встал и подошел к ней. Взял ее за руки и, подняв со стула, обнял ее за талию. Я опустил голову, потерся губами о ее щеку и сказал: — Я серьезно к тебе отношусь, Эвери. Если ты хочешь меня по-настоящему, я — твой. Пироженка прижала ладони к моей груди. — Я хочу тебя по-настоящему. — Рад это слышать. — Касаясь ее губ своими, сказал я. — Потому что, если нет, то это будет немного неловко. Она рассмеялась, но я прервал ее смех поцелуем. Этот поцелуй был необходим мне, как глоток свежего воздуха. Он был мягкий и медленный, но как только она запустила руки в мои волосы, я углубил поцелуй, давая ей то, что она молча попросила. Мои губы скользили по ее, назад и вперёд, побуждая и подталкивая, а затем я приоткрыл их языком. От ее стона у меня закипела кровь. На вкус она была слаще сока. Мои руки опустились ей на бедра и, подтянув к себе, я поднял ее вверх. Она обвила мою талию ногами, что удивило меня. Я прижал ее к стене, соединяя наши тела. Я планировал лишь поцеловать ее, но ощущение ее груди и разгоряченного лона, прижатых к моему телу, стало моей погибелью. Я растворился в ней. Пироженка была робкой и во многом невинной, но также очень страстной, а ее отклик был настоящим и безумно соблазнительным. Я простонал, когда она прижалась ко мне бедрами в своей восхитительной неумелой манере. Ее пальцы сильнее потянули мои волосы, когда она продлила поцелуй. Я был так возбужден, что кусочек материала, прикрывающий ее бедра, был небольшой помехой. Ничего мне не хотелось больше, чем овладеть ею прямо здесь и сейчас, прижав к стене, и я сомневаюсь, что она была бы против, но это было не правильно. С усилием я оторвался от ее губ. — Мне надо идти. Ее руки скользнули вниз по моим щекам. — Ты уходишь? — Я не святой, милая. — Мой голос был глубоким и грубым от желания. — Так что, если я не уйду сейчас, то останусь надолго. Она вздрогнула, и мое тело сжалось. — А если я не хочу, чтобы ты уходил? — Чёрт. — Я схватил ее за бедра, на секунду закрыв глаза. — Ты делаешь так, что становится сложно быть хорошим парнем, каким, по твоим словам, я был вчера. Она коснулась губами моей щеки. — Я не пьяна. Тихо рассмеявшись, я прижался лбом к ее лбу. — Да, я вижу, но пока одной только мысли овладеть тобой прямо здесь и сейчас, возле стены, достаточно, чтобы я потерял контроль, я хочу, чтобы ты знала, что у меня серьезные намерения. Ты не просто девушка на одну ночь. Ты не подруга с привилегиями. Ты значишь для меня гораздо больше. Она закрыла глаза, когда ее грудная клетка поднялась. — Так, это было… действительно, в какой-то степени идеально. — Я и правда в какой-то степени идеален, — подразнил я ее, распутывая ее ноги и ставя на пол. — Все это знают. Просто до тебя немного медленно это доходило. Она засмеялась, и ее взгляд потеплел. — Что ты собираешься делать? — Принять душ.