– Если кто-то не понимает, это именно тот момент, когда ты должна объяснить. Я качаю головой. Зачем я трачу свое драгоценное время на споры с ними? Не давая себе времени на то, чтобы струсить, я хватаю Джейка за запястье и с ужасом ищу его пульс. О боже, это так мерзко. Я щупаю, зажимаю то тут, то там, но моя рука дрожит слишком сильно, а ладонь вся потная и… – Хватит! – огрызается ма и отдергивает мою руку. Все еще держа меня, она тянется и стучит в дверь, сказав: – Ох, постучи по дереву. Почему моя дочь настаивает на том, чтобы навлечь на нас неудачу? Постучи по дереву. – Айя, иди сюда, дай это мне. Он явно мертв. – Четвертая тетя отталкивает меня в сторону и, ворча, поднимает верхнюю часть тела Джейка. – О, он еще теплый. Интересно! Я бы подумала, что он уже должен застыть. Наверное, это потому, что ночь такая теплая. Мэдди, вытяни одеяло из-под него. Да, хорошо, хорошо. Верх завернули. Давайте займемся ногами. Мы все смотрим на нее, ошарашенные. Четвертая тетя – певица из списка D[21]. Певица, прекрасная дива с пышными волосами и обтягивающей одеждой с блестками. Ловко заворачивать трупы – не то качество, которое я когда-либо могла предположить. Но ее тон настолько авторитетен, что даже старшая тетя беспрекословно повинуется. Мы поднимаем ноги Джейка, пока четвертая тетя оборачивает вокруг них второе одеяло. Когда мы заканчиваем, отступаем назад с видимым содроганием. – Так, в машину, сестренка! – говорит четвертая тетя. Я вовремя останавливаю ма, когда она открывает дверь гаража, и говорю ей, что сначала выключу весь свет. – О, да, хорошая мысль, – соглашается она, явно потрясенная всеми этими переживаниями. Мое сердце замирает при виде ее осунувшегося лица. Это моя вина. Я заставила ее волноваться. Меньшее, что я могу сделать, это попытаться справиться с этим, стараться быть на высоте. Как только свет гаснет, мы открываем дверь гаража, морщась от жужжащего шума. Мы должны просто пронести тело через дом и выйти через парадную дверь. Боже, я надеюсь, что безумно громкое жужжание двери гаража не разбудит соседей. – Пойдем, – шепчу я ей. Напрягаюсь и, прежде чем успею струсить, хватаю верхнюю половину тела Джейка. Он оказывается намного тяжелее, чем я думала. Как, черт возьми, мне вообще удалось перенести его с водительского сиденья в багажник? Адреналин. Точно. Вместо него это мог быть и «Ред Булл». Я могла бы сдвинуть и валуны, если бы пришлось. Но сейчас, спустя несколько часов после инцидента, я измучена, и мои руки меня не слушаются, а ноги медленно двигаются. Мне удается поднять торс Джейка на несколько дюймов вверх, но мои мышцы сильно дрожат. – Я не могу сделать это одна. – Я запыхалась и уже собираюсь бросить его, когда ма ловит его голову. – Младшая сестра, возьми его за бедра, – кричит она. – Старшая сестра, возьми его за ноги. Старшая тетя бросается, чтобы взять Джейка за ноги, как ей было сказано, но вторая тетя застывает на месте, ее глаза расширились. – Я не могу… Я не… – Старшая тетя фыркает, и вторая тетя смотрит на нее. – Что? Я не хочу трогать мертвое тело, разве это правильно? – Твоя семья в беде, а ты даже не хочешь помочь, – упрекает ее старшая тетя. – Ты мне скажи, это неправильно или нет? – Все в порядке, я возьму таз, – говорит четвертая тетя, выбежав впереди всех. Она отмахивается от второй тети. – А ты открой багажник, старшая сестра. Она поднимается, и мы вместе вытаскиваем Джейка из багажника. Трудно описать путь до машины старшей тети, которая, как и было обещано, ждет нас всего в нескольких футах. Джейк тяжелый и теплый, и, даже несмотря на слои одеял, я остро осознаю, что мы несем мертвого человека. Мы двигаемся так быстро, как можем, но нам приходится подстраиваться под скорость друг друга, что нас замедляет. В любой момент мистер Ким в соседнем доме может проснуться, взять стакан воды на кухне, выглянуть в окно и увидеть нас. Или, может быть, с другой стороны улицы чихуахуа Мэйбл проснется и попросится на улицу. Каким-то образом нам удается добраться до багажника старшей тети без того, чтобы ни один сосед не крикнул: «Эй, что вы делаете?» По общему негласному соглашению мы аккуратно опускаем его, вместо того чтобы бесцеремонно бросить на землю. Думаю, у нас все-таки есть сердце, даже если мы переносим труп. 10 Сегодняшний день Поездка в пекарню старшей тети, которая находится всего в десяти минутах ходьбы от нашего дома, кажется бесконечной и напряженной. Мы с ма и четвертой тетей сжались на заднем сиденье, и все молчим. Пекарня старшей тети находится в долине, в нескольких кварталах от огромного супермаркета «Ранчо 99», между салоном красоты, который принадлежит второй тете, и цветочным, принадлежащим ма. Она паркуется у задней части пекарни, и мы выходим из машины. Я втягиваю воздух большими глотками, благодарная за то, что выбралась из удушающей тишины машины. В это время суток вокруг нет ни одной машины, никого не видно, как будто весь мир спит, и этот ужасный, темный момент навсегда останется в моей памяти как самая страшная ночь в моей жизни. Я так благодарна, что со мной рядом моя семья. Странные мысли приходят в голову, когда мы вытаскиваем Джейка из багажника старшей тети и переносим его с большим трудом через парковку и заднюю дверь пекарни. Старшая тетя закрывает за нами дверь и щелкает выключателем. Яркий белый свет заливает кухню, ослепляя нас. – Айя! Выключи свет! Кто-нибудь увидит! – кричит ма. – Никто не увидит, здесь нет окон, – говорит старшая тетя. – Положи его там… нет, не там, слишком близко к моей квартире. Да, туда, хорошо. Смотри, чтобы он ничего не касался. С этими словами она спешит к огромному холодильнику промышленного размера. Она тянет за ручку и открывает тяжелую дверь с некоторым усилием. Мы толкаемся за ней и… – Ох, – говорит ма. – Очень красиво. Я могу только кивнуть, потеряв дар речи от возвышающегося произведения искусства, которое стоит передо мной в холодильной славе. Это потрясающе – восемь ярусов идеально круглого торта, покрытые безупречным масляным кремом, каждый слой выглядит как вылитый мрамор разных оттенков сумеречного розового и серого. Цветы украшают его мягко переплетающимся каскадом: пионы, гортензии и розы, все сделаны любящими руками из сахарной пасты, и их лепестки тонкие, как папирусная бумага. Это невероятно. Я, конечно, уже много раз видела свадебные торты старшей тети, но она превзошла саму себя. Она всегда была профессионалом в своем деле, но это не просто торт, а настоящее произведение искусства. – Это потрясающе, тетушка, – вздыхаю я. – Он идеален. – Это твой лучший торт, – говорит четвертая тетя. Старшая тетя слишком консервативна, чтобы показать удовольствие от комплиментов. Она отмахивается, бормоча: – Ах, это? Да, ничего. Но в уголках ее губ появилась мельчайшая морщинка, и говорящая о том, что она борется с желанием улыбнуться во весь рот. – Неплохо, – ворчит вторая тетя. Выражение лица старшей тети стало жестоким. – В любом случае, в холодильнике нет места для тела. Тогда как поступим? – Просто вынеси торт, – предлагает вторая тетя. – Если покрыт фонданом, он может храниться вне холодильника вечно. – Это не фондан, – говорит старшая тетя, торжествующе ухмыляясь. – Я знаю, может быть, ты думаешь, что это фондан, потому что поверхность такая гладкая, верно? Но это масляный крем. Невеста говорит, никакого фондана, а я говорю, никаких проблем, я могу сделать масляный крем. Клиент всегда прав. – Не могу поверить, что это не фондан, – вклиниваюсь я. Неизвестно, как долго может продолжаться речь старшей тети, если ее не остановить. – Тетя права, мы не можем рисковать тем, что торт испортится. Может, мы могли бы положить тело в один из холодильников до утра, а потом, когда торт уедет, перенесем тело в морозильник? Старшая тетя обдумывает эту идею, закусив нижнюю губу. – Можно. Завтра Сяолин и грузчик приедут в семь тридцать, перенесут торт в фургон, а потом вы все можете прийти и помочь перенести тело в морозильник. Я содрогаюсь при мысли о Сяолин, энергичном молодом кондитере, которую старшая тетя наняла в качестве своего помощника. Она будет находиться в одной комнате с мертвым телом. Мы должны проследить, чтобы ни она, ни грузчики не подошли к нужному холодильнику. Старшая тетя вздыхает. – Труп в моем холодильнике – это негигиенично. Сокрушительная волна вины за то, что я причиняю всем неприятности, чуть не сбивает меня с ног. – Мне так жаль, старшая тетя. Я куплю тебе новый холодильник или оплачу профессиональную чистку этого после того, как все закончится. – Ах, не глупи, все в порядке. Она подходит к полкам, где стоят три огромных холодильника и многочисленные коробки, сложенные в аккуратные ряды. Она указывает на самый большой холодильник и машет нам рукой, чтобы мы помогли его выдвинуть. Эта чудовищная штуковина достаточно большая для Джейка, если только мы сможем сложить его ноги, что чертовски трудно представить, но мы постараемся. Мы смотрим друг на друга и киваем. Вот и все. Мы вытаскиваем Джейка из одеял и относим его к холодильнику. Нам требуется несколько попыток, но еще больше споров ма с тетями и достаточно много мата, чтобы в конце концов уместить тело Джейка. К счастью, поскольку ночь такая теплая, нам удалось сложить все конечности достаточно легко, хотя и пришлось снять с него обувь. Мы аккуратно складываем одеяла и кладем их поверх него, прикрывая, а затем старшая тетя заставляет нас навалить на одеяла всевозможные пекарские принадлежности. К тому времени, когда мы заканчиваем, мы все вспотели, а холодильник выглядит так, будто завален мешками с мукой и кондитерским сахаром. Она пишет «НЕ ОТКРЫВАТЬ» на почтовой бумаге и приклеивает записку к верхней части холодильника. – Если написать НЕ открывать, люди обязательно откроют, – говорит вторая тетя. Старшая тетя бросает на нее взгляд. – Может быть, ты одна из тех людей, которые открывают чужие вещи, но большинство людей выше этого. Вторая тетя берется за ручку и пишет на новом листке «НАБОР ДЛЯ ВЫПЕЧКИ, НЕ ОТКРЫВАТЬ, ДЕРЖАТЬ В ХОЛОДНОМ МЕСТЕ», после чего приклеивает ее поверх оригинальной записки старшей тети. – Это, наверное, правильно, – быстро говорю я. – Спасибо, старшая тетя, – добавляю я на индонезийском. Они помогли мне перевезти какого-то парня, которого я убила, и меньшее, что я могу сделать, – это поблагодарить их на их любимом языке. Я поворачиваюсь к четвертой тете и ма и благодарю их тоже. – Айя, за что нас благодарить, мы ничего не сделали, – говорит старшая тетя, помахав мне рукой. – Ты буквально только что помогла мне перенести труп. – Я не знаю, как выразить словами то, что чувствую, поэтому крепко ее обнимаю, слезы блестят в моих глазах. Обычно в моей семье мы не очень-то приветствуем прикосновения, но старшая тетя с радостью принимает объятия, и ее сильные руки крепко обхватывают меня, прижимая к себе. – Спасибо, – шепчу я. – Да, дорогая, – говорит она, поглаживая меня по затылку. Я отпускаю ее, и мы ставим холодильник на место рядом с другими холодильниками, а затем наваливаем поверх него мешки с фруктами. Когда мы заканчиваем, холодильник ничем не отличается от других, и по нему не скажешь, что внутри него находится мертвое тело. – Завтра мы вернемся сюда в семь сорок. Сяолин закончит с перевозкой, а затем мы перенесем тело в холодильник, и я закрою его, – говорит старшая тетя. Она бормочет про себя: – Надо взять с собой замок.